Краткая история Италии

[ZHAN]

Правительство Италии, не пользующееся популярностью у населения и фактически не имеющее определенной цели, уступило власть Муссолини в 1922 году. Вооруженные фашисты заняли значимые посты, и Виктор Эммануил III (пр. 1900–1946 год) попросил Муссолини сформировать кабинет министров.

«Поход на Рим» Муссолини (который, как и многие фашисты, добирался до цели на поезде) определенно можно было предотвратить, однако существующий политический порядок в стране не имел достаточно последователей, готовых сражаться за его сохранение. В частности, армия под командованием Виктора Эммануила даже не выступила против фашистов, хотя это было возможно.

В Мюнхене в 1923 году вооруженная полиция была беспрецедентно эффективна в своем подавлении более локальной попытки нацистов прийти к власти.


Чернорубашечников же было не более 25 000, и они не были хорошо вооружены. Римский гарнизон, насчитывающий 28 000 человек, был вооружен и организовал контрольно-пропускные пункты на дорогах и железнодорожных полотнах на подходах к столице. Поезда останавливали на станциях, например в Орвието. Другие военные подразделения, например во Флоренции, по приказу правительства ввели законы военного времени. Таким образом, для достижения своей цели фашистам нужно было, чтобы король приказал военным силам пропустить их в столицу.

Эта готовность монарха дать Муссолини власть и сотрудничать с ним обернулась против него в 1944–1946 годах и, в частности, сыграла значительную роль в становлении Италии республикой в 1946 году.

В своей речи на открытии художественной выставки «Новеченто» в 1926 году Муссолини заявил:

«Политика – это искусство… успех в политике во многом зависит от интуиции… Творец полагается на свое вдохновение, а политик – на способность принимать решения».

[ZHAN]

Изначально в кабинет Муссолини входили представители самых разных партий: в первом кабинете было всего три члена фашистской партии. Сделано это было для того, чтобы не вызывать резкого отторжения у населения.

Однако, уже придя к власти, Муссолини сделал подконтрольной бо́льшую часть страны, хотя переманить на свою сторону вооруженные силы ему долго не удавалось. Фашистская программа 1919 года предусматривала создание национального ополчения, которое рассматривалось как основа партийной армии, однако она не была принята, и фашисты не стали создавать свою военную силу.

Ополчение, которое все-таки было создано в 1923 году, стало, по решению Муссолини, подчиняться армии, будучи призванным усилить вооруженные силы страны.

Данный ход прибавил лидеру популярности среди военных, как и его приверженность национальной мобилизации ресурсов и энергетики, которых, предположительно, не хватало демократической системе.

В 1923 году были учреждены Верховный комитет обороны и подкомитет по национальной мобилизации. Укрепление фашистского режима произошло не сразу, и в период с 1922 по 1924 год он все еще не был единственной силой.

Переломный момент наступил в 1924 году после речи Джакомо Маттеотти, депутата парламента и секретаря Итальянской социалистической партии, в которой он резко выступил против фашизма, указав на склонность движения к насилию и манипуляции результатами выборов, которые действительно имели место быть. В ответ на это фашисты попытались его похитить и в итоге убили.

Убийство Маттеотти повлекло за собой политический кризис, однако Муссолини получил вотум доверия сената, а король Виктор Эммануил не стал отстранять его от должности. Так было положено начало диктатуре. В 1925 и 1926 годах Муссолини наращивал свое влияние.

В 1928 году выборы были отменены. Джиолитти не стал отказываться от либерализма, а в 1928 году он скончался. Большинство же других либералов признали нового лидера.

Муссолини упростил себе задачу, деполитизировав население. Малые политические объединения были либо упразднены, либо преобразованы во что-то другое. Интересно, что самой фашистской партии была отведена лишь формальная роль, как это было и во франкистской Испании.

Однако, в то время как режим Франко зиждился исключительно на военном управлении, Муссолини получал от фашистской партии верных людей, сторонников, которым он мог доверять. Партия была везде, она все контролировала и обо всем докладывала. Присоединившись к ней, ты получал работу и возможность подняться по карьерной лестнице. Оставаясь же вне партии, человек получал лишь проблемы на работе и в повседневной жизни. Партия обеспечивала повсеместный контроль за гражданской службой и жизнью людей. Муссолини был воплощением партии – ни о каких выборах внутри ее и речи быть не могло.

Реализуя по-своему правило «разделяй и властвуй», он стравливал друг с другом других руководителей. Более того, как только Муссолини начинало казаться, что один из них вдруг становился слишком влиятельным или популярным, он либо его менял, либо назначал на какую-нибудь удаленную от власти должность. Так, когда Муссолини решил, что Итало Бальбо набрал слишком большую популярность, он повысил того до генерал-губернатора Ливии и таким образом выпроводил из зоны влияния в Риме.

Министры постоянно менялись, каждое изменение было внезапным и непредсказуемым. Такой порядок приучил чиновников быть дисциплинированными и лояльными, предлагая им либо надежду на министерское место в качестве награды за службу, либо на сохранение имеющегося поста. Партия же предоставляла Муссолини тщательно отобранных людей, чей карьерный путь был детально изучен с целью определить, можно им доверять или нет.

Правительство попыталось развить промышленность и сельское хозяйство и сделать Италию самодостаточной в этих областях, в особенности в том, что касалось производства пшеницы, однако враждебность провинциального населения ко всем нововведениям стало для режима серьезной головной болью.

Кроме того, необходимо было повысить численность населения. Муссолини, видевший в фашизме мужской процесс становления (что также касалось и его грубого, хищнического отношения к женщинам), рассматривал эмиграцию и спад рождаемости как вызов его видению сильной Италии. Он решил бороться с ними, приняв законы, призванные поддержать рождаемость: Муссолини хотел получить больше мужчин для армии и колонистов для империи. Он хотел не только создать новое поколение итальянцев, но и увеличить общую численность населения.

Женщина в этой системе рассматривалась прежде всего не как рабочая единица, но как средство продолжения рода, что совпадало с точкой зрения католической церкви. Медикализация грудного кормления достигла при фашизме нового уровня, кормление производилось по четкому графику. В своей знаменитой речи в день Вознесения в 1927 году Муссолини заявил, что Италия сможет «чего-либо стоить в этом мире», если достигнет отметки в 60 миллионов человек ко второй половине XX века. Фильмы, литература, радио и рекламные объявления были направлены на внушение людям этой мысли. Для защиты материнства и детей была учреждена Национальная организация содействию материнства и детства (Opera Nazionale Maternità e Infanzia). Были переосмыслены роли женщин в кинематографе.

Режим был шовинистическим и стремился всячески ограничить права женщин. В 1927 году женщины в среднем получали вдвое меньше за ту же работу, а в 1938 году количество должностей, которые могли занимать в организации женщины, ограничивалось 10 % от общего числа.

В 1936 году противозачаточные средства были объявлены «преступлением против чистоты и здоровья расы». Такое же отношение было и к абортам, которые уже на тот момент считались преступлением.

Подобное отношение к женщинам указывает на то, что мнение о существующей связи между либерализмом и фашизмом не в полной мере соответствует действительности. Социальное благосостояние с точки зрения политики страны всячески продвигалось Муссолини, но отчасти методами несвойственного либерализму авторитаризма – особенно в культурных аспектах. В своей речи «Женщины и машины» 1930 года Муссолини назвал занятость женщин причиной политического и нравственного разложения:

«Избавиться от женского и детского труда значит не только дать работу отцу семьи, но и поспособствовать сохранению физической целостности нашей расы».

Никогда ранее расовая принадлежность не упоминалась так часто итальянскими политиками.

В рамках Латеранских соглашений 1929 года Муссолини договорился об урегулировании разногласий между Италией и папским престолом. В частности, Ватикан обрел статус государства, размер которого составил 0,44 квадратных километра (самая маленькая держава мира). Италия выплатила 750 миллионов лир репараций за захват Папской области в 1860–1870-х годах, гарантировала католицизму статус единственной государственной религии, утвердила правила заключения бракосочетаний в соответствии с церковным каноном. Также основы религии должны были преподаваться в школах, а епископов, пусть и обязанных принести клятву верности королю, отныне назначал непосредственно Ватикан. В обмен на это Ватикан признал итальянское государство, получив также гарантию защищенности от волнений в Риме.

Эти соглашения стали ключевым моментом в легитимизации фашизма. Они укрепили позиции Муссолини в глазах большей части населения и поспособствовали продвижению антикоммунистических настроений, а также стали подспорьем в стремлении управлять народным мнением. Подобные настроения и порядки прослеживались в том числе в системе образования: составлялись учебные курсы, направленные на подготовку к профессиональной занятости, а ученикам из рабочего класса, обучающимся отдельно от представителей среднего класса, прививали католические ценности.

Пий XI (1922–1939) резко раскритиковал направленный против Муссолини возможный союз между социал-реформистами и Народной католической партией во время политического кризиса, вызванного убийством Маттеотти. Самого Муссолини он описывал как «человека, посланного самим Провидением», и стремился прийти с ним к единой позиции в отношении власти, порядка и семьи, однако со временем осознал, что тому нельзя доверять.

Так, в 1931 году в своей энциклике Non abbiamo bisogno Пий XI осудил фашистские языческие поклонения и акты насилия по отношению к Церкви. Впрочем, в 1939 году эти критические заявления остались в прошлом, потому что новый папа Пий XII (1939–1958) взял курс на восстановление отношений с режимом Муссолини, во многом руководствуясь задачей защиты интересов Церкви. При этом Пий XII прекрасно понимал, к каким методам прибегают сторонники фашизма.

Многие выступали против фашизма, однако их недовольство подавлялось повсеместным контролем СМИ, угрозами, тюремными заключениями и насилием.

Авторитарный Муссолини получил титул «дуче». Министры докладывали непосредственно ему, а не парламенту, и именно он выбирал членов в Большой фашистский совет. Фашистская партия стала единственной разрешенной в стране, а администрация «на местах» строго контролировалась.

Фашистский режим повлиял и на институты страны. В 1926 году с учреждением Королевской академии Италии научные и культурные организации были взяты под контроль государства. В 1931 году учителей и университетских профессоров обязали принести клятву верности режиму (отказались лишь 13 из 1200 профессоров), а в 1938 году была введена цензура печати. Муссолини использовал образование для укрепления фашизма в стране. Интеллектуальная, образовательная и социальная мобилизация была направлена не только на воспитание образцовых граждан страны, но и на создание технологии, способной помочь в осовременивании Италии и ее становлении как сильной державы.

В состав молодежного движения «Итальянская молодежь ликтора» (Gioventu Italiana del Littorio; «ликтором» назывался римский магистратский телохранитель, вооруженный фасциями – пучками вязовых прутьев, символизирующих силу и власть) входили мальчики от 6 до 21 года и девочки от 9 до 17 лет. Целью движения было управление умами молодежи. Такой же цели придерживались и в том, что касалось организации досугового сектора. Джаз был объявлен вне закона.

Муссолини пытался улучшить положение рабочего класса, и на то было несколько причин: во-первых, он и сам этого хотел, во-вторых, он стремился исполнить данные обещания и, в-третьих, он мог, таким образом, повлиять на правящий класс, не относящийся к фашистам, путем назначения на ключевые должности людей, которые пришли к власти благодаря его партии.

Была вновь введена смертная казнь. ОВРА («Орган надзора за антигосударственными проявлениями», секретное подразделение регулярной полиции страны) получил значительную власть. Именно это подразделение ответственно за убийство братьев Росселли – политических соперников режима, покинувших страну в 1937 году. Фашистские громилы нападали на людей: например, в 1931 году они избили дирижера Артуро Тосканини, когда тот отказался сыграть национальный гимн на концерте в Болонье. Позже он переехал в США. Противники режима приговаривались к тюремным срокам. Так, Антонио Грамши (1891–1937), один из основателей Коммунистической партии Италии, оставался в заключении с 1926 года почти до самой смерти. Он был обвинен в подрывной деятельности.

[ZHAN]

Удивительно, но при всем при этом тот период был богат на культурные достижения.

Творили такие известные композиторы, как Пуччини, Масканьи, Респиги и Вольф-Феррари, писатели Пиранделло, Деледда, Моравиа, Гадда, поэты Унгаретти, Квазимодо и Монтале.

