Всеобщая история по немецки

[ZHAN]

Внутренний распорядок был явно аристократическим. Во главе общества стоял король со своим двором, и ему, по крайней мере на словах, воздавались всякие почести.


Но серьезным недостатком было то, что королевская власть не привязывалась ни к какому постоянному месту. Она не нашла себе определенной резиденции, так что в Германии не было настоящего центра, главного, стольного города. Старания королей Салического дома установить такую столицу были безуспешны.

После короля важнейшими по положению были духовные сановники: 6 архиепископов (Майнцский, Кёльнский, Трирский, Магдебургский, Бременский, Зальцбургский) и 43 епископа филиальных епархий, существовавших в то время в Германии. Они составляли духовную аристократию, которой было выгодно окончание спора об инвеститурах, поскольку оно делало теперь высшее духовенство более зависимым от папы, нежели от короля, что на первых порах было менее обременительно.

Третью ступень занимала светская знать, титулованные князья, мирская аристократия: герцоги, маркграфы, пфальцграфы, ландграфы, бургграфы, владельцы обширных поместий и лица, занимавшие высшие административные должности, которые понемногу стали превращаться, за редким исключением, из сменяемых в пожизненные и даже наследственные или почти наследственные. Равным образом графы были уже не правительственными чиновниками, а обладателями почетного титула, образуя одновременно и служилое, и поземельное дворянство. Ниже, на ближайшей ступени, стояли бароны, у которых вассалами были владельцы свободных имений, рыцари и свободные люди низшего сословия, число которых весьма уменьшилось.

В мирской среде происходило решительное отделение горожан от крестьян; свободные вассалы превращались в королевских слуг: ленные отношения не представляли собой ничего унизительного, относясь к повсеместному общественному укладу и принося законно обеспеченное положение, освященное обычаем. Для освобождения народа открылась новая, хотя и довольно отдаленная еще надежда в развитии городов, которые стали приобретать значение именно в период владычества франкских государей в Германии. Свободные люди в городах образовали свое дворянство, патрициат, против которого несвободные объединялись в цехи по своим ремеслам. Городская знать опиралась не столько на земельное владение, сколько на движимое имущество, возраставшая сила которого скоро стала весьма ощутимой, а естественные условия и последствия городской жизни должны были пробудить здесь вновь демократические начала, почти исчезнувшие из остальной немецкой жизни или, по крайней мере, отступившие в ней на задний план.

[ZHAN]

Аристократический строй отпечатывается на интеллектуальной жизни: все, что можно было назвать высшим образованием, было связано с изучением латыни, и забота об этом образовании всецело лежала на духовенстве, которое насаждало его преимущественно в аристократических кругах. Франция и завоеванная французами Англия далеко опередили Германию в умственном развитии. Во главе нового богословски догматического направления, шедшего рука об руку с иерархическим, находился, как уже было сказано выше, архиепископ Ансельм Кентерберийский, а во Франции заставил говорить о себе смелый мыслитель Пьер Абеляр.

Наряду с клюнийцами, сила которых как будто истощилась, возникли новые ордена: картезианский, получивший свое название от обители близ Гренобля Шартрез (Cartasia), и основанный в 1086 г. Бруно Кёльнским цистерцианский (от обители Сито – Cistercium), учрежденный близ Дижона (1098 г.) Они выросли вскоре в большую конгрегацию, подобную клюнийской, но превосходившую ее и нашедшую себе в лице одного бургундского дворянина, молодого Бернара, аббата в Клерво, вождя, о громадном влиянии которого будет сказано впоследствии (аббатствовал с 1115 г.). Был еще основан орден премонстрантов неким регентом хора из Ксантена, Норбертом, который жил в одном округе близ Лана, потом был избран в архиепископы Магдебургские и внес здесь большой вклад в дело обращения вендов, еще мало подвинувшееся вперед.

Собственно общественная жизнь тоже была очень развита в Южной Франции. Искусство странствующих певцов и музыкантов, встретивших плохой прием в Германии на свадьбе Генриха III и имевших столкновение с полицией, нашло покровителей в высших рыцарских кругах и облагородилось. Поэзия, процветавшая на юге и на севере Франции, стихотворные рассказы, эпические поэмы о Карле Великом и короле Артуре исходили от мирян и производили сильное воздействие на светский мир, хотя, может быть, не одному клюнийскому монаху приходилось приносить покаяние в том, что он усвоил кое-что из этой поэзии в минуту искушения.

[ZHAN]

Нечто подобное началось и в Германии. Песни и рассказы, которыми мог тешиться здесь народ, совершенно исчезли, но, во всяком случае, умственная жизнь была небогата: древнейший роман «Руодлиб», произведение весьма посредственное, написан по-латыни.

Причину в таком отставании Германии можно видеть в позиции изолированности, которую волей судеб занял немецкий народ.

Влечение к поэтическим созданиям могло быть внедрено только крестовыми походами, которые, сближая европейские нации путем бесчисленных отношений между людьми, должны были пробудить своеобразие ума и творческих сил у различных народов. Но немцы мало участия приняли в движении крестовых походов и, видимо, не скоро намеревались наверстывать потерянное время.

Борьба, происходившая у них уже полвека, не исчерпала еще всех вариантов и возможностей исхода.

[ZHAN]

После того как последний император Салического дома был похоронен в Шпейерском соборе, славном создании его предков, именитейшие князья империи были созваны на день святого Варфоломея в Майнц для избрания нового короля.

В народе не сомневались, что выбор падет на старшего из племянников покойного короля, герцога Фридриха Швабского, человека в самом цвете мужества, – ему было 35 лет, – одаренного многими личными достоинствами и имевшего значительные семейные связи: он был женат на дочери герцога Баварского Генриха. Дом его укрепил и распространил свою власть в юго-западной Германии: приобретая город за городом, поместье за поместьем, он завладел всеми верхнерейнскими землями через служилых людей и вассалов.

По-видимому, и сам Фридрих не сомневался в своем избрании; однако на майнцском съезде одержала верх клерикальная интрига, нити которой сплетал архиепископ Майнцский Адальберт. Фридрих узнал о ней слишком поздно или, может быть, был не в состоянии разрушить ее, и в короли был выбран герцог Лотарь Саксонский, исстари враждовавший с Генрихом V; его можно назвать главою партии святого Петра в Германии.

Вероятно, он сам охотно уклонился бы от тяжелой германской короны: ему было уже под шестьдесят лет, и он пользовался в Саксонии такой властью, какая не выпадала ни на чью долю со времен Оттона. Выгодный брачный союз с Рихенцой, внучкой Оттона Нордхаймского, послужил основой для счастья незначительного графа Суплинбургского, который оказался достойным его и пользовался разумно и твердо всеми обстоятельствами: в то время как Штауфены приобрели на юге почти королевскую власть, Лотарь сумел достигнуть того же здесь, на северо-востоке, после того как вымер род Биллунгов Он короновался в Аахене и, как истый сын церкви, отправил послов в Рим, чтобы подтвердить свое избрание благословением Божьим.

Однако желая править и охранять свою власть в мире с церковью, он не хотел служить слепым орудием клерикальной партии, будучи достаточно честолюбивым и отнюдь не ординарным человеком.

[ZHAN]

Штауфены примирились с совершившимся фактом и изъявили покорность новому королю. Но раздор не замедлил возникнуть.

Лотарь знал, где найти против них союзника, знал и цену, за какую его можно приобрести: он обручил свою единственную дочь Гертруду, 12-летнюю девочку, с молодым герцогом Генрихом Баварским, вступившим на престол после смерти отца в 1126 г. Таким образом он заключил тесную связь с Вельфским домом, который, в свою очередь, видел в этом блестящую будущность.

Относительно наследства Салической династии существовал спор, или юридическое разногласие по вопросу о том, что должно считаться государственным достоянием и что – частным уделом, – а герцог Фридрих, вступивший без околичностей во владение этим наследством, не соглашался подчиниться произнесенному против него приговору. Этот приговор был вынесен на госларском рейхстаге в 1126 г.; приведение его в исполнение совершилось не столь скоро.

Прежде всего Лотарь потерпел неудачу в походе против чехов, избравших себе нежеланного ему князя: саксонские войска, выставленные против этого князя Собеслава, понесли решительное поражение в Кульмской долине, что повергло в уныние всю Саксонию.

С Собеславом скоро было заключено соглашение, и он стал деятельным пособником Лотаря в борьбе против Фридриха. Но эта борьба затянулась благодаря стойкости обоих Штауфенов и твердому сопротивлению городов Нюрнберга и Вюрцбурга. Баварский герцог Генрих, доблесть которого не равнялась непомерному честолюбию, – он был прозван «Гордым», – не стяжал здесь особых лавров.

Сторонники Штауфенов настолько были смелы, что провозгласили в Нюрнберге в декабре 1127 г. королем младшего брата, Конрада, что возбудило ярость всей церковной партии, и собравшиеся вокруг Лотаря епископы ответили на это избрание отлучением Конрада от церкви.

Весной 1128 г. Конрад отправился в Италию, где открывались некоторые шансы. Папа Гонорий II подверг его и его брата отлучению, но благодаря старой ненависти Милана к Риму, снова разгоревшейся в то время, главный город Ломбардии открыл перед Конрадом ворота, и миланцы принудили своего архиепископа короновать отлученного в Монце.

Но этим успех Конрада и ограничился. Завладеть наследием Матильды или удержать из него то, что удалось захватить, Конраду было не под силу, и в Германии Лотарь одержал верх. Обе главные опоры Штауфенов, города Шпейер и Нюрнберг, после продолжительного сопротивления покорились ему в 1130 г.; Фридрих остался непобежденным лишь у себя в герцогстве, но утвердить короны за Штауфенами ему не удалось.

[ZHAN]

Еще до низложения Штауфенов церковные дела, все более и более усложняясь, заставили короля Лотаря отправиться в Италию.

Григорианцы предались несбыточным надеждам при его воцарении. Они ждали отмены избрания епископов и настоятелей германских монастырей в присутствии короля. Это условие, которым вормсский договор налагал узду на клерикальные притязания, было действительно не из легких, и хотя избрание таких лиц королем ограничивалось известными правилами, придворная дипломатия и борьба интересов высших клириков помогли столь многоопытному человеку, как Лотарь, заместить важнейшие места духовными лицами из числа его единомышленников, что доказывает передача столь значительного архиепископства, как Магдебургское, совершенному чужаку, Норберту, основателю премонстрантского ордена.

Гонорий II среди своих бедствий, особенно страдая от притязаний молодого графа Рожера Сицилийского на герцогство Апулию после кончины герцога Гийома (Вильгельма) II, ожидал Лотаря с нетерпением.

Когда Гонорий умер в феврале 1130 г., две спорившие дворянские партии – Фраджипане и Пьерлеони вступили в борьбу, которая кончилась – или скорее началась – тем, что обе стороны избрали в один и тот же день каждая своего папу: Анаклета II и Иннокентия II.

[ZHAN]

Пьерлеони одержали верх, и Иннокентий должен был удалиться из Рима.

Обе стороны искали благоволения Лотаря, обе предлагали ему императорскую корону, обе решали германские вопросы в его пользу, и выбор между ними был действительно затруднителен вследствие того, что их церковные воззрения не имели различий.

Была минута, когда Милан высказался за Анаклета, но Иннокентий при бегстве во Францию успел склонить на свою сторону величайший духовный авторитет этой страны, аббата Бернара Клервоского, и одолел партию Анаклета.

Англия приняла сторону Иннокентия; за него же высказался в Германии собор, созванный в Вюрцбурге.

Анаклет старался найти себе опору против заальпийских государств в Италии, и потому вполне удовлетворил честолюбивые замыслы норманна Рожера, предоставив ему соединить Апулию, Капую, Неаполь и Сицилию под своей властью в одно королевство, столицей которого Рожер избрал Палермо, приняв на себя обязательство выплачивать лишь умеренную сумму в 600 золотых гульденов святому Петру в качестве его вассала.