Среди художников следует назвать уже известных на тот момент де Кирико, Карру, Моранди, Сирони и Баллу, а также талантливых новичков, в частности Гуттузо и Аннигони.

В скульптуре можно выделить Мандзу.

В архитектуре – Пьячентини, который начал использовать железобетон, а также Понти, Терраньи и Либера.

При этом многие из вышеперечисленных либо вовсе не были фашистами, либо, как в случае с Унгаретти, входили в состав партии, однако затем покинули ее, не подвергнувшись гонениям. Режим активно действовал лишь против тех, кто открыто критиковал фашистскую риторику.

Великая депрессия, начавшаяся в 1929 году, сильно ударила по экономике страны, и уже к 1934 году порядка 10,7 % трудоспособного мужского населения осталось без работы. За границей количество рабочих мест также сократилось, поэтому приостановилась и эмиграция. Доходы людей не росли, что ударило по престижу фашизма, хотя частичное перевооружение, начавшееся в 1935 году, несколько исправило ситуацию и привело к повышению зарплат в сфере промышленности. Сельское хозяйство, однако, все еще оставалось в тяжелом положении. «Сражения за зерно», которые Муссолини вел на юге страны, сопровождались типичными для плановой экономики трудностями.

Муссолини, не питавший большой теплоты к южным регионам страны, там популярностью не пользовался: к фашизму местное население относилось в целом отрицательно.

Кампания по борьбе с мафией, начатая в 1925 году, предусматривала введение жестоких мер на Сицилии. Хотя правительство и объявило об успехе этой кампании, это было, как и в случае с Сардинией, не более чем попыткой закрыть глаза на проблемы, в число которых входила ужасающая нищета. Неудивительно, что имело место отчуждение между людьми и правительством, описанное в автобиографическом произведении Карло Леви «Христос остановился в Эболи» (1945). За свои антифашистские взгляды Леви провел середину 1930-х годов в «изоляции» на юге Лукании.

Муссолини, будучи противником коммунизма, был относительно популярным политиком на международной арене. Однако его вера в исконно соперническую природу международных отношений, а также ключевую роль силы в этом соперничестве оказала влияние на весь спектр его законодательных решений – культурных, экономических, финансовых и социальных.

Как и многие политики и комментаторы 1920–1930-х годов, Муссолини восхищался новыми технологиями, видя в разработке современных машин тот самый прогресс, к которому хотел привести страну. Фашистов особенно увлекало авиастроение, а сам Муссолини проспонсировал полет военного самолета Италии над другими странами, в частности над Южной Америкой, где его политическая модель пользовалась большой популярностью – особенно в Аргентине и Бразилии. То же относилось к странам Балканского полуострова. Таким образом Муссолини мог не только монетизировать достижения авиастроения своей страны, но и демонстрировать превосходство своей идеологии.

Международное соперничество представлялось необходимостью, и на победу в нем следовало бросить все силы страны, в том числе и с целью предотвращения социальных конфликтов. Такая политика предусматривала пропаганду великих достижений страны. Так, осушение Понтинских болот, призванное положить конец малярии, должно было оттенить признание незаконными стачек и неспособность повысить уровень заработной платы рабочих. Муссолини, «заставивший поезда ходить по расписанию», также положил начало электрификации страны, однако успех этого мероприятия отчасти обеспечивался избавлением от профсоюзов левого толка. Полиция стала ездить на поездах. Осушение Понтинских болот и преобразование этой территории рассматривалось как прототип будущей экспансии фашистского режима за границу, а также было использовано в качестве образца государственного вмешательства президентом Франклином Рузвельтом, когда в 1933 году он создал Администрацию долины реки Теннесси.

Муссолини для достижения своих целей был готов использовать военную мощь. Его видение преображения итальянского национализма хотя и полагалось на оппортунизм, но по сути было исключительно военным. В 1923 году Италия оккупировала греческий остров Корфу с целью заставить Грецию отказаться от притязаний на Албанию. Такая демонстрация силы была встречена в рядах вооруженных сил с одобрением.

В 1928–1932 годах путем чрезвычайной жестокости к населению Италия подчинила Ливию. Жертвами стало более 50 000 человек. Захват Ливии был призван продемонстрировать, что Муссолини более эффективный правитель, чем его предшественники. Итальянская армия блокировала колодцы, истребляла скот, насильно вынуждала ливийцев переселяться.

Завоевание Эфиопии в 1935–1936 годах было отмечено беспрецедентной жестокостью и крупномасштабным использованием ядовитого газа (что нарушало условия Женевского договора от 1925 года), который до этого применялся Францией и Испанией против Марокко в 1920 году. Итальянцы мобилизовали 557 000 человек, в число которых входили также колониальные войска.

Лига Наций признала Италию агрессором, но не приняла сколько-нибудь значительных мер.

Вечером 9 мая 1936 года Муссолини выступил в Риме с одной из своих самых драматичных, срежиссированных речей, в которой объявил о возрождении старой Римской империи.

Становление итальянского режима в Эфиопии ознаменовалось жестокостью по отношению к местному населению, которая во многом основывалась на расизме. Вызванные подобным отношением повстанческие движения были беспощадно подавлены. Большая часть военных подразделений, дислоцированных в Эфиопии, были сформированы в других африканских колониях, что также объясняло чрезмерную жестокость: эритрейцы помнили о кровопролитных конфликтах с эфиопами, а войска из Ливии были арабами, которые ощущали себя ближе к Италии, нежели к Эфиопии.

Тезис о том, что Италия милосерднее Германии, был не слишком убедительным с точки зрения Ливии и Эфиопии и в целом не был справедлив по отношению к итальянской армии, однако с беспрецедентной жестокостью вермахта во время холокоста им действительно было не сравниться.

Война сопровождалась подвижностью итальянского общественного мнения, которое координировалось Министерством пропаганды, учрежденным в 1935 году. Министерство поддерживало нужные мнения, заглушало другие точки зрения и в целом стремилось к контролю над потоками информации. Также одной из целей данной войны было указать на необходимость и превосходство фашистской системы, равно как и придать легитимности правлению Муссолини и процессу милитаризации. Серьезным финансовым потерям, вызванным ведением боевых действий, значения не придали. Поддержка создания территориальных войск стала одним из основных направлений фашизма как политической религии. Подобные акценты явно указывают на то, что благосостояние собственно общества в рамках социальной политики утрачивало свое значение.

На деле Италия не могла позволить себе вести серьезные боевые действия в Эфиопии и выступать на стороне Франко в Гражданской войне в Испании (1936–1939), как и в целом значительно наращивать военную мощь. В испанской Гражданской войне Франко поддержало 73 000 итальянских солдат – гораздо большее количество, чем выделил Гитлер. Авиация бомбила города республиканцев, например Барселону и Малагу, подводные лодки нападали на советские корабли, направляющиеся к республиканским портам.

Муссолини хотел принять непосредственное участие в становлении франкистского режима, однако сам Франко не хотел ставить под вопрос свою автономность. Чтобы продемонстрировать Франко, на что готова Италия ради достижения своей цели, Муссолини направил батальон имени Гарибальди на помощь республиканской армии для сражения в Гвадалахаре в 1937 году. Название батальона несло глубоко символический смысл.

Противостояние имело также значительный дипломатический и геополитический характер. В качестве своих послов Муссолини использовал как специалистов дипломатического корпуса, так и представителей фашистской партии. От дипломатов требовалось продвигать идеологию антилиберализма, а также выражать идеи, находящиеся в ключе презрения Муссолини к Великобритании и Франции. «Фашистская дипломатия», которую вели такие люди, как Дино Гранди – посол Италии в Лондоне с 1932 по 1939 год, – конечно же не способствовала поиску точек соприкосновения для возможного сотрудничества. Муссолини в свое время также не прислушался к тем дипломатам, которые предупреждали об опасностях сотрудничества с Гитлером.

В 1933 году Муссолини предложил создать «Европейский директорат», основанный на «Пакте четырех», в который входили бы Великобритания, Франция, Германия и Италия. Целью этой организации должен был стать пересмотр Парижского мирного договора 1919 года, однако эта инициатива не нашла поддержки.

Итальянцы приступили к наращиванию военно-морской мощи, направленной на соперничество с Великобританией и Францией в Средиземноморском регионе. Более того, притом что в 1934 году Муссолини направил войска к перевалу Бреннера в ответ на неудачную попытку австрийских националистов установить контроль над страной, в 1938 году он уже объединился с Гитлером для совместной оккупации страны.

Муссолини, долгое время считавший Гитлера своим соперником в деле захвата территорий Австрии и Балканского полуострова, был для Великобритании потенциальным союзником. Однако он разделял презрение Гитлера к демократии и выступал против Великобритании и Франции. Эти взгляды приобрели первостепенную важность в конце 1930-х годов, и Германия перестала считаться в Италии варварским государством по ту сторону Альп. Страны начали укреплять политическое и экономическое сотрудничество.

Также они были единодушны в том, что касалось итальянских евреев. В 1938 году все еврейские дети были отчислены из государственных школ, людям еврейского происхождения запретили преподавать (порядка 200 человек уволили), работать в гражданской службе, состоять в армии, также против них ввели целый ряд других ограничений. Свадьбы между евреями и неевреями, как и «излишнее» богатство, были запрещены. Эти меры насаждались при весьма слабых протестах церковной иерархии.

По сравнению с Германией и Австрией население было гораздо менее враждебно настроено к евреям и в особенности не поддерживало их депортацию и массовые казни. В то же время, при некоторой симпатии, которую люди испытывали к знакомым евреям, они не были готовы поддерживать незнакомцев, не говоря уже о том, чтобы выступать в их защиту. Суды в случаях со спорными решениями выносили неблагоприятный для еврейской стороны вердикт. Во многих отношениях эти расовые войны были воплощением старых норм, в особенности папского Рима до 1870 года. Многие принимали участие в «итальянском холокосте» не в последнюю очередь в поисках наживы.

В 1935–1936 годах грозила развернуться крупномасштабная война за Эфиопию. Великобритания и Франция составили планы действий, в которые входили, помимо прочего, закрытие Суэцкого канала и бомбардировка городов на севере Италии. Однако столкновения не произошло, что сподвигло Муссолини постараться наладить контакт с соперниками Великобритании и Франции, в том числе с арабскими националистами, например, в Палестине. Италия поставляла оружие в Афганистан и Йемен. Кроме того, страна поддерживала антибританских националистов на Мальте, из которых кое-кто выступал за присоединение к Италии.

Муссолини не видел берегов. Перечень итальянских обязательств становился огромен. При этом потенциальные международные соперники Италии не смогли разглядеть за сильными сторонами очевидные слабости. В конце 1930-х годов, когда Муссолини планировал нападение на Египет, Великобритания судорожно размышляла, как правильно расположить там свои войска. В ноябре 1938 года палата депутатов Италии поддержала призывы по захвату Туниса, Корсики, Ниццы и Савойи, находящихся во владении Франции. В апреле следующего года Италия успешно захватила Албанию. Это вторжение было публичной демонстрацией того, что Италия, как и гитлеровская Германия в случае с Чехословакией, была готова захватывать новые территории.

Виктор Эммануил III добавил к своим титулам короля Италии и императора Абиссинии титул короля Албании.

[ZHAN]

Спланированное некомпетентным руководством плохо осуществленное вторжение в уязвимую страну увенчалось успехом отчасти потому, что разобщенная и уступающая в численности албанская сторона практически не оказала сопротивления.

Политическое решение о вторжении было принято неожиданно, во многом в качестве ответа на оккупацию Германией Богемии и Моравии, а также в результате стремления к выгодному для Италии геополитическому ходу. Вооруженные силы узнали о предстоящей кампании уже практически перед ее началом: приказ поступил 31 марта.

Такая внезапность не позволила задействовать все ресурсы, в том числе торговые корабли, а составленные планы оказались неудовлетворительными, как и длительная подготовка к десантным операциям. Глубина воды в прибрежной полосе не была принята в расчет. Первый военный итальянский корабль вошел в пролив у Дурреса к 4:50 утра, а к 9 часам местный гарнизон был уже нейтрализован.

Италия понесла незначительные потери: 12 погибших и 81 раненый. Албанская же армия потеряла 50 000 человек – многие из них разбежались и впоследствии примкнули к итальянским войскам.

Туман не позволил кораблю с десантными подразделениями прибыть вовремя, в первой волне наступления оказались солдаты, которые должны были составить гарнизон города после его взятия. Из-за малого количества верфей было проблематично разгрузить прибывшие корабли. На следующий день моторизованная колонна начала наступление на столицу Албании – расположенный внутри страны город Тирана. Однако наступление было замедлено, так как в результате планирования операции в условиях темноты войска снарядили дизельным топливом вместо необходимого для передвижения бензина.

Колонна дошла до города, когда первый транспортный самолет, вылетевший из аэропорта Гротталье, уже приземлился в аэропорту Тираны. Воздушный мост оказался эффективным, и таким образом удалось доставить целый пехотный полк, однако не минометы и артиллерию. Нехватка воздушного транспорта привела к необходимости перевоза войск в 90 бомбардировщиках, в которые в срочном порядке добавили временные деревянные перекрытия. Албанский король Ахмет Зогу бежал из страны.

А Италии данную операцию преподносили как хорошо спланированный триумф, сообщая о блестящих тактических маневрах на деле несуществующих подразделений.

Как бы то ни было, в 1939 году Италия не присоединилась к войне против Великобритании и Франции на стороне союзной Германии. В своем резком докладе 4 февраля 1939 года на Большом фашистском совете Муссолини четко обозначил свою антифранцузскую позицию. Однако, даже несмотря на улучшение взаимоотношений с Гитлером, одним из результатов которого стало подписание «Стального пакта» 22 мая, ни Германия, ни Италия не должны были провоцировать военные действия до 1943 года.

Граф Галеаццо Чиано, зять Муссолини и иностранный министр Италии с 1936 по 1943 год, отмечал, что Муссолини был в ярости от того, что Гитлер не стал с ним советоваться по поводу вторжения в Польшу – события, которое положило начало войне. Муссолини при всей своей браваде все-таки сомневался относительно уровня подготовки итальянской армии.

[ZHAN]

Успех Германии в 1940 году, жертвами которой стали Дания, Норвегия, Нидерланды, Франция и Великобритания, подвигнул Муссолини в июне того года объявить войну Великобритании и Франции, не обращая внимания на призыв к осторожности. В конце концов все закончилось для Италии ужасно – поражением в войне, вторжением, оккупацией и гражданской войной.

Однако поначалу все складывалось достаточно неплохо. 10 июня, после того как Франция уже, очевидно, была повержена, а войска Великобритании выбиты из Дюнкерка, Муссолини присоединился к войне, боясь упустить возможность прославиться и прибрать к рукам некоторые территории в непродолжительной, как казалось на тот момент, войне. Он рассчитывал извлечь выгоду из успехов Германии и добиться тех же результатов. По мнению Муссолини, для обретения превосходства Италии необходимо было получить контроль над Средиземноморьем, а значит, победить Великобританию. Итальянский лидер стремился отобрать часть владений у Британской империи и Франции, а также усилить свое присутствие на Балканском полуострове, где уже долгое время, в ущерб Югославии, поддерживал хорватских сепаратистов и соперничал с Грецией.

Победа Германии поспособствовала окончательному становлению идеологической близости Муссолини с Гитлером, доведя до абсолюта его презрение к демократии, убежденность в том, что Италия никогда не была в полной мере независимой ввиду могущества Великобритании в Средиземноморье, а также его врожденную склонность к насилию и агрессивному расширению режима. Все эти факторы перевесили осторожность политика, осознание слабого финансового и военного положения Италии и его до сей поры скудную поддержку военных действий. Итальянское общество от этого было не в восторге. В частных беседах Муссолини начал весьма нелестно высказываться об итальянцах в целом.

Политика Муссолини, подразумевавшая действие вопреки общему пессимизму руководителей, разрушила иллюзии Министерства иностранных дел Великобритании, уверенного в соблюдении Италией нейтралитета в данном конфликте, и связанную с этим надежду на то, что Муссолини может стать посредником в их взаимодействии с Гитлером. На это надеялись те, кто стремился заключить мир с Германией и положить таким образом конец войне.

Наступление Италии сдерживалось в Альпах войсками Франции, значительно уступающими итальянским в численности. Потери обеих сторон были невелики, однако у Италии они все-таки были больше. Отчасти это отразилось на ходе боевых действий на альпийском фронте, где французская сторона сумела занять непреодолимый оборонительный рубеж, призванный прикрыть немногочисленные пути для наступления. Против готовой к оборонительным боевым действиям Франции Италия не могла прибегнуть ни к тактике маневренной войны, используемой Германией, ни просто к эффективному использованию численного перевеса. В результате этого конфликта Италия смогла лишь вернуть территории, утраченные в 1860 году: Ниццу и Савойю. Свою роль сыграло стремление Гитлера поддержать вишистскую Францию, однако еще в большей степени в военном конфликте отсутствовало то, что было Гитлеру наиболее понятно, – успешный насильственный захват территорий. Корсику удалось захватить лишь к ноябрю 1942 года, примерно в то же время, когда Германия заняла Францию.

Германия и Италия не были единодушны в том, что касалось отношений с Великобританией. Гитлер был готов позволить британцам сохранить свою империю при условии признания его превосходства в континентальной Европе. Муссолини же хотел получить часть британских территорий. Еще до вступления Италии в войну Итало Бальбо, маршал авиации и генерал-губернатор Ливии, предложил начать боевые действия внезапным нападением на Мальту. После первого удара десантных войск и наземной пехоты планировалась высадка дивизии, тренировавшейся для этой операции на греческом Корфу. Муссолини решил, что в высадке десанта нет необходимости, потому что, учитывая неотвратимое поражение Франции, война, как ему в то время казалось, уже подходила к концу.

Амбиции Муссолини и его соратников не соотносились с возможностями итальянской военной машины, и это несоответствие – принятие желаемого за действительное – не могло не повлечь за собой катастрофических последствий.

Чтобы предотвратить наступление Германии на Румынию и обеспечить сохранение Балканского полуострова в зоне влияния Италии, Муссолини в октябре 1940 года отдал приказ начать наступление на Грецию с территории захваченной Албании. Однако греческой стороне удалось остановить агрессора и контрнаступлением пройти в Южную Албанию. Итальянскому лидеру, уверенному в легкой победе, был нанесен серьезный удар. В условиях труднопроходимой местности войска Италии, уступающие греческим в числе, уровне подготовки и количестве доступных припасов, были разбиты. Дивизия, подготавливаемая к наступлению на Мальту, была вынужденно выдвинута в Албанию с целью поддержать войска на этом направлении.

Вторжение в Египет через колонии в Ливии было организовано с целью обеспечить Италии гарантии захвата территорий Великобритании. Несмотря на значительный перевес в количестве (215 000 против 31 000 с египетской стороны), наступление Италии в условиях плохой подготовки и бездарного командования было в декабре 1940 года сметено силами британского войска, под флагами которого сражались солдаты из разных частей империи, в частности из Австралии. Пользуясь этим успехом, Великобритания пошла в контрнаступление и с блестящим ударом захватила Восточную Ливию, взяв множество военнопленных. Большое количество пленных – сыновей и мужей Италии – серьезно пошатнуло отношение населения к войне. Кроме того, взятых в плен солдат Италии кормили лучше, чем итальянскую армию.

Великобритании в марте 1941 года также удалось победить Италию в Восточной Африке и вернуть под свой контроль Британское Сомали. В целом за период наступления с января 1941 года им удалось захватить значительные пространства: Итальянское Сомали, Эритрею и Эфиопию. Северную Эфиопию, однако, Италии удалось удержать до конца 1941 года. Для Великобритании это наступление стало значительным успехом, Италия же потеряла еще порядка 250 000 солдат, многие из которых также стали военнопленными. Впрочем, в свете последующего упадка империи, равно как и общего акцента на противостоянии в этой войне непосредственно с Германией, данные достижения оказались во многом забыты.

Удачные нападения на итальянский флот в Средиземноморье в 1940–1941 годах, в частности воздушный налет в Таранто и сражение у мыса Матапан в ночь с 28 на 29 марта 1941 года, повлекли за собой действия со стороны Германии, которая отправила на помощь Италии часть своих сил. Высадка десанта на итальянских островах Додеканес в Средиземноморье стала бессмысленной. В ответ на поражение итальянской армии в Ливии Гитлер 11 января 1941 года приказал своим войскам выдвинуться на помощь для защиты Западной Ливии. В следующем месяце эта часть вооруженных сил стала именоваться Немецким Африканским корпусом. Немецкие самолеты и подводные лодки сыграли ключевую роль на полях сражений в Центральном Средиземноморье, сама же Германия также приняла участие в событиях на территориях первостепенной важности для Италии: Северной Африке и Балканском полуострове. Италия также поучаствовала в захвате Югославии и Греции, начавшемся 6 апреля 1941 года, в том числе и вторжении на Крит в мае, однако большая часть территорий отошла именно Германии. Более того, несмотря на то что конечное разделение территорий Югославии и Греции оказалось выгодным Италии, фактически все решала Германия.

Вступление в войну подчеркнуло дискриминационные действия итальянских фашистов против евреев, жестокость которых, впрочем, все так же не достигала уровня Германии. В концентрационном лагере Феррамонти, который начал свою работу в июне 1940 года, содержалось 160 евреев из Рима, а на момент освобождения войсками Великобритании в 1943 году – 1604 еврея и 412 человек нееврейского происхождения; никто из них не был убит или депортирован в подконтрольные Германии европейские территории. На этом этапе условия были относительно человеческими, а количество смертей от естественных причин оставалось на низком уровне. На территории лагеря находилось две синагоги. Итальянцы отказывались депортировать с территории страны евреев-иностранцев, принудительные работы для них не были смертельными, и, более того, в армии и во флоте служили еврейские офицеры, «скрывающиеся в кабинетах» с 1938 года.

Италия, имеющая гораздо более слабую промышленную базу и очень низкий уровень производства каменного угля и стали, не могла удовлетворять свои военно-промышленные потребности с той же эффективностью, что и Германия. Это сыграло свою роль в неудачах Италии и общем ощущении того, что война идет не по плану.

Во время Первой мировой войны Италия во многом полагалась на поставки из Великобритании и Франции, однако теперь, разумеется, этот источник был недоступен. Более того, Италия, несмотря на браваду Муссолини и теоретическую эффективность авторитарного правления, была неспособна, в отличие от той же Италии образца 1915–1918 годов, эффективно распорядиться имеющимися ресурсами и перестроиться в сильную военную экономику. Существующая система не была военизированной. Налоги оставались на несоответствующем уровне, промышленные компании управлялись лишь частично, а оружие и системы вооружения были низкого качества и поставлялись в недостаточном количестве. Отчасти это стало причиной затруднения в перестройке военных сил после тяжелых поражений от Греции и Великобритании в начале войны.

Например, итальянцы не смогли сохранить свою относительную мощь в воздухе 1920-х – начала 1930-х годов, потому что их промышленная база не могла повысить темп производства до уровня, соответствующего скорости появления новых технологий. К 1940 году большая часть военно-воздушных сил Италии состояла из устаревших самолетов, более же современные разработки уступали аналогам из Великобритании. Использование немецких двигателей позволило Италии начать в 1941 году производство эффективных истребителей, однако в слишком малых количествах. 1941 год стал для Италии пиковым в плане самолетостроения, однако к 1942-му и началу 1943 года этого уровня катастрофически не хватало. Как и не хватало финансов, опыта и соответствующего оборудования.

Общественная жизнь сильно изменилась. Были запрещены танцы и автомобили. В 1939 году было введено повсеместное распределение продовольствия по карточкам, однако зачастую людям удавалось находить лазейки в системе. Серьезной проблемой стала инфляция. Налоги выросли, и люди стали от них уклоняться. Уровень уклонения от призыва, однако, был ниже, чем в 1915–1918 годах.

Еще большими для Италии были стратегические и боевые проблемы, а именно неэффективное командование на суше и неспособность наладить взаимодействие между наземными и морскими силами. Именно эти проблемы повлекли за собой неудачи в Восточной Африке и Ливии, а также в Средиземноморье, где Италия была разгромлена, несмотря на немалое количество современных военных кораблей и подводных лодок. 32 подводные лодки, дислоцированные в Бордо, с начала июля 1940 года с ограниченным успехом приняли участие в битвах в Атлантическом океане. Также Италия отправляла свои самолеты на помощь Германии в их блицатаках против Великобритании в 1940 году.