[ZHAN]

Иннокентий встретился с Лотарем в Льеже, причем король изъявил перед папою все смирение, какое только могло утешить сердце первосвященника, но для поездки в Рим было много препятствий: еще не оконченная борьба со Штауфенами и поход в Данию, во время которого Лотарь достиг от датского короля признания себя вассалом (hominium).

Поездка в Рим смогла быть предпринята лишь в сентябре 1132 г. Она печально началась еще на немецкой земле, что доказывало, насколько эти времена и люди были погружены в варварство, несмотря на христианство и преобладающее положение духовенства. В Аугсбурге незначительная ссора между горожанами и несколькими солдатами привела к беспорядкам и к кровопролитной уличной схватке, сопровождавшейся всякими ужасами и осквернением церквей. В результате город был подвергнут разгневанным королем страшной каре. Впрочем, при Лотаре было немного войска, всего 1,5 тысячи человек, и поэтому дело обошлось довольно умеренно.

Иннокентий давно ожидал короля в Италии и вступил с ним в Рим, но Анаклет удерживал часть города по правую сторону Тибра, с замком святого Ангела и собором Святого Петра, и требовал от короля нелицеприятного решения о результатах последних выборов. Положение короля было очень выгодным, и если бы папа был прозорлив, он должен был бы понять, что церковные интересы могли только пострадать от дальнейшего умаления королевской власти, потому что от выговоренных в Вормсе условий выиграли лишь светские князья.

В сущности, Лотарь прибыл за тем, о чем начал говорить уже в Льеже – за восстановлением своих королевских прав на инвеституру, что ему опять не удалось. Он добился лишь торжественного подтверждения вормсского договора: ни один епископ не мог пользоваться коронными землями прежде, нежели был наделен леном «от скипетра» и не «воздал королю подобающего ему».

Другим указом папа предоставлял Лотарю аллодиальные владения покойной графини Матильды, но лишь в пожизненное пользование; после его смерти римская церковь вновь вступала в свои имущественные права. Уступка делалась при условии, что король будет выплачивать папе ежегодно 100 фунтов серебра. Таким образом, можно было посмеяться, что император превратился в папского вассала, и на одной позднейшей картине изображено принесение указанной дани.

Но дело не было беспричинным: Лотарь находился под влиянием самого усердного защитника церковного верховенства, архиепископа Норберта Магдебургского, и потребовал, чтобы в документе, пространно описывающем императорское коронование, папа говорил, что возносит его на кесарство по наитию Святого Духа. Это коронование совершилось в Латеране. Получив императорский титул, Лотарь снова покинул Италию без всякого пролития крови, но и не достигнув какого-либо материального или морального успеха, за исключением указанного титула (1133 г.).

[ZHAN]

Однако он все же освободился из довольно униженного положения, в котором находился при избрании и непосредственно вслед за тем, так что теперь, возвратясь в Германию, смог получить полную власть, ощутимую и для ближайших народностей: датчан, венгров, чехов и вендов.

В 1134 г., после того как император и его зять, соединив в своих руках могущественнейшие владения – герцогства Саксонию, Баварию, поместья графини Матильды, славянские пограничные земли и имея таких данников, как Польша и Дания, одержали победу и в Швабии, – Штауфены поняли, что их дело проиграно. Фридрих, изъявивший покорность на рейхстаге в Бамберге (март 1135 г.), встретил в императоре великодушного победителя.

В государстве восстановился мир, обстоятельства складывались благоприятно и на рейхстагах, равно как и на княжеских съездах, которые происходили один за другим в Кведлинбурге, Магдебурге, Мерзебурге.

Частые посольства, прибывавшие из других государств (даже из Византии явились посланцы императора Иоанна с жалобами на морские разбои норманнского короля Рожера), явно демонстрировали высокое значение империи и ее главы.

В том же году изъявил свою покорность и Конрад, король-самозванец, в Мюльхаузене Эльзасском. Лотарь оставил за ним его владения, как и за Фридрихом княжеское достоинство; оба они только обязывались предоставить войско для похода в Италию.

[ZHAN]

К этому походу, направленному против норманнов, против сицилийского короля Рожера, делались большие приготовления. В сентябре 1136 г. через Бреннер переправилось сильное, хорошо вооруженное войско. Аббат Бернар Клервоский, о чудесах которого уже было хорошо известно, еще ранее предпринял свой поход против Рожера и покровительствуемого им антипапы.

Его активная пропаганда расчистила дорогу императорским войскам, состоявшим из рыцарей, прошедших школу в немецких войнах и превосходивших по мужеству «латинских вояк». Поход был победоносным: германская армия продвинулась на юг далее, чем во времена Оттона.

В конце мая Лотарь и состоявший под его началом полководец, его зять Генрих Баварский, прибыли в Бари. Рожер, теснимый с моря пизанским флотом, был окончательно на краю гибели. Он должен был покинуть материк и укрыться на Сицилии.

Лотарь не мог преследовать его на острове, ввиду возраставшего недовольства немецких войск, стремившихся к возвращению на родину. Мешало преследованию и несогласие между папой и императором по вопросу о принадлежности апулийского лена, решенное самым странным порядком, а именно: при церемонии передачи лена новому герцогу Райнульфу Алифскому император держал древко, а папа – острие герцогского знамени.

Самым значительным приобретением при этом блестящем походе было то, что герцог Генрих Баварский признавался маркграфом Тосканы и получал владения Матильды в лен от папы, следовательно, приобретал громадную силу в Италии, что имело особенный вес для его положения в Германии и в его видах на будущее.

[ZHAN]

Старый император, как и его войско, желал возвратиться в Германию. Он поразил своею набожностью монахов в Монтекассино, у которых прожил неделю, но в Рим уже не заехал: силы его заметно сдавали, так что становилась сомнительной даже возможность добраться до немецкой земли. Это ему удалось, но, прибыв в горную тирольскую деревушку Брайтенванг, старец скончался в простой крестьянской лачужке (vilissima casa), после 12-летнего царствования, на 72-м году жизни, в декабре 1137 г.