Германскому военному альянсу с Италией не хватало координации. Собрания были гораздо менее эффективными, нежели у союзников, информация практически не перемещалась, и в целом взаимодействие было на плохом уровне. Муссолини не признавал главенства Германии среди стран гитлеровской коалиции вплоть до поражений Италии в Греции, Северной и Восточной Африке в 1940–1941 годах. Эти неудачи повлияли на оценку Муссолини стратегического положения в 1942 и 1943 годах, когда он пытался убедить Гитлера заключить перемирие со Сталиным и сосредоточиться на обороне Западной Европы, что было выгодно итальянскому лидеру, однако не соответствовало планам Гитлера.

Во время войны на территории Балканского полуострова Италия прибегла к жесточайшей оккупационной политике, основанной на принципах фашизма, имперского экспансионизма и расизма. Кроме того, на Восточном фронте итальянские войска, насчитывавшие 60 000 человек в 1941 году и 220 000 в 1942-м, зачастую были беспощадны к мирному населению, хотя и в меньшей степени, чем немецкие солдаты. Несмотря на присутствие этих и других сил на территориях Балканского полуострова и Северной Африки, страна не смогла внести значительного вклада в глобальный план нацистского блока. Италия лишь вынудила Германию сражаться на новых фронтах в Северной Африке и Средиземноморье, не говоря уже о практически полном отсутствии координации между двумя странами. Что еще важнее, не было абсолютно никакого сотрудничества с Японией. Италии принадлежала имеющая выход в Индийский океан колония в Сомали, истребители же находились в Эритрее, в порту Массава, выходящем в Красное море. Однако оба порта были захвачены силами Великобритании (25 февраля и 8 апреля 1941 года соответственно) еще до того, как удалось наладить взаимодействие.

Так или иначе, итальянские силы все же сыграли важную роль в Северной Африке в 1942 и 1943 годах, а также при обороне Сицилии в 1943-м. В то время прослеживалась тенденция недооценивать боевую мощь Италии, однако проблема была в том, что страна не могла действовать исходя из доступных ресурсов. И те действия, которые все же совершались, не увенчались успехом. В ноябре 1942 года немецко-итальянская армия была повержена силами Великобритании в Эль-Аламейне в Египте, что привело к потере Ливии и отступлению в Тунис. Германия значительно усилила позиции нацистского блока в Тунисе, однако здесь они подвергались атакам как Великобритании через Ливию, так и Соединенных Штатов Америки через Марокко и Алжир в ноябре. Силы Германии и Италии в Тунисе капитулировали в мае 1943 года, число пленных солдат Италии значительно возросло. Двумя месяцами позже была захвачена Сицилия.

[ZHAN]

Благодаря стратегии десантного наступления и поддержке с воздуха войскам союзников удалось захватить инициативу и провести широкомасштабную атаку на Сицилию, крупнейший остров Средиземноморья, в которой приняло участие 180 000 солдат, 750 военных, 2500 транспортных и 400 десантных кораблей.


Это предприятие стало второй по масштабам военной десантной операцией в Европе (крупнейшая – «День Д», высадка союзников в Нормандии в 1944 году). Высадка прошла более удачно и организованно, нежели в Северной Африке в 1942 году. Были применены соответствующие средства класса «корабль – берег», в частности десантный понтонный пирс и специально обученная высадочная команда. Войска Великобритании высадились на юго-востоке острова, а силы США – к западу, между мысом Скарамия и Ликатой.

После высадки войска союзников сразу же столкнулись с сопротивлением. Сицилию обороняла шестая итальянская армия под командованием генерала Альфредо Гуццони. Всего, включая военно-морские и воздушные силы, в распоряжении Гуццони было 315 тысяч итальянских и 40 000 немецких солдат. Армия больше чем на половину состояла из прибрежных дивизий и нескольких устаревших танков.

Взвесив все «за» и «против», генерал решил сосредоточить свои войска в юго-восточном секторе, который и был территориальной целью войск союзников. Служба военной разведки Италии, исходя из информации, полученной от агентов организации в Лиссабоне, была уверена, что союзники высадятся на Сицилии. Немецкие же разведчики утверждали, что целью противника были Сардиния и Греция.

Альберт Кессельринг, немецкий командир, проигнорировал информацию итальянской стороны и направил немецкие танки 14-го танкового корпуса в Центральную и Западную Сицилию. 7 июля Гуццони предупредили об ожидаемой высадке противника в течение двух-трех дней, однако, несмотря на полученную информацию из Лиссабона и взятие союзниками после массированной бомбардировки прибрежного острова Пантеллерии 11 июня, Кессельринг приказал удерживать позицию внутри острова, не став оборонять берег. Итальянские же войска были отправлены к берегам, где уничтожили порты Джелы и Ликаты с целью не позволить противнику их использовать.

Итальянская армия оказала сопротивление, однако была разбита. Так, на момент высадки 8-й армии часть береговой линии обороняла 206-я побережная дивизия, силы которой были растянуты на 131 километр. Кроме того, британцы в три раза превосходили по численности защитников острова. У итальянцев, не имевших в своем распоряжении танков, не было шансов. Однако, когда войска Великобритании выдвинулись на Катанию, также обороняемую итальянской армией, они столкнулись с еще более ожесточенным сопротивлением, которое продолжалось 23 дня.

7-я армия США высадилась к югу от Джелы. Береговые войска Италии яростно сопротивлялись, что привело к серьезным потерям – 429-й береговой батальон потерял порядка 45 % личного состава. Дивизия Ливорно при поддержке пятидесяти устаревших танков пошла в контрнаступление, сопровождаемое воздушной бомбардировкой берегового плацдарма, однако наступление было подавлено, а численность дивизии сократилась вдвое. Немецкие танки располагались слишком далеко и не могли вовремя обеспечить поддержку. Когда же они прибыли к месту боевых действий, атака была возобновлена и поначалу проходила успешно, однако американские войска, поддерживаемые орудиями кораблей флота, отважно сражались и смогли расширить плацдарм.

На помощь союзникам также пришла местная мафия. Некоторые из итальянских офицеров, планирующие организовать сопротивление войскам союзников, были убиты, а часть американских подразделений пользовалась услугами мафиози как проводников.

Позже, когда Великобританию удерживали на подходах к Катании, Джордж Пэттон и 7-я армия США выдвинулись на север, к Палермо, в поисках возможностей нападения с фланга. Сильно уступающее в численности пехотное подразделение «Ассиетта» не смогло остановить американцев, и после взятия Палермо Пэттон, отбившись от попытки контрнаступления в Троине, вышел на восток, в сторону Мессины.

Войска США оказались гораздо более эффективны, чем в Тунисе: они раз за разом осуществляли скоростные и маневренные нападения. Однако немецкая армия достойно сражалась, используя преимущества рельефа, не позволяющие в полном объеме задействовать бронированные транспортные средства.

16–17 августа остров был полностью захвачен. Впоследствии он стал важной точкой опоры для нападения на континентальную Италию.

[ZHAN]

Кризис итальянской военной системы вылился в кризис фашизма: у обеих систем были серьезные внутренние ограничения, которые Муссолини признавать отказывался. Его решимость продолжать войну и убежденность в том, что пойти на компромисс означало бы опозорить ценности фашизма, закрывали ему глаза на реальность, что привело к неуместному для военного времени стремлению Муссолини рисоваться и заботиться о публичном облике, особенно характерном для начала периода его правления.

До самой смерти в 1945 году Муссолини продолжал винить в неудачах всех, кроме себя самого: короля, Церковь, буржуазию, генералов, солдат и мирное население.

Бомбардировки союзников в 1943 году ударили по гражданскому боевому духу. Люди были разгневаны неспособностью правительства их защитить. Именно таких настроений и добивались союзники, используя бомбардировки и массовое распространение агитационных брошюр.

Ситуацию также усугубляла неполноценность противовоздушной обороны страны и недостаток бункеров для гражданского населения. Многие уезжали в сельскую местность. Внутренний фронт Италии мог в любой момент пасть. В феврале 1943 года в Милане и Турине прошли забастовки.

Нападение на Сицилию подстегнуло назревающий кризис доверия к Муссолини как у фашистских, так и у других итальянских руководителей, в особенности у короля. Муссолини, обещавший эффективность тоталитарного правления и национальную модернизацию, добился лишь неудач: третьего, даже более сокрушительного позора Италии, чем в Адуе в 1896 году и Капоретто в 1917-м.

На следующий день после собрания 24 июля 1943 года Большого фашистского совета (первого с 1939 года) 25 июля 1943 года Муссолини по приказу короля был арестован. Было создано правительство под руководством маршала Пьетро Бадольо, бывшего начальника Генерального штаба.

Это правительство, сформированное без участия фашистов, получило поддержку армии и Церкви. Нерешительный Бадольо стремился к заключению соглашения с союзниками, избегая при этом официального признания поражения в войне. Германия тем временем активно наращивала военную мощь.

3 сентября в Кассибиле новое итальянское правительство заключило перемирие с союзниками, о котором было объявлено пять дней спустя.

Однако Германия стремительно захватила бо́льшую часть Италии, а правительство, неспособное организовать эффективное сопротивление, бежало из Рима в Бриндизи. Армия не получила соответствующих приказов, однако большая часть флота присоединилась к Великобритании на Мальте, несмотря на воздушные нападения Германии. По сути, итальянская армия распалась. Чтобы избежать конфликтов с немецкой армией, командиры либо по своей инициативе, либо по инициативе личного состава расформировывали подчиненные им подразделения.

Подразделения регулярной армии формально оставались подчинены королю, но некоторые из них либо попадали в плен Германии, либо присоединялись к партизанам. Многие итальянские солдаты, отказывающиеся в дальнейшем поддерживать созданную Муссолини Итальянскую социальную республику на оккупированной Германией территории, были депортированы в лагеря для военнопленных в Германии и Польше, где занимались принудительным трудом, чаще всего на оружейных заводах.

Папство, идя своим путем, отказалось от поддержки фашизма, отчасти из-за выступления против либерализма, демократии и коммунизма, решив, что Муссолини следует отстранить от власти.

Падение режима Муссолини дало многим пленным солдатам союзников возможность сбежать из заточения. В основном им помогали итальянцы, сильно при этом рисковавшие.

[ZHAN]

Войска Великобритании вторглись в Калабрию 3 сентября 1943 года. Не встретив никакого сопротивления, они дождались подкреплений 4 и 8 сентября. Тем временем 9 сентября к северу от этого места десантные войска заняли крупный порт Таранто. Оттуда Великобритания выдвинулась на порты Бриндизи и Бари, которые к 14 сентября уже были захвачены. Операции в Апулии значительно облегчил тот факт, что из-за заключенного Италией перемирия в регионе не было немецких сил.

Основное же наступление началось 9 сентября в Салернском заливе к югу от Неаполя, когда был дан старт операции «Лавина».

Однако Германия воспользовалась рассредоточенностью высаживающихся в Салерно войск и нанесла более стремительный и решительный, нежели ожидалось, удар, что не позволило союзникам использовать аэродром Монтекорвино, захваченный в день высадки. Скромный по площади плацдарм не удавалось расширить быстро, а значит, не было возможности использовать захваченные порты Салерно и Виетри.

Немцы показали, что способны быстрее союзников наращивать военную мощь. 12 сентября Германия пошла в контратаку, нанося серьезные удары по позициям противников и вынудив их практически полностью израсходовать запасы снабжения и задействовать воздушно-десантные войска США. Столкнувшись с непреодолимым препятствием, 16 сентября немецкие войска начали отступать на север от Неаполя. В тот же день впервые пересеклись маршруты патрулей Салерно и британской армии, наступающей из Калабрии.

Союзники продолжили наступление и 1 октября вошли в Неаполь. Ранее немцы отступили как перед лицом народного восстания, которое им не удалось подавить, так и перед наступлением армии противника. Союзники получили контроль над Южной Италией, однако немецкой армии удалось занять рубеж на полуострове, грамотно распорядившись горной местностью, позволяющей эффективно вести оборонительные действия. Так они могли продолжать сражаться и наносить наступающему противнику тяжелые потери.

В Сардинии Германии удалось 9 сентября договориться с местными итальянскими властями, которые позволили им без сопротивления покинуть остров. Союзники – а именно американские парашютные войска – прибыли в Сардинию 14 сентября, не встретив сопротивления.

Немцы отступали на север, в сторону Корсики, но на пути у них встал местный итальянский гарнизон. Германские войска из Сардинии захватили корсиканский порт Бастии, однако бронированные подразделения Италии вернули его и вынудили Германию отступать по воде. Другие немецкие подразделения на острове отступили после прибытия сил противника. Союзники заставили Италию отступить в Сардинию, бросив на Корсике тяжелую артиллерию и транспортные средства.

В октябре 1943 года новое итальянское правительство объявило войну Германии. Это не оказало серьезного влияния на ход войны, однако помогло союзникам и гарантировало, что Италия не будет захвачена после войны, что позволило стране избежать участи Австрии.

11 сентября Германия в ходе дерзкой десантной операции вызволила Муссолини из заточения. Он был назначен руководителем образованной 23 сентября Итальянской социальной республики, также известной как Республика Сало, – марионеточного государства на севере Италии. Однако влияние Муссолини, на тот момент метавшегося от жены к любовнице, уже не было значительным. По сути, Германия старалась воспользоваться тем, что осталось от нацистской Италии, а Муссолини продолжал провозглашать, что фашизм – революционная идеология. Итальянское государство распалось.

Республика Сало, в которой армия и полиция с готовностью арестовывали евреев и ссылали их в лагеря смерти, таким образом, приняла участие в холокосте. Позиция Муссолини была двойственна. Сам он не был антисемитом, однако не стал препятствовать включению в Веронский манифест от 14 ноября 1943 года статьи 1, которая гласила, что

«лица еврейской национальности являются иностранцами, а в ходе продолжающейся войны считаются врагами».

В марте 1944 года Джованни Прециози получил разрешение основать Департамент демографии и расы, а затем – Инспекторат расы. При нем было депортировано более 8000 евреев, в основном в Аушвиц. Из их числа выжило всего около тысячи. Порядка 7750 были убиты немцами в Италии, чему нередко способствовали итальянские чиновники. В бывшем Венецианском гетто сохранилась каменная плита, на которой перечислены имена убитых. При этом порядка 35 000 евреев избежали ареста и/или депортации. Из них 29 000 прятались в городах, зачастую прикрываясь фальшивыми именами и пользуясь помощью местных. Другие же либо сбегали в занятый силами союзников южный регион страны, а оттуда – в Швейцарию, либо скрывались в зданиях церкви, в том числе и в Ватикане. Около 2000 евреев присоединилось к партизанскому Сопротивлению. Далеко не все итальянцы следовали новым порядкам, и благодаря добродушию и отваге таких людей многим евреям удалось выжить.

Война в Италии была изматывающей, а высадки войск союзников в Салерно в 1943 году и в Анцио в 1944-м не смогли нарушить паритет. В июле – августе 1943 года казалось, что Италия может быть стремительно захвачена союзниками, однако Рим продержался до июня 1944 года. Армии пришлось задействовать значительные ресурсы. В четвертой битве при Монте-Кассино в мае 1944 года, в которой союзникам наконец удалось взять верх, они задействовали 25 дивизий, 2000 танков и более 3000 воздушных средств. Монастырь Монте-Кассино, основанный в 529 году, был уничтожен бомбардировкой.

К концу кампании 1944 года немцы все еще контролировали север Италии. Более того, им это удавалось с относительно незначительным количеством войск. Немцы сохраняли в регионе свое присутствие, отчасти из-за того, что Гитлер хотел ограничить воздушные налеты союзников с итальянских баз на территории Южной Германии.

Италия между тем оказалась на передовой воздушной войны, развернутой воздушными атаками союзников в процессе завоевания. Эти воздушные атаки поспособствовали разрухе и социальному расколу. Уже к 1943 году англо-американские бомбардировки уничтожили 60 % промышленного объема Италии, что не могло не сказаться на боевом духе. Бомбардировки были направлены прежде всего на промышленные центры и порты, а именно Милан, Турин, Геную и Неаполь. Также под удар попадал Рим. Другие города, например Венеция, гораздо реже становились целью этих атак. Попадали под массированный обстрел жилые районы, оказывающиеся недалеко от линии фронта, как, например, Римини в 1944 году.

Целостность общества была нарушена, а социальный капитал утрачен. Их оказалось тяжело восстановить в послевоенный период. По большей части это было наследием разобщенности при Муссолини, помноженным на тяжесть поражения, которого он не смог предвидеть.

Лишь в апреле 1945 года союзники смогли пробиться в Северную Италию. Этот прорыв возродил итальянское Сопротивление, которое беспощадно подавлялось немцами осенью и особенно зимой 1944 года. Партизаны, идущие впереди основных сил союзников, освободили Геную, Милан и Венецию. Муссолини, пытавшийся перебраться в Швейцарию, был расстрелян партизанами 28 апреля. В Милане его тело было подвешено вниз головой и изуродовано.

В это время немецкие войска в Италии, неспособные удержать натиск англо-американского наступления, безоговорочно капитулировали.

Смерть Муссолини стала одной из самых заметных в гражданской войне между Сопротивлением и Республикой Сало. С обеих сторон сражалось примерно равное количество солдат, при этом ни одна из них не пользовалась поддержкой народа, что неудивительно, учитывая, насколько жестокими они были по отношению к тем, кого в чем-то подозревали и брали в плен. Кроме того, крайняя нужда, в которой оказывались люди в сложившейся ситуации, и необходимость самим искать средства к существованию несколько отодвигала на второй план проявления верности кому бы то ни было.

В 1943–1945 годах одновременно с этим продолжались война с Германией, гражданская война между фашистами и антифашистами, а также классовая война – все это на фоне широко распространенного нежелания служить в армии.

Само Сопротивление было разделено на тех, кто поддерживал коммунистическую риторику, и тех, кто был против нее. Первые, побеждающие в сражениях, получали приказы из Москвы и были близки к Народному фронту Комитетов национального освобождения.

В совокупности все эти конфликты внесли свой вклад в разрушение доверия к институтам страны и вылились в проявления насилия, сказавшиеся на послевоенном периоде. Семейные и соседские связи стали как никогда важны.

Следующие друг за другом военные неудачи, начавшиеся в 1915 году, равно как и неспособность извлекать максимум из достигнутых успехов, обозначили кризис «показной маскулинности» итальянских мужчин. Проще говоря, в новом обществе на первое место вышли «женские» ценности, такие как набожность и семейные узы. Однако по данному вопросу не наблюдалось четкой гендерной сегрегации, как и в том, что касалось выявленной проблемы «чувствительности». Более того, наиболее значимое наследие этого периода – всеобъемлющий пацифизм. Благодаря ему Италии в дальнейшем удалось сполна воспользоваться членством в НАТО, в частности во времена холодной войны.

[ZHAN]

Как и в случае с другими странами, на первый план в Италии резко вышла послевоенная политика и стремление преодолеть прошлое. В данном случае речь шла о своеобразном замаливании своих военных грехов.

Так, в 1946 году по инициативе министра юстиции, коммуниста, была объявлена всеобщая амнистия тем, кому в вину вменяли фашистские преступления. Репутация Муссолини и популярность Республики Сало в Северной Италии 1943–1945 годов напрямую были связаны с легитимностью политических группировок, от коммунистических до неонацистских. Эти объединения обращались к истории – к 1940-м и более ранним годам – в поисках доказательств их правоты и бесчестности их соперников. В результате репутация Муссолини вызывала и продолжает вызывать более оживленные споры среди итальянских политиков, нежели репутация Гитлера среди немецких.

В Италии левые искали оправдывающий их источник военной и предвоенной враждебности к Муссолини, однако в целом акцент в народной культуре Италии был сделан не на союзе с Германией в 1940–1943 годах, но скорее на противоборстве 1943–1945 годов. Таким образом, внимание было заострено на освободительной войне, где Сопротивление представляется в благоприятном, героическом свете, не в последнюю очередь в попытке искупить поддержку фашизма.

Такая позиция стала фундаментом для послевоенной демократии и в то же время сместила акцент внимания с имперской роли Италии как в предвоенный период в Ливии и Эфиопии, так и в Греции и Югославии в 1941–1943 годах. Во всех случаях в отношении оппозиции применяли жесткие меры, и игнорирование этого факта помогло итальянцам выставить себя жертвами войны. В самом деле итальянских солдат часто противопоставляли немецким как «хороших парней», не совершавших военных преступлений. Этот контраст подчеркивался итальянцами в военный период, когда страна находилась во власти противоборствующих сил.

Также различные политические партии предпринимали попытки присвоить славу Сопротивления и использовать ее для своих личных целей. Таким образом, используя модель голлистов во Франции, христианские демократы схлестнулись с коммунистами в попытке присвоить достижения Сопротивления. В ответ на это более радикально мыслящие раскритиковали попытки христианских демократов, утверждая, что они бросают тень на радикализм движения. Например, несмотря на то что Церковь весьма опосредованно участвовала в Сопротивлении, в некоторых регионах, таких как Лукка, священников за активное участие приговаривали к расстрелу. Радикалы также заявляли, что послевоенное правительство, хоть и с христианско-демократическим большинством, многим обязано практикам фашистского правительства, и критиковали правительство и Церковь за поддержку фашизма. Эту точку зрения в дальнейшем использовали, чтобы оправдать радикальную оппозицию существующего в 1960–1970-х годах строя.

Что касается правых, здесь была широко (хоть и не повсеместно) распространена практика положительной оценки Муссолини в частности и фашизма в целом. К Муссолини относились как к человеку гораздо более милосердному, нежели Гитлер. Это действительно было так, но едва ли таким сравнением можно гордиться. В частности, некоторые утверждали, что Муссолини благородно пожертвовал собой, согласившись возглавить Республику Сало, чтобы защитить север Италии от немецкого гнета. Это наиболее распространенный довод неофашистов, надеющихся обелить себя, – довод, который не подтверждается исследованием немецких архивов.

Спад репутации итальянских коммунистов в 1980-х годах, став еще более резким после окончания холодной войны, также внес вклад в переосмысление роли Муссолини, когда Италия последовала тем же тенденциям в Европе, что и, например, Румыния с Венгрией. Отчасти из-за этого спада роль Сопротивления в Италии несколько недооценивалась. Более того, само Сопротивление некоторые даже обвиняли в том, что оно отчасти стало жертвой коммунистических настроений. К большому количеству итальянцев, поддерживающих Республику Сало и сражавшихся за Сопротивление в местных, направленных против мятежей конфликтах в 1943–1945 годах, некоторые относились более снисходительно. Уже во времена холодной войны давление итальянской политики и антикоммунистическая позиция Италии обеспечили некоторую степень поддержки тем, кого называют bravi ragazzi di Salò («славными малыми из Сало»).

[ZHAN]

После войны Италия примкнула к западному блоку, хотя изначально обсуждалось, что мощь итальянской Коммунистической партии может обеспечить ей место в социалистическом блоке наряду со всеми остальными странами Восточной Европы, за исключением Греции и Финляндии.

Страна лежала в руинах. Отдельные области, как, например, Палермо, были давно разрушены войной. Италия лишилась практически всех своих заморских территорий, а другие страны изгоняли местные сообщества итальянцев: Франция заставила их покинуть Корсику и Тунис, а Югославия выдворила из Истрии.

С окончанием войны в истории Италии начался новый, непростой период. Отчасти это объяснялось тем, что Италия находилась на передовой холодной войны против коммунистического блока, включавшего в себя в том числе Югославию. Свою роль сыграл и ожесточенный спор по поводу Триеста, который был разрешен Соединенными Штатами лишь в 1954 году.

Освобождение, или захват, Италии англо-американскими силами в 1943–1945 годах стало ключевым фактором для ее вхождения в западный блок, равно как и американское вмешательство в политику страны в послевоенные годы, целью которого было не дать коммунистам совершить переворот.