Не было недостатка в епископах для приобщения святых тайн умиравшего благочестивого государя. Знаки королевского достоинства были переданы его зятю, герцогу Генриху. Получил ли он также в лен герцогство Саксонское, как ему было давно обещано, остается сомнительным.

Тело императора было предано земле в церкви саксонского городка Кенигслуттер.

Царствование Лотаря не было ничтожным. Без сомнения, последний итальянский поход, несмотря на внешний блеск, не принес никакого прочного успеха, не прекратил и раскола, потому что Анаклет умер лишь через год, месяцем позже императора, притом в Риме, а Рожер Сицилийский, вскоре после удаления императора, занял свое прежнее положение на материке.

После смерти герцога Райнульфа папа Иннокентий осмелился сам пойти в поход на Рожера, но потерпел неудачу, попал в засаду в 1139 г. и должен был в плену заключить мир, по которому признавал владычество Рожера над Сицилией, Апулией и Капуей, причем тот оставался вассалом папы, что могло оказаться очень неудобным для ленного господина.

Успехи Лотаря были прочнее на севере, где он, еще не будучи королем, уже был могущественнейшим из северных князей в качестве герцога Саксонского. Христианство было теперь укреплено в вендских землях на более твердых основах, особенно в Померании, благодаря дружным усилиям епископа Бамбергского Оттона и его усердного сподвижника Болеслава Польского.

[ZHAN]

Судьба не дала Лотарю сыновей, но он оставил Генриху, супругу своей единственной дочери, такое могущество, каким не владел еще ни один государь в немецких землях.

Под его властью находились оба больших герцогства, Бавария и Саксония, вместе с величайшими ленными владениями в Италии, при громаднейшей аллодиальной земельной собственности как наследии многих богатых родов.

Лотарь всеми силами старался поддерживать связь с церковью при всем своем могуществе. Ей следовало теперь доказать, помнит ли она это и намерена ли уважить его явно выраженную волю о переходе королевской власти к зятю Генриху.

[ZHAN]

Генрих внушал мало личного расположения к себе, и многие не сочувствовали мысли вручить столь громадную власть такому надменному человеку. Но трудно было бы воспрепятствовать его избранию при тех громадных средствах, какими он располагал, если бы избирательное собрание, созванное в Майнце, состоялось как обычно.

Но дело очень ловко повел беззастенчивый архиепископ Адальберон Трирский. Майнцская кафедра была еще не занята, и новый кёльнский архиепископ еще не получил священной части одеяния, своего омофора. Воспользовавшись этим, Адальберон, сговорившись с папским легатом, некоторыми магнатами из штауфенской партии и их кандидатом Конрадом, уже бывшим королем, провозгласил последнего королем на весьма шумной и бесчинной сходке в Кобленце, городе своей епархии в марте 1138 г., и потом поспешно короновал как Конрада III в Аахене, в следующее же воскресенье.

Таким образом, этот вельфский духовный сановник, родом француз и друг Бернара Клервоского, сумел отстранить, благодаря наглой смелости, кандидата, громадная власть которого могла стать опасной для церкви, и подставил взамен него другого, сравнительно беспомощного и потому не способного стать в независимое положение от духовных властителей.

[ZHAN]

Это избрание было равно позорно как для пронырливых папистов, которым, согласно их воззрениям, было мало дела до чести германской короны, так и для самого избранника, который пользовался некоторой популярностью вследствие своего открытого, рыцарского, веселого нрава.

Но избрание совершилось, и созванный в Бамберге рейхстаг, или княжий съезд, был многолюден. На него прибыла и вдовствующая императрица.

Генрих не явился лично, но отдал государственные клейноды, находившиеся в его руках, и вступил в переговоры. Если бы ему удалось удержать за собой Саксонию и Баварию, он остался бы все еще могущественнейшим человеком в государстве из носивших когда-либо корону.

Но Конрад понимал это не хуже, чем Вельф, и поэтому передал герцогство Саксонию маркграфу Альбрехту, прозванному Медведем, чем создал себе союзника, достаточно сильного и значительного для того, чтобы не уступить никому владений.

[ZHAN]

Последствием этого решения была междоусобица в Саксонии, при которой, понятно, страдали и подвластные соседние славянские племена.


Король отнял у своего противника – Вельфа и второе его герцогство, Баварию, но тот сам явился в Саксонию и почти всю страну покорил себе. Между тем Конрад вступил в Баварию, назначив это герцогство своему сводному брату, маркграфу Леопольду Австрийскому. Он приготовился к походу в Саксонию и собрал значительное войско. Трирский архиепископ, которому он был обязан своим избранием, прибыл во главе пятисот рыцарей, но до сражения не дошло.

Начались переговоры, окончившиеся тем, что саксонцы признали за Конрадом его королевский титул, а сам король удалился из страны, и Генрих остался ее властелином (1139 г.). Но случилось неожиданное: среди своего успеха, находясь в Кведлинбурге, в октябре того же года он умер в 35 лет, едва успев представить саксонским магнатам своего сына Генриха, 10-летнего мальчика.

Партия, когда-то боровшаяся против Генриха IV и восставшая теперь против Штауфена как его наследника, все еще держалась крепко; герцогская власть укоренилась в Саксонии, и маркграф Альбрехт не имел успеха.

В Южной Германии шла та же борьба – герцог Леопольд, герцог Фридрих и король бились против Вельфа, брата Генриха Гордого. Он потерпел поражение при местечке Вейнсберг, выдержавшем тогда осаду (1140 г.), которая навсегда останется памятной благодаря знаменитому рассказу, утвердившему за городской горой название «Женская верность» (Weibertreue). Перипетии этой борьбы не представляют интереса.

Со смертью Леопольда Австрийского (октябрь 1141 г.) открылся путь к примирению, которое было заключено во Франкфурте в мае 1142 г. Молодой Генрих получил Саксонию, маркграфу Альбрехту были возвращены его прежние владения; Бавария досталась младшему брату Леопольда Генриху, прозванному, в отличие от бесчисленных Генрихов немецкой истории, «Язомирготт» (Ja, so mir Gott), no привычной его поговорке при утверждении чего-либо. Ему отдала свою руку вдова Генриха Гордого, дочь императора Лотаря, еще молодая женщина. Она лично прибыла во Франкфурт, и заседания рейхстага закончились свадьбой.