Тем временем Италия отказалась от старого порядка, с незначительным перевесом избрав республиканский строй на референдуме 1946 года. Ранее в том же году Виктор Эммануил III отрекся от престола в пользу своего сына Умберто II, но исхода голосования это не изменило.

Америка поддержала упразднение монархии, а Великобритания, традиционный союзник Савойской династии, с 1945 года находилась под властью лейбористов. Савойский дом отправился в изгнание. Кроме того, был упразднен титул «ваше превосходительство», часто употреблявшийся по отношению к представителям власти в период правления фашистов.

Состоялись суды над некоторыми лидерами фашистского движения, многие фашисты были казнены.

В итальянской культуре формировался миф о добродетельном большинстве, настроенном против фашистов и включавшем как коммунистов, так и христианских демократов, которые все оказались жертвами фашизма. Этот миф нашел отражение в неореалистическом кино, особенно в таких картинах, как Roma città aperta («Рим – открытый город», 1945) Роберто Росселлини, La terra trema («Земля дрожит», 1948) Лукино Висконти и Ladri di biciclette («Похитители велосипедов», 1948) Витторио Де Сика. Миф также прослеживается в литературе, например в работах Итало Кальвино, автора знаменитого романа «Тропа паучьих гнезд» (1947). Улицы переименовали в соответствии с новым направлением политики. В Анконе, как и во многих других городах, появилась улица Джакомо Маттеотти.

Национализм был переосмыслен, а идеи «великой Италии» и империи ушли в небытие. Наследие Древнего Рима отошло на второй план, как и воспоминания Рисорджименто.

Новая конституция, давшая выражение ценностям антифашистской оппозиции, вступила в силу в 1948 году, но к тому моменту разброд мнений был очевиден, в том числе в кинематографе. Лишь часть левого крыла пыталась приписать большинству антифашистские настроения, но эта позиция не находила поддержки на юге и среди представителей Церкви, не говоря уже об оставшихся при своих взглядах сторонниках фашизма.

Продолжавшаяся с тех пор битва за историю Италии дала консервативным историкам и толкователям возможность отследить корни бед 1980-х годов еще в конце 1940-х. В то время левые отчаянно пытались выявить преемственность между фашистским строем в Италии и правлением христианских демократов, господствовавших в молодой республике с 1948-го и вплоть до 1990-х годов. Обвинения в преемственности были небезосновательны – в новую конституцию были включены Латеранские соглашения 1929 года, как того и желали христианские демократы, – но мешали сторонам прийти к согласию. Даже если «дефашизация» была неполной, она частично отвечала интересам не только христианских демократов, но и коммунистических лидеров.

В 1943 году была основана Христианско-демократическая партия (Democrazia Cristiana) – преемник Народной партии. На выборах 1948 года христианские демократы обошли коммунистов и их союзников социалистов. Свою роль в этом сыграло и вмешательство США, но важнее всего оказалась потребность в демократической перестройке.

Как и в 1919 году, выборы 1946 года оказались для либералов провальными. Подавляющее большинство мест получили христианские демократы, коммунисты и социалисты. Успеху христианских демократов способствовало предоставление женщинам избирательного права (это же ранее помогло консерваторам в Великобритании) и электоральная поддержка католиков. Ватикан вел широкую пропаганду в их пользу, тогда как США предоставляли финансы. Выборы 1946 года поддержали коалиционное правительство, сформированное после войны, при этом 86 % избирателей отдали свой голос партиям, которые ассоциировались с оказанием сопротивления Муссолини.

Однако это правительство было смещено премьер-министром Альчиде Де Гаспери, проницательным лидером демократов, получившим в 1948 году почти половину голосов. Он занимал пост премьер-министра с 1945 по 1953 год. Политическая карьера Де Гаспери началась с его избрания депутатом от Католической партии из Трентино в австрийский парламент в 1911–1918 годах. После Первой мировой войны он был избран в итальянский парламент в 1921 году как член Народной партии, которая позже превратилась в партию христианских демократов, и заседал в парламенте до 1927 года, когда был арестован фашистскими властями и приговорен к четырем годам тюрьмы. Его выпустили в 1928 году, а в 1929–м он устроился библиотекарем в Ватиканскую библиотеку и проработал там до 1944 года, когда благодаря своей подпольной политической деятельности получил пост представителя Христианско-демократической партии в Комитете национального освобождения.

Ключевым событием стало вступление Италии в НАТО (к которому оккупированная Западная Германия смогла присоединиться лишь в 1955 году) в качестве члена-основателя. Америка разместила на ее территории, особенно в Неаполе, крупные базы своего средиземноморского флота и военно-воздушных сил. Однако установление нового экономического порядка было для Америки не столь важно. Итальянское правительство, бизнес и сельское хозяйство отвергали многое из того, что предлагали американцы, по большей части оставаясь приверженными корпоратизму. Только компания «Фиат» действительно приняла американское видение. Это сыграло большую роль, но новый экономический порядок, возникший после 1949 года, не был похож на то, к чему стремились американцы.

Италии пошел на пользу «долгий бум» – период быстрого роста экономики, продлившийся до нефтяного кризиса 1973 года. В период между 1951 и 1968 годами среднегодовые темпы роста достигали 6 %. Экономический рост во многом был обусловлен применением передовых, в основном американских, технологий и методов производства, а также вливанием американских инвестиций. В сельском хозяйстве механизация привела к повышению производительности и к перемещению рабочей силы с земли в основном в города, зарплаты в которых в результате этого процесса оставались низкими. В стране развивалась смешанная экономика, включавшая в себя значительное государственное планирование и национализацию.

Италия сильно выиграла от того, что не участвовала в войнах и тратила на оборону относительно небольшие средства. В отличие от Великобритании, Франции, Нидерландов, Бельгии, Португалии и Испании, у нее не было колоний, которые нужно было защищать.

Темпы экономического развития значительно разнились в зависимости от региона. Относительная несостоятельность Южной Италии была заметна в сравнении с успехами севера: вся экономическая и политическая мощь страны была сосредоточена в Милане и Турине. В Северной Италии строились промышленные предприятия, позволявшие более эффективно внедрять новые технологии и организационные методы. Правительство Италии и ЕЭС (Европейское экономическое сообщество), одним из членов-основателей которого Италия стала в 1958 году, относились к югу страны как к потерянному региону и, следуя примеру либералов до Первой мировой войны, рассматривали его скорее как проблемное сообщество, чем как зону слабой экономической активности.

Отчасти в результате аграрной реформы, проведенной с подачи Америки в 1950 году и направленной на удержание людей на земле, средние размеры ферм на юге Италии оказались слишком малы, чтобы приносить большую прибыль, и это отрицательно сказалось на уровне жизни и, следовательно, на внутреннем рынке товаров и услуг. Независимое фермерство, которое так стремились создать (в том числе сами американцы при проведении земельной реформы в оккупированной Японии), на практике оказалось просто бедным на другой манер. Ключевым аспектом структурной реформы были последующие попытки способствовать объединению как внутри отдельных землевладений, которые нередко были раздроблены, так и между ними. Однако малый размер хозяйств снижал возможность механизации, ограничивая инвестиционный капитал.

Отток итальянцев с земли, многие из которых оседали в трущобах на севере страны, особенно под Миланом, в основном наблюдался среди молодых людей, многим из которых условия сельскохозяйственного труда казались малопривлекательными: по большей части сельское хозяйство Италии не было способно конкурировать с другими экономиками ЕЭС, в частности с французской. Такое положение дел сохраняется и по сей день и только осложняется конкуренцией со стороны членов экономического союза: сначала Испании, а впоследствии и стран Восточной Европы. Уход людей с земли сильно повлиял на жизнь в селах и небольших городах. Многие городки превратились в селения-призраки, на улицах которых почти невозможно увидеть молодых людей.

Эмиграция из Южной Италии сработала как предохранительный клапан, снизив безработицу и, следовательно, социальную напряженность. Кроме того, рабочие отправляли деньги своим семьям, оставшимся на родине, повышая их доходы и уровень жизни. Эмиграция происходила в пределах Западной Европы, по традиционным путям, в частности в Соединенные Штаты, но также и по относительно новым направлениям, например в Австралию и Канаду.

Хотя в 1946 году была объявлена амнистия, фашизм дискредитировал себя в этой войне. В атмосфере морального и политического консерватизма правые возродились в форме христианской демократии: христианских демократов поддержали многие бывшие сторонники либерализма, а затем и фашизма. Зародилась продолжающаяся традиция, которая своим корпоративизмом и клерикализмом сильно контрастировала с традициями британского консерватизма и американского республиканизма и была ближе к христианским демократам в Германии.

Христианско-демократическая партия стремилась закрепить итальянскую демократию в европейском объединении. В 1951 году Италия стала одним из шести членов-основателей Европейского объединения угля и стали, пускай и самым бедным. Те же шесть стран учредили ЕЭС, и Италия сыграла ключевую роль на Мессинских конференциях 1955 и 1956 годов и при подписании Римского договора в 1957 году.

Аргументы исполненных надежд федералистов того периода не могли убедить большинство итальянских лидеров, что ЕЭС сможет заменить собой национальное государство. Однако членство в ЕЭС предлагало пространство для экономического развития Италии, все еще страдавшей от разрухи и политических неурядиц. Например, оно позволило организовать бум внутриевропейского экспорта в 1950-х годах, который стал частью послевоенного восстановления и послеимперской перестройки в Европе. Резкое снижение, а затем и отмена внутренних тарифов привели к дальнейшему быстрому росту торговли внутри ЕЭС. Членство в ЕЭС также означало отказ от вступления в коммунистический блок и отвечало прежним надеждам на создание империи.

[ZHAN]

Во время «итальянского чуда» рост повысил прибыли и стимулировал инвестиции, что дало новый толчок к развитию: промышленный экспорт Италии резко вырос, в стране увеличилось количество автовладельцев.

Это было важной частью американизации итальянской жизни и культуры, которая также заметна в развитии телевизионной культуры.

К 1967 году Fiat стал ведущим производителем автомобилей в Европе, а владельцы компании, семья Аньелли, играли важную роль в итальянской политике.

Италия в период бума отражена в кино, например в фильмах, которые снял и в которых сыграл Альберто Сорди.

С увеличением количества автовладельцев возрос и импорт нефти, что побудило Италию отстаивать свои интересы на Ближнем Востоке, особенно в Ливии.

В период между 1956 и 1970 годами средние расходы на реальное потребление выросли вдвое, хотя это принесло гораздо больше прибыли среднему классу, чем рабочему, уровень жизни представителей которого оставался намного ниже, чем в Великобритании, Франции или Германии. Тем не менее был сделан серьезный шаг к восстановлению после лишений фашистской автаркической автономии и военного периода.

Развитие промышленности пошло на пользу северу, в то время как Единая сельскохозяйственная политика (ЕСП) ЕЭС, окончательно согласованная в 1962 году, обеспечивала ценовые гарантии и выплату пособий, особенно на юге, снижая темпы сокращения населения сельских районов. Однако с ЕСП был связан значительный рост коррупции в Италии: фермеры отказывались соблюдать правила, итальянское правительство не хотело платить наложенные вследствие этого штрафы, и часть статистических данных о сельском хозяйстве была сфальсифицирована. Протекционизм привел к подорожанию продуктов питания, что ударило по людям, работающим в городах и относящимся к бедным слоям населения, но важнее были валютные курсы. Денежно-кредитная политика Италии поощряла конкурентную девальвацию, что привело к росту цен на импортные товары.

США поддерживали создание ЕЭС как способ стабилизации Западной Европы в некоммунистическом мире.

Несмотря на смену десяти премьер-министров в период с 1953 по 1963 год, между сроками Альчиде Де Гаспери и Альдо Моро, проявившими бо́льшую устойчивость на этом посту, христианские демократы сохраняли доминирующее положение и поэтому смогли выстроить систему коррупции и взяточничества.

Политика была далеко не статична. Более того, никуда не делись проблемы регионального и социального разделения и пропасть между государством и гражданским обществом. В 1960 году прошли крупные публичные демонстрации против тактического союза христианских демократов, неофашистов и монархистов, предложенного Фернандо Тамброни, лидером христианских демократов и премьер-министром. В результате союз не сложился, и при Моро христианские демократы обратились к идеологии антифашизма и модели открытости к диалогу с левыми силами.

Альтернативная «третья сила» в лице светских центристов, появившаяся в 1950-х годах как попытка создать жизнеспособную альтернативу христианским демократам и коммунистам, не получила поддержки на выборах. Дуализм христианских демократов и коммунистов оказался слишком силен. Каждая партия извлекала выгоду из широко распространенной коррупции, особенно через местные органы власти.

[ZHAN]

Серьезные экономические проблемы 1970-х и более ранние всплески студенческой активности, начиная с 1967 года приведшие к закрытию Туринского университета, имели разные причины, но повлекли за собой множество потрясений. Студенты-активисты утверждали, что фашизм в Италии все еще силен и продолжает существовать в бюрократии государства и структурах системы. Демонстрация власти рассматривалась как проявление фашизма.

На практике существовало противоречие между консерватизмом институтов и стремлениями некоторых молодых людей. Идеологии старого поколения отвергались новым, некоторые представители которого выступали против богатства и несправедливой и мягкой, с их точки зрения, демократии. Называя открыто противостоявшее фашизму общество фашистским, молодежь указывала, что его идеология по своей сути консервативна и пуста.

В ответ на это в марте 1968 года министр внутренних дел Паоло Эмилио Тавиани заявил, что захват власти Муссолини в 1922 году был результатом слабости полиции, и предупредил студентов, что подобное больше не повторится.

Кризис недовольства студентов и рабочих продолжался вплоть до 1969 года, «жаркая осень» которого заставила профсоюзы пойти на серьезные уступки в 1970 году.

Проявление насилия со стороны правых экстремистов в форме взрывов и со стороны левых анархистов в форме убийств усугубилось, обе стороны намеревались использовать так называемую «стратегию напряженности» для свержения презираемой ими демократии. Экономическое давление не привело ни к установлению авторитарного режима, ни к введению правительственного управления национальными ресурсами. Хотя экономические трудности привели к активизации ультраправого Alleanza Nazionale (Национального альянса), ни он, ни радикальные левые не смогли добиться власти.


Ультраправые не входили ни в одну правительственную коалицию в 1970-х годах, это произойдет лишь в 2000-х в гораздо менее радикальной форме.

Тем не менее левые устраивали уличный террор, а ультраправые организовали три попытки переворота, одна из которых была подготовлена в 1964 году генералом Джованни Ди Лоренцо, лидером карабинеров и бывшим главой одной из разведывательных служб, а другая, более очевидная, была совершена в 1969 году «черным принцем» Юнио Валерио Боргезе. Ультраправые ориентировались на поддержку вооруженных сил при построении планов, а в планах Боргезе фигурировало ЦРУ США. Он также обращался за помощью к мафии.

Ключевая группа среди крайних левых, Brigate Rosse («Красные бригады»), действовавшая с 1970 года и определявшая себя как «новое Сопротивление», пользовалась определенной поддержкой со стороны разрозненных левых и во многом была этим обязана как иллюзиям бывших студентов, так и крушению иллюзий, которое нашло отражение в таких фильмах, как Ecce Bombo («Это бомба», 1978) Нанни Моретти.

Нападения на промышленников, которых выставляли представителями «многонационального империалистического государства», не способствовали установлению рабочей демократии, о которой мечтали революционеры, но за ними последовали убийства политиков. Эти убийства стали важным фактором политической системы, и благодаря им период с 1969 по 1983 год получил в 1981 году название anni di piombo («свинцовые годы»). В результате зверств, которых в целом насчитывалось более 14 000 эпизодов и которые творили террористы как левого, так и правого толка, погибли 374 человека и более 1170 получили ранения.

Революционеры относились скорее к среднему, чем к рабочему классу. Левых террористов убивали или сажали за решетку, при этом в тюрьму не попал ни один высокопоставленный деятель среди правых террористов.

Коммунисты в Италии пытались найти то, что было названо «историческим компромиссом» между коммунизмом и установившейся политической системой, в которой доминировали христианские демократы. Это был аспект ослабления напряженности, более широко проявлявшейся в Европе, особенно в подписании соглашений в Хельсинки 1975 года, и явления, получившего название «еврокоммунизм». Наблюдался контраст с решительной поддержкой, которую ранее выказывала Сталину Коммунистическая партия Италии, и ее готовностью поддержать советские действия в Венгрии в 1956 году.

В 1976 году был заключен договор, в соответствии с которым Коммунистическая партия обязалась не пытаться свергнуть правительство христианских демократов и поддержать дальнейшее членство Италии в НАТО. За подписанием договора последовало похищение и убийство одного из самых известных итальянских политиков, Альдо Моро, в 1978 году и смерть пятерых его телохранителей. Моро, занимавший пост премьер-министра с 1963 по 1968 и с 1974 по 1976 год и бывший лидером христианских демократов с 1976 года, играл ключевую роль в построении этого компромисса.

Однако для Brigate Rosse компромисс был аспектом контроля со стороны Stato Imperialista delle Multinazionali (Имперского государства транснациональных корпораций) и США. Над Моро состоялся «народный трибунал», который был гораздо более суров, чем суд, перед которым предстали террористы, и его тело было символически брошено на полпути между штаб-квартирами Коммунистической и Христианско-демократической партий в Риме. «Красные бригады» надеялись, что, разоблачив сговор, частью которого якобы был Моро, они всколыхнут общественный гнев, но эти ожидания были далеки от реальности.

Левый терроризм продолжился (особенно стоит отметить совершенные в 1999 и 2002 годах соответственно убийства Массимо Д’Антоны и Марко Бьяджи, правительственных советников по экономическим вопросам), но он стал менее активным. Экстренные антитеррористические законы, массовые аресты и вербовка в государственные свидетели сильно ударили по терроризму крайне левых сил, хотя с крайне правыми подобного обращения не было. Виновные в убийстве Бьяджи были убиты или арестованы. Ключевым моментом стало окончание холодной войны.

В таких фильмах, как La Polizia Ringrazia («Отдел исполнения наказаний», 1972) Стефано Ванцины и Cadaveri Eccellenti («Сиятельные трупы», 1976) Франческо Рози, заговоры представлены в основном как дело рук ультраправых. В таких фильмах граждане предстают жертвами. В Indagine su un brief Cittadino al di sopra di ogni sospetto («Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений», 1970) Элио Петри внутренние политические беспорядки служат фоном для повествования о коррупции в полиции. О влиянии терроризма также повествовала художественная литература, как, например, Лориано Макиавелли в своих детективных рассказах.

Интерес вызывали и другие предполагаемые заговоры. Взаимоотношения между государственными ведомствами, криминальными сетями и политическими экстремистами были не до конца ясны, но порождали самые разные подозрения, подрывавшие доверие к системе в целом. И хотя «Красные бригады» не предоставили доказательств, утверждалось, что к делу Моро могут быть причастны США, масонская ложа Propaganda Due («П2») и амбиции Джулио Андреотти, премьер-министра с 1972 по 1973, с 1976 по 1979 и с 1989 по 1992 год и соперника Моро внутри занимавшей доминирующее положение Христианско-демократической партии.

Андреотти, бывший довольно зловещей фигурой, не раз обвинялся в сговоре с мафией, и эти обвинения казались достаточно обоснованными, особенно в случае косвенных связей. Миазмы коррупции, окутавшие преступность, бизнес и политику, затягивали и секретные службы, и в какой-то промежуток времени крутились вокруг «П2», в которой состояли ведущие военные, представители секретных служб, судебных органов, бизнеса и политических сообществ. Ложа «П2», которая была феноменом 1970-х годов, в основном нейтрализованным к концу 1980-х, стремилась распространить свою власть в Италии, чтобы нарастить политическое влияние.

Связанные с ней сети имели большой вес в Ватикане, а смерть Роберто Кальви, главы «Банко амброзиано» (Banco Ambrosiano), породила новые предположения. В 1981 году он был осужден за финансовые преступления и освобожден до рассмотрения апелляции. В 1982 году Кальви был найден мертвым в Лондоне. Первоначально его смерть представили как самоубийство, но было много сообщений, особенно в Италии, о причастности мафии к его убийству.

Самоубийство другого банкира, Микеле Синдона, в 1986 году также рассматривалось как убийство.

Италия по-прежнему остается католической, но Церковь пользуется ограниченным уважением. По сей день продолжают поступать сообщения о проблемах в руководстве и коррупции в Ватикане. Однако папа Франциск стремится к реформам в курии и публично заявляет о твердом намерении Ватикана противостоять коррупции и мафии.

В конце 1970-х годов также наблюдался всплеск активности мафии, поскольку торговля героином вывела ее прибыли на новый уровень. В те времена люди говорили, что мафия практически всемогуща. Из-за возросшей силы мафии увеличилось давление на государство, в частности, в 1979 году был убит Чезаре Терранова, секретарь новой комиссии по борьбе с мафией, а в 1982 году – Карло Далла Кьеза, едва назначенный префект Палермо.

Сомнения в стабильности Италии в ситуации холодной войны обострили внутренние кризисы в 1970-х годах. Секретные службы связывали «П2» с ЦРУ, которое играло важную роль в антикоммунистической деятельности, например в операции «Гладио». Эта система, созданная для организации возможного сопротивления, послужила основой для тайных политических операций.

Ватикан, вероятно, также был важной частью уравнения. Хотя нет никаких свидетельств того, что Ватикан активно поддерживал «Гладио», возможно, что он знал о существовании этой системы. Если это действительно было так, то и Ватикан, и Церковь в целом поддержали бы организацию, поскольку Ватикан, опирающийся на фундаментальную идеологию христианской демократии, был настроен против СССР.

Существовала вероятность того, что международное и внутреннее недовольство совпадут и создадут резонанс и что Советский Союз начнет подталкивать к действиям итальянских радикалов, которые до этого получали средства на то, чтобы сеять разлад, лишь от секретных служб. Однако эту вероятность снижала враждебность, существовавшая между радикалами и Советским Союзом с его коммунистическими союзниками в Западной Европе. Цели, которые преследовали радикалы, не соответствовали целям коммунистов, и эти средства составляли намного меньше, чем советские выплаты Коммунистической партии Италии. С советской точки зрения радикалы были недисциплинированными последователями троцкистов.

Действительно, итальянская Коммунистическая партия, самая могущественная в Западной Европе, не только публично отмежевалась от Brigate Rosse, лозунги которых в 1976 году звучали как «Не голосуйте, стреляйте!», но и призывала им противодействовать. В 1973 году Коммунистической партией руководил компетентный секретарь Энрико Берлингуэр, занимавший этот пост с 1972 года до своей смерти в 1984 году, и официальная приверженность коммунистов существующей демократической системе отражала ощущение не только того, что демократия находилась под угрозой, но и того, что общество подвергалось общим нападкам со стороны крайне левых и крайне правых, что действительно имело место.

Последнее обстоятельство вылилось в самое кровавое событие в Италии того времени – взрыв на железнодорожной станции в штабе коммунистов в Болонье в 1980 году. В результате этого зверства погибли восемьдесят пять человек. Еще большую тревогу породили обоснованные подозрения в том, что это был сговор ультраправых и влиятельных политиков-антидемократов, в том числе состоящих в спецслужбах. В некоторых делах они, безусловно, сотрудничали.

Среди других зверств, организаторами которых считают ультраправых, можно назвать первый крупный теракт, взрыв банка на площади Фонтана в Милане в 1969 году (погибли шестнадцать человек) и взрыв поезда в 1984 году. Их целью было посеять страх и замешательство и, возможно, дискредитировать крайне левых, выставив их виновными.

На пике своего успеха, на выборах в июне 1976 года, коммунисты получили 34,4 % всех голосов. Даже несмотря на то, что они старались снизить беспокойство общества, называя себя еврокоммунистами, правые и США были встревожены тем, что они могут получить вес в правительстве. В 1976 году коммунисты хотели осуществить sorpasso, обгон христианских демократов, но потерпели неудачу. Более того, объединенные левые силы коммунистов, социалистов и разных второстепенных партий не смогли получить половину голосов, которую им предсказывали. Казалось, что у левых нет шансов получить абсолютное большинство, что отражало их неспособность завоевать голоса рабочего класса, на которые они рассчитывали.