[ZHAN]

В продолжение короткого времени Конрад имел немалое влияние на политические события. Он вступил в переговоры с греческим императором Иоанном II о возобновлении союза, заключенного при Лотаре для противодействия сицилийско-норманнскому королю.

Из Италии, где паписты и сам Бернар Клервоский не находили теперь достаточно лестных слов для Рожера, которого еще недавно осыпали проклятиями, обращались к Конраду все пострадавшие от таких порядков или опасавшиеся их в будущем. И другие дворы искали его дружбы.

С правителями Польши и Венгрии он состоял в родственной связи; молодому чешскому князю Владиславу (с 1140 г.) он оказал большую помощь, быстро отправившись в поход тотчас же после франкфуртских празднеств, благодаря чему Владислав восторжествовал над враждебной партией, угрожавшей его престолу (1142 г.).

Но внутренние неурядицы ненадолго были успокоены франкфуртскими переговорами, в которых не участвовало важное лицо: брат Генриха Гордого Вельф. Молодая баварская герцогиня Гертруда, которая могла служить примирительным звеном в этой борьбе, умерла еще в 1143 г. Смута возникла не из-за несогласий между светской и духовной властями: Конрад сохранял хорошие отношения с церковью. Он по мере возможности защищал все обители от захватов и насилий, и их собственные нескончаемые препирательства из-за обладания мирскими благами вынуждали их не покидать короля, потому что только у него они могли найти правильное решение спора.

В 1143 г. Иннокентию II наследовал Целестин II, который призывал германского короля в Рим, нуждаясь в его помощи против опаснейшего из вассалов святого Петра, норманнского короля, в отношении которого новый папа хотел совершенно изменить политику своего предшественника.

Умиротворению Германии более всего мешало соперничество главных династических домов, какими были Штауфены, Вельфы, Бабенберги, Церингены с их постоянной взаимной враждой и всевозможными интригами, потрясавшими верховную власть и государственные интересы, хотя носитель этой власти и одержал на время победу над всеми распрями.

[ZHAN]

Эти события имели воздействие на Италию, еще более, нежели Германия, нуждавшуюся в твердой светской власти и лишенную ее в большей степени. Здесь быстро сменились двое пап: после смерти Луция (февраль 1145 г.) был избран папой аббат одного римского монастыря под именем Евгения III, но город был в руках партии, отстаивавшей национальное возрождение; она неожиданно стала требовать восстановления сената – Senatus populusque romanus.

Во главе этого движения стоял один честолюбивый патриций, Джордано Пьерлеони, и папа, бывший учеником Бернара Клервоского, но не обладавший житейской мудростью своего наставника, должен был не однажды удаляться из Рима перед этим вождем.

И вообще, Италия была полна смут и нуждалась в присутствии Конрада.

Сверх того, в силу своего договора с греческим императором, он должен был в союзе с ним идти на короля Рожера, но неурядицы в Германии препятствовали какому-либо надежному завершению дел; между тем Западу было еще мало своих собственных осложнений, все мысли обращались на Восток, где дела принимали плохой оборот: в декабре 1144 г., несмотря на геройскую оборону, Эдесса пала и перешла во власть эмира Имад ад-Дина Зенги.

[ZHAN]

Весть об этом снова оживила дух, который проявился с такой несокрушимой силой полстолетия тому назад, но потом ослаб. И теперь, как тогда, раньше и сильнее всего он вспыхнул во Франции. Молодой король Людовик VII (с 1136 г.), имевший основательные причины к угрызениям совести и раскаянию, давно помышлял о крестовом походе; папа Евгений, запрошенный им, объявил соизволение на поход.

Святой Бернар, «прославившийся знамениями и чудесами и чтимый народом в Галлии и Германии за равного апостолам и пророкам», послужил делу всем пылом своего красноречия, влияние которого простерлось далеко за французские пределы.

«Внемлите, братья… Се настало время… Се дни спасения… Что делаете вы, герои? Что делаете вы, служители Креста?.. Неужели предадите вы святыню псам, предоставите бисер свиньям?..»

В своем восторженном одушевлении он верил, что скоро «исполнятся времена» и языческая власть падет перед царствием Господним.

На Рейне проповедовал со своей стороны монах Радульф, ярый фанатик, требовавший истребления евреев, для которых снова наступало тяжелое время. Король и другие благомыслящие правители с трудом охраняли их от гонения, и часто безуспешно. Бернар вскоре сам появился в Германии, осудил выходки Радульфа и принудил непризванного проповедника вернуться в клервоский монастырь.

Его собственная проповедь была успешной: он вызвал здесь такое же воодушевление, как и в соседней стране. На рейхстаге в Шпейере, созванном в декабре 1146 г., он совершил то, что сам называл чудом из чудес: произнеся одну из своих могучих проповедей 27 декабря, он осадил императора Конрада, обратясь в церкви лично к нему.

Император, уже исполнивший долг крестоносца в ранней молодости и имевший теперь основательные причины оставаться дома для исполнения своих непосредственных, ближайших обязанностей, не мог, однако, устоять против хорошо рассчитанного выступления и принял крест из рук великого проповедника.

Снова настала минута всеобщего одушевления христианского мира одной мыслью, и частные распри затихли, между тем как воины и не воины спешили к указанным сборным местам.

[ZHAN]

Это предприятие – второй крестовый поход, по принятому исчислению (1147–1149) – оказалось совсем неудачным.


Огромная немецкая армия из 70 тысяч рыцарей и целых полчищ всякого сброда двинулась из Регенсбурга по старой дунайской дороге через Венгрию. Одни только саксонские властители не приняли участия в походе, разумно сознавая, что могут исполнить свой крестовопоходный обет и поблизости, среди языческих славянских племен: миссионерская деятельность началась здесь всерьез лишь в последние несколько десятков лет.

Обстоятельства осложнялись тем, что король Рожер счел данный момент благоприятным для нового нападения на Греческую империю, что побудило греческого императора Мануила заключить мир с сельджуками в Малой Азии. Немцы, вступившие во владения Мануила, были его союзниками, но дисциплина между ними была плоха, войско слишком многочисленно, и он поспешил переправить этот народ, обременительный для страны, в Азию прежде, нежели туда прибыли французы.

Войско хотело тотчас же идти вперед, и Конрад, совершенно неспособный вести дело, которое было ему навязано насильно и против которого восставал его разум, а может быть, и его совесть как правителя, не устоял против общего стремления, которому сочувствовал, желая скорее разделаться с неприятной миссией.

В Никее часть несогласных идти – 15 тысяч человек – отделилась, главные силы направились той дорогой, которой когда-то шел Готфрид Бульонский, двигаясь медленно, обремененные лишним обозом. В конце октября при Дорилее крестоносцы наткнулись на сельджукскую армию, которая утомила франкских рыцарей притворным бегством, потом опрокинула их и разогнала невооруженные полчища, следовавшие за войсками.

На военном совете, созванном Конрадом, было решено отступать к морю, чтобы потом перейти в наступление вместе с французами, но когда они дошли до моря, то настоящей армии уже не было, а из тех, кто прибывал в Константинополь, многие возвращались домой.

Вышеупомянутые 15 тысяч, при которых находился и епископ Оттон Фрейзингенский, летописец, тоже не избегли гибели, и лишь немногие из этого отряда смогли спастись в Сирии после рокового поражения в Памфилии в феврале 1148 г.

Между тем к Босфору прибыли французы, выступившие двумя месяцами позже немцев по той же дороге; хотя многие из них хотели немедленно устремиться на Константинополь, но греческому императору удалось войти в мирное соглашение с французским королем Людовиком и благополучно переправить его войска на азиатский берег.

Но им, как и немецкому войску, жалкие остатки которого присоединились к ним при Никее, столь же мало благоприятствовала судьба. Под впечатлением рассказов этих несчастных, французы двинулись другой дорогой, берегом, в южном направлении. В Эфесе Конрад заболел и вернулся в Константинополь со своей свитой.

Людовик пошел дальше. Близ Лаодикеи, к югу от Верхнего Меандра, он потерпел поражение от сельджуков и отступил к югу, к приморскому городу Аталии. Здесь, воспользовавшись греческими судами, знатные люди, прелаты и бароны, отплыли в Сирию, предоставив простых людей пронырству греческих проводников и проходимцев, которые брались доставить их в Тарс Киликийский. Ни один из них туда не дошел.

[ZHAN]

Король Людовик со своей супругой Алиенорой и его рыцари достигли Святой земли. Имад ад-Дин Зенги уже погиб насильственной смертью, но его заменили два сына, младший из которых Hyp ад-Дин оказался замечательным человеком.

В марте 1148 г., оправясь от своей болезни, сюда прибыл и Конрад. Соединив свои силы, оба государя, к которым примкнул юный иерусалимский король Балдуин III, выступили в поход на Дамаск, но вынуждены были вернуться без всякого успеха. Войско их состояло из 50 тысяч человек, но среди этих французов, немцев и иерусалимцев было столько неумения, раздоров и интриг, что предприятие не могло быть удачным.

Не удался также второй штурм, сообща направленный против Аскалона.

В сентябре 1148 г. король Конрад возвратился через Константинополь в Германию, куда прибыл весной 1149 г.

Людовик отправился домой через Италию, где имел свидание с сицилийским королем Рожером и папой Евгением, который с самого начала был недоволен организацией этого крестового похода.

Крестовый поход саксонских князей, среди которых находились молодой Генрих, по прозвищу Лев, и маркграф Альбрехт, не имел особого успеха.

[ZHAN]

Постыдный исход второго крестового похода произвел глубокое впечатление на Западе и умалил обаяние клервоского пророка, но тот, с обычным для духовенства самомнением и с сознанием, что вел дело Божье, утешал всех, приписывая неудачу похода, – в которой было повинно в значительной степени его слишком пылкое усердие, не внимавшее никаким доводам благоразумия и проникнутое личным самомнением, – только грехам и ошибкам самих участников предприятия.

Конрад, действительно, в весьма невыгодном свете выказал свои способности как государь и как военачальник.

В горьких суждениях хроникеров о начале предприятия, в их резких указаниях на сомнительные личности, примыкавшие к походу ради весьма нечистых вожделений, уже сквозит разочарование, произведенное неудачным исходом дела и нанесшее удар церковному идеализму, который выступил здесь в роли слепого, руководящего слепыми.

Историк, глубже проникающий в события той эпохи, не может не сравнить воздействие этих неудач на настроения с тем впечатлением, которое было произведено в начале XIX столетия отступлением Наполеона из России и страшными катастрофами зимы 1812/13 г.

[ZHAN]

Конрад немного радостей испытал и по возвращении.

Перед своим отъездом на Восток он заставил франкфуртский рейхстаг (март 1147 г.) избрать королем его сына Генриха и учредил правительство, во главе которого были архиепископ Генрих Майнцский и аббат Вибальд из Ставело – опекуны малолетнего принца.

Вернувшись, Конрад нашел дела не в лучшем и не в худшем положении, нежели прежде.

Его появление расстроило планы графа Вельфа, бывшего в тесном союзе с норманнским королем. Конрад задумал поход в Италию, но его здоровье было сильно расшатано, и он поправился лишь в начале 1150 г. благодаря искусству одного итальянского врача.

[ZHAN]

Во время сейма, созванного Конрадом в Шпейере, он получил приятное известие о подавлении восстания, задуманного графом Вельфом: молодой король Генрих разбил этого противника при Флохберге, в Швабии.

Император горячо принялся за государственные дела, но, спустя несколько месяцев, 13-летний король Генрих внезапно умер, и в государстве возникли новые смуты.

Притязания и возраставшее могущество герцога Генриха Льва вызывали все большие опасения, которые затрудняли поездку Конрада в Италию, необходимую ему для получения императорской короны.

Герцог Генрих, требовавший у Конрада до его отъезда в крестовый поход утверждения его наследником герцогства Баварии, должен был пока удовлетвориться одним обещанием, но крестовый поход в земли вендов, послуживший для многих лишь поводом к уклонению от продолжительного и с самого начала не обещавшего большой удачи восточного крестового похода, кончился, во всяком случае, благополучнее этого последнего, и ход дела в тех странах увеличил могущество герцога, потому что вендские земли, в которых он пользовался наибольшей властью, были труднодоступны как для императора, так и для папы. Все обращались к нему, и ни один епископ или архиепископ не мог утвердиться здесь вопреки его воле.

Его враг и соперник маркграф Альбрехт, называвшийся теперь Бранденбургским по крепости и городу с таким названием, создал себе на средней Эльбе подобное положение, но если он и был первым там, то здесь пользовался лишь второстепенным значением.

Генрих возобновил свои притязания, и король созвал княжий сейм в Ульме для решения вопроса в июне 1151 г. Генрих, именовавший уже себя «Божиею милостью герцог Баварский и Саксонский», не явился на это собрание, а вступил в переговоры, вследствие чего летом того же года состоялся новый сейм в Регенсбурге, потом еще один в Вюрцбурге. Генрих все не появлялся, возвратясь из Южной Германии в Саксонию, откуда ему легче было отразить нападение.

[ZHAN]

Конрад спокойно мог предоставить это нападение многочисленным противникам Вельфа, яростно завидовавшим его неслыханному богатству и могуществу. В ноябре эти враги Генриха съехались в Альтенбург: ландграф Людвиг Тюрингский, Альбрехт Медведь, Конрад, маркграф Майсенский, епископы Хальберштадтский, Хафельбергский, Наумбургский, Минденский, Падерборнский, затем и сам король с несколькими противниками герцога. Король потом занялся приготовлениями к римской поездке.

В феврале 1152 г. он, германский король, не имеющий определенной резиденции, созвал князей в Бамберг. Прибыл он туда уже больной и чувствуя, что конец его близок. К его чести, он не подумал о передаче короны своему сыну Фридриху, которому тогда было всего 8 лет, – его, вместе с престолом, он завещал своему племяннику, герцогу Фридриху Швабскому, который при существующем положении вещей казался наиболее подходящим преемником.

5 февраля 1152 г. Конрад умер и был погребен в Бамбергском соборе.

Его нельзя причислить к выдающимся государям германской истории, хотя в личности его было, видимо, нечто привлекательное. Наверно, ему недоставало монаршей степенности, – не той, впрочем, которую усваивают себе герои на сцене и те, кто им подражает. Он принимал все слишком легко, довольствовался полумерами, не проявлял последовательности и настойчивости в своих действиях, хотя, в сущности, времена были благоприятнее, чем когда-либо, для утверждения державной власти. Он умер в 58-летнем возрасте.

Трудно предположить, чтобы ему удалось достигнуть чего-либо, если бы он прожил долее.

[ZHAN]

Для продолжения рассказа о третьем крестовом походе необходимо вспомнить, что возбуждение умов, вызванное среди европейских народов вестями из Палестины, побудившими к походу, было чрезвычайно сильно. Долго враждовавшие между собой короли Генрих II Английский и Филипп II Август Французский помирились под тягостным впечатлением слухов о взятии Иерусалима неверными. Только после кончины первого из них и с вступлением на престол его сына Ричарда I (1189 г.) начались приготовления к походу, и потом, когда оба короля съехались в Мессине, между ними опять начались раздоры, замедлявшие их отплытие и вызванные грубыми выходками английского короля.

Наконец, в марте 1191 г. французский король отплыл один. Ричард последовал за ним и достиг острова Кипр, которым правил в это время один из князей рода Комнинов, по имени Исаак, с титулом императора. Остров был завоеван англичанами, которые в июне появились в лагере крестоносцев под стенами города Акры, уже два года выносившего осаду. Небольшое местное христианское войско, хотя и усиленное отовсюду прибывавшими отрядами крестоносцев, делало весьма медленные успехи, с одной стороны, угрожаемое армией Саладина, с другой – раздираемое внутренними непрекращающимися усобицами.

Все дурные стороны, от которых изначально страдало дело крестовых походов, будто сосредоточились здесь, в лагере под Акрой, где сошлись все национальности Востока и Запада. Все здесь было случайным, неожиданным. Ничто не подчинялось строгим правилам; все зависело от произвола. Войско то страдало от тяжкой нужды, то поддавалось соблазнам изобилия. Рыцарство постоянно колебалось, переходя от подвигов безумно смелого мужества и высшего одушевления к полнейшему упадку духа, от монашеского аскетизма к самой дикой распущенности…

Никто и слышать не хотел о подчинении власти одного военачальника – каждый делал, что захочет, и благодаря такому разладу зимой 1190/91 г. всем крестоносцам пришлось терпеть сильнейший недостаток в припасах, который вызвал в войсках повальные болезни. Жертвой их, между многими другими знаменитыми рыцарями, пал и сын императора Фридриха, герцог Швабский. По счастью для крестоносцев, и Саладину также пришлось в это время терпеть разные неудачи, особенно бороться с равнодушием своих единоверцев, и, таким образом, после долгих усилий христианам удалось взять Акру (летом 1191 г.).

[ZHAN]

Но и этот временный успех не внес согласия в войско крестоносцев.

Король Филипп Французский воспользовался удобным случаем, чтобы возвратиться домой.

Таким образом, завоевание Иерусалима и верховное командование над армией крестоносцев, направлявшейся к этой цели, выпало на долю Ричарда Английского. Он был, несомненно, храбрейшим из всех рыцарей в войске, страстным любителем самых невероятных приключений и при этом склонным к самому необузданному проявлению рыцарского произвола: то великодушно оказывал гостеприимство магометанским принцам, то приказывал сотнями убивать мусульманских заложников. Но при всех этих качествах он не обладал ни малейшей способностью полководца.

Возбуждая в среде своих врагов изумление и наводя на них ужас своим геройством, король Ричард все же ничего не добился, не сумел вовремя удалиться с театра войны, несмотря на весьма дурные вести, получаемые из Англии, и закончил свою деятельность договором, который заключил в сентябре 1192 г. со своим знаменитым противником.

В силу этого договора христиане удержали за собой береговую полосу от Яффы до Тира, Аскалон был разрушен и мирное посещение святых мест дозволено христианам, но Иерусалим, вместе с драгоценной святыней Креста Господня, попавшего в руки мусульман после поражения при Хаттине, остался во власти Саладина.

[ZHAN]

9 октября Ричард покинул Сирию, но обратный путь для него был небезопасен, потому что и германский, и французский короли одинаково были ему врагами, да и в самой Англии он не мог рассчитывать на хороший прием, т. к. там его брат Иоанн поставил себя по отношению к нему в двусмысленное положение.

С безрассудной смелостью пустившись в путь наудачу, он приплыл в Адриатическое море, чтобы высадиться где-нибудь в Италии, через Германию пробраться на дружественную ему вельфскую территорию и через нее попасть в Англию. Он вышел на берег близ Аквилеи.

Переодетый, перешел он через Каринтию и вступил во владения своего смертельного врага, герцога Леопольда Австрийского, которому некогда при взятии Акры нанес кровное оскорбление; здесь, в окрестностях Вены, он был узнан, схвачен и заключен в замок Дюрнштейн на Дунае, к великой радости короля Генриха VI, который имел все поводы опасаться Ричарда как союзника Вельфов и сторонника враждебной партии в Сицилии. Ему и был выдан знаменитый пленник, которого он держал в заточении, пока за него не была выплачена вся сумма потребованного тяжкого выкупа.

[ZHAN]

Эти события уже стояли в тесной связи с продолжением или возобновлением вельфских смут, которые для Генриха VI составляли одну из наиболее тяжких государственных забот.


Генрих Лев вернулся в Германию в год отправления императора Фридриха в Святую землю. Он махнул рукой на клятвы, которыми был связан на время предпринятого императором крестового похода. Он захватил владения графа Адольфа Голштинского, также участвовавшего в крестовом походе, и по мере сил отомстил всем обидчикам: в развалинах Бардевиха, взятого и разоренного им, все увидели «следы Льва».

Король Генрих, уполномоченный к управлению империей своим отцом, возмутился наглостью, с которой Вельф действовал против него, и собирался наказать его, когда весть о смерти короля Вильгельма II (1189 г.), открывавшей ему сицилийский престол, вынудила его немедленно отправиться на юг.

[ZHAN]

На рейхстаге в Мерзебурге Генрих нашел себе много сторонников, готовых воевать за него против Генриха Льва, у которого между князьями все еще было более врагов, чем друзей. Но с этим грозным противником нельзя было покончить короткой расправой, и потому при посредстве архиепископов Кёльнского и Майнцского враждебные действия на время были приостановлены Фульдским договором (1190 г.), причем оба сына Генриха Льва, Генрих и Лотарь, были отданы королю Генриху в заложники.

Поход в Италию был еще на некоторое время задержан вестью о кончине императора Фридриха, так что только осенью 1190 г. король мог пуститься на юг. Пришлось прежде всего воевать за наследство, т. к. местная сицилийская знать уже успела самовольно избрать в короли графа Танкреда, происходившего из боковой линии норманнского дома. При этом императорскую корону Генрих получил, так сказать, мимоходом. Папа Климент III скончался весной в том же году, а его преемником стал дряхлый старик Целестин III, венчавший Генриха и его супругу Констанцию императорской короной.

Расположение римлян было куплено очень дорогой ценой: Генрих отдал им на полную волю преданный императорам соседний город Тускул, с которым римляне уже давно враждовали. Буйное, своевольное и глубоко испорченное население папской резиденции немедленно разорило Тускул и совершило здесь целый ряд возмутительнейших насилий. Но императорский титул оказался единственным приобретением этого первого похода в Италию, вообще очень неудачного. Завоевание Апулии не удалось. Четыре месяца тщетно осаждал Генрих Неаполь и должен был снять с него осаду вследствие появившихся в войске эпидемических болезней. Ему пришлось пережить даже такое унижение: императрица Констанция попала в плен к сторонникам Танкреда и была освобождена из него только при посредстве папы.

Пришлось возвратиться в Германию ни с чем (1191 г.).

А между тем сын Генриха Льва Генрих Младший, сопровождавший короля в итальянском походе, успел бежать к неприятелю и через Францию возвратиться в Саксонию, где уже давно кипела ожесточенная борьба.

На рейхстаге в Вормсе (1192 г.) был произнесен приговор против Генриха Младшего – изгнание; но и против императора Генриха тоже образовался обширный заговор владетельных князей, в котором принимали участие и папа Целестин, и апулийский узурпатор Танкред, и сам король Ричард Английский…

Речь шла о низложении императора, и ему даже намечали преемника в лице герцога Генриха Брабантского. А тут случилось, что английский король Ричард попал в руки герцога Австрийского Леопольда, и это расстроило все планы заговорщиков. В 1193 г. на рейхстаге в Шпейере были установлены условия освобождения Ричарда: выкуп в 150 тысяч марок, из которых третья часть выпадала австрийскому герцогу. При этом английский король должен был признать себя ленником германского императора. Только на этих условиях он был выпущен на свободу в начале 1194 г.

[ZHAN]

За этим событием в том же году последовало примирение с Вельфским домом.

В это дело замешался даже небольшой роман: Генрих Младший, сын Генриха Льва, и Агнесса, дочь пфальцграфа Конрада, брата Фридриха Барбароссы, еще с детства любили друг друга и были предназначены для брачного союза.

Император Генрих был против этого союза и расстроил его, но помимо воли императора и пфальцграфа (по крайней мере, тот клялся впоследствии, что ничего не знал об этой затее) мать юной графини, Ирменгарда, тайно впустила жениха в свой замок близ Бахараха на Рейне и тотчас повенчала его с дочерью.

Император примирился с совершившимся фактом и согласился на свидание со старым герцогом, которое и привело к примирению.

После этого юный герцог Брауншвейгский сопровождал Генриха во втором походе в Италию.