Однако Берлингуэр заявил, что эти выборы стали концом эпохи антикоммунизма и обозначили его провал. Триумф левых был провозглашен в 1976 году в масштабном и самоуверенном фильме Бернардо Бертолуччи Novecento («Двадцатый век»), повествующем об истории Италии ХХ века, а также в новой ежедневной газете La Repubblica. Интеллектуалы были убеждены, что максима Антонио Грамши о гегемонии идей, их гегемонии, будет поддержана в обществе.

На практике, хотя левые и были более заметны в некоторых областях искусства, более консервативные католики с конца 1940-х годов преобладали в министерствах, ответственных за образование и культуру, а также в монополии национальных теле- и радиовещательных компаний. На университеты сильно влияли покровительство и фракционность, но в них было место и плюрализму.

Правые почти не отставали от левых в стремлении предать общественную сферу коррупции и корысти. В начале 1980-х годов глава гуманитарного факультета в выдающемся итальянском университете выразил удивление по поводу того, сколько занятий я веду у студентов, и сказал, что сам он занимается не преподаванием, а поддержанием дисциплины на своем факультете. Когда я спросил, что это подразумевает, он ответил, что в департаменте нет коммунистов (и что им место в Болонье) и что он каждую неделю ездит в Рим отчитываться в министерстве перед чиновником, который, в свою очередь, навещает их каждые два месяца. Были ли это пустые сплетни за аперитивом или симптом коррупции, в которой замешаны по крайней мере несколько человек? Я не знаю. Среди итальянцев есть приверженцы разных взглядов на этот вопрос. Во всяком случае, это было явное проявление цинизма, который считался нормальным и был этим примечателен.

Так или иначе, коммунизм достиг своего потолка. Более того, под руководством нового лидера с 1976 года, Беттино Кракси, социалисты отдалились от коммунистов и в 1978 году сменили серп и молот на гвоздику, что подорвало перспективы создания Народного фронта. В 1980-х годах у власти находилась коалиция христианских демократов, социалистов, социал-демократов, республиканцев и либералов, обесценившая роль коммунистов.

На левых в целом повлиял кровавый нигилизм «красных бригад», которые прочно ассоциировались со многими мифами левого крыла. Тем не менее Кракси был премьер-министром с 1983 по 1987 год, социалисты получили 14,3 % голосов на всеобщих выборах 1987 года, а с 1987 по 1992 год входили в правительство, что, несомненно, пошло им на пользу.

В этот период чрезмерный дефицит бюджета вынудил Италию брать крупные государственные займы под высокие процентные ставки. Однако заметное возобновление экономического роста в 1980-х годах стимулировало потребительство и повысило его способность выражать индивидуализм. Уже к 1975 году более чем в 90 % домашних хозяйств были телевизор и холодильник. Телереклама сыграла важную роль в распространении потребительства, а также в формировании и распространении потребительских ценностей. По коммунизму, и так ослабленному в 1980-х годах, ударит нарастающий кризис, а затем, в 1989–1991 годах, распад советского блока. Кракси увидел в этом возможность перестроить итальянскую политику вокруг левого союза под руководством социалистов.

[ZHAN]

В 1990-х годах, когда капиталистическая Западная Германия вновь объединилась с коммунистической Восточной, Италии пришлось пройти через серию глубоких политических кризисов.

В 1992 году правительством с огромным запозданием была запущена антикоррупционная программа, получившая название «Чистые руки». В том же году в стране была раскрыта крупнейшая преступная коррупционная схема, названная Tangentopoli (Танджентополи – буквально «Взяткоград»), которая находилась под управлением организованной преступной группировки из Милана и включала в себя великое множество предприятий и политических организаций по всей стране.

После этого доверие итальянцев к существовавшей системе или, вернее говоря, их вера в ее способность продолжать эффективно функционировать в прежнем виде была подорвана окончательно.

Ключевую роль в последовавших за этим изменениях сыграли судебные процессы. В число осужденных по делу «Танджентополи» попали даже двое бывших премьер-министров, христианский демократ Джулио Андреотти и социалист Беттино Кракси.

Андреотти, покровительствовавший Риму и Лацио, а особенно пристальное внимание уделявший Сицилии, был осужден за связи с мафией и приговорен к тюремному заключению, однако вскоре был оправдан и вышел на свободу.

Уличенный во взяточничестве в особо крупных размерах, Кракси в 1994 году бежал в Тунис, где и оставался до конца своей жизни, то есть до 2000 года. Итальянский суд приговорил его к тюремному заключению заочно.

Из-за скандала оба политика утратили возможность оказывать протекцию своим регионам, а репутация их партий – Христианско-демократической и Социалистической соответственно – была полностью уничтожена, и в 1994 году обе они были расформированы. Многие называли это событие началом конца «республики партий». Кракси утверждал, что абсолютно все политические партии страны вкладывали в свои проекты средства, полученные незаконным путем, но, даже если это и было так, личную коррумпированность Кракси и его нежелание признавать свою вину ему простить не могли.

Итогом этого скандала стал рост популярности уже существовавших более мелких партий и основание нескольких новых.

В 1993 году в стране было сформировано новое правительство, а год спустя Сильвио Берлускони, возглавлявший молодую партию «Вперед, Италия!», был избран на пост премьер-министра.

Берлускони родился в Милане в 1936 году и там же впоследствии подружился с Кракси. Свое состояние он заработал, занимаясь бизнесом: сперва в сфере недвижимости, а после – телевизионным. На выборах он выступал против коммунистов. Поначалу Берлускони верил, что управлять страной будет не сложнее, чем управлять компанией, но, будучи избранным, понял, что административная система Италии находилась в куда более плачевном состоянии, чем он мог предположить, а размеры ее национального долга превышали все возможные пределы.

Благодаря продаже нескольких государственных компаний Берлускони смог расплатиться с частью долгов. После этого он попытался снизить выплаты, предлагаемые щедрой итальянской пенсионной системой, но этот шаг стоил ему политической поддержки. В 1995 году Берлускони потерял пост премьера, и во главе правительства встали технократы.

В 1996 году было сформировано новое, левоцентристское правительство Романо Проди. Он оставался у власти до 1998 года, но затем в правительстве произошел очередной раскол, вскоре после которого оно вновь было объединено бывшим лидером Коммунистической партии Массимо д’Алема. Его коалиция распалась в 2000-м, и вскоре у власти снова оказались технократы во главе с Джулиано Амато, считавшие одной из основных своих целей не допустить возвращения к власти Берлускони.

В 2001 году Берлускони, несмотря на слухи о его связях с преступным миром, сумел одержать победу на очередных выборах и снова стал премьер-министром, в основном благодаря тому, что выгодно выделялся на фоне не особенно компетентных предшественников, и многообещающей программе по созданию новых рабочих мест, на воплощение которой, впрочем, не было денег.

В 2001 году Берлускони упразднил налог на наследство, а в 2008-м – налог на первое жилье, но новые рабочие места от этого так и не появились. Берлускони обещал стране новое начало, однако, по утверждениям его недоброжелателей, список его реальных умений ограничивался талантом влиять на предпочтения людей. Поговаривали, что, попытавшись перенести свой опыт в бизнесе на политику и управление государством, Берлускони принес с собой немало вредных идей и практик и сильно затормозил антикоррупционную деятельность, развернутую в девяностых.

Одним из самых важных изменений, произошедших за годы правления Берлускони, стала отмена обязательного призыва в армию и переход на контрактную службу. Это решение было принято в 2004-м, а в силу вступило 1 января 2005-го. Отмена призыва стала одной из составляющих более масштабного глобального процесса, ограничившего полномочия государства и положившего конец одной из практик, игравших немалую роль в формировании национального сознания итальянцев.

Сегодня в стране ведутся разговоры о возможном возвращении призыва с возможностью отказаться от службы в вооруженных силах в пользу альтернативной гражданской службы.

[ZHAN]

Угасание интереса к современной Италии стало особенно заметно на рубеже XIX и XX веков. На перемены указывали многие признаки, одним из которых стало написание Э. М. Форстером в 1908 году романа «Комната с видом». Италия начала XX века воспринималась многими как место куда менее впечатляющее, нежели Италия прошлого, которую превозносили возвратившиеся из Гран-тура путешественники XVIII столетия.

Кое-кто и вовсе полагал, что слава и величие этой страны навсегда остались в прошлом.

Несмотря на весь республиканский пыл Гарибальди, на всю энергичность и успех Рисорджименто и даже на всю активно создаваемую Муссолини, вызывавшим у других стран умеренный интерес в 1920-х и 1930-х, видимость «порядка и безопасности», в ХХ веке Италия, заслуженно или нет, приобрела репутацию страны менее цивилизованной, чем, скажем, Германия, Британия или Франция.

Италия давно уже считается проблемной и, возможно, несколько неполноценной страной, и никакие послевоенные успехи в сфере дизайна, моды, кино, пищевой промышленности, судостроения, строительства поездов и роскошных яхт или производства мебели, домашней техники и осветительных приборов так и не смогли поднять репутацию страны на прежний уровень.

Да, теперь подобные мнения об Италии высказываются более завуалированно, чем это было до 1945 года, и все-таки в сегодняшних разговорах об итальянской политике и преступности (в частности, о мафии), равно как и в печатаемых внушительными тиражами справочниках, путеводителях и мемуарах, все еще проскальзывает некоторая склонность иностранцев смотреть на Италию свысока.

Долгое время первую строку в рейтинге отстающих занимала Испания, но в последние годы возвратившиеся оттуда британские туристы все чаще вспоминают о том, как поразила их испанская прогрессивность и современность. Впрочем, быть может, о британских проблемах эти факты говорят не меньше, чем об итальянских.

[ZHAN]

В последние годы Италии пришлось столкнуться со множеством глубочайших структурных проблем, как экономических и социальных, так и политических и конституционных.

В 1993 году избирательная система страны была коренным образом реформирована и преобразована в систему относительного большинства, однако уже в 2005 году на место этой системы пришла пропорциональная. В сочетании с низким порогом прохождения в правительство для политических партий это изменение привело к тому, что политическая ситуация в Италии вновь сделалась менее стабильной.

Вдобавок к тому, хотя вхождение в Европейский союз и принесло стране некоторые выгоды, освоиться в своей новой роли в условиях постоянного соперничества с другими странами (в первую очередь с Германией) и перехода на новую общеевропейскую валюту Италии было непросто.

В тот же период Североатлантический альянс, обеспокоенный нестабильной ситуацией на Балканах и на севере Африки, начал размещать на итальянских границах свои военные базы. В 1994–1995 годах авиацией НАТО были проведены воздушные бомбардировки позиций боснийских сербов, и итальянские авиабазы от Арианы до Джои-дель-Колле сыграли в этой операции решающую роль. Не менее важную роль авиабазы страны – в первую очередь Амендола – исполнили и в 1999 году, во время кампании НАТО в Косово и Сербии. Военная кампания 2011 года в Ливии также потребовала участия нескольких итальянских баз, кроме того, в ней, как и в кампании НАТО в Афганистане, были задействованы два итальянских авианосца.

К участию во вторжении коалиционных сил в Ирак в 2003 году Италия не привлекалась.

В общем и целом Италия страдает из-за некомпетентности своего чрезмерно разросшегося и неспособного нормально функционировать политического аппарата, неэффективности общественных институтов, как светских, так и религиозных, особенностей южных регионов, требующих постоянной финансовой поддержки извне, а также глубокой убежденности половины опрашиваемых итальянцев в том, что государство обязано гарантировать им рабочие места. Граждане Италии одновременно зависят от своего государства и не слишком-то любят его.

Так, в 2006 году, в момент, когда сборная Италии по футболу праздновала победу в финале чемпионата мира, в национальной футбольной лиге разразился громкий коррупционный скандал. Эта ситуация показалась многим вполне типичной для Италии даже несмотря на то, что национальные футбольные лиги других стран страдали от коррупции ничуть не меньше.

На отсутствие доверия к государственным институтам среди итальянцев намекает и показатель наличных расходов, в 2007 году в Италии составлявший 38 %, а в Британии и Франции – 18 % и 22 % соответственно. Нежелание итальянцев пользоваться безналичным расчетом, вероятно (хотя и не обязательно), указывает на повальное уклонение от налогов. Итальянцы в целом не слишком доверяют электронной валюте, но деятельность организованных преступных группировок также наверняка сыграла в увеличении спроса на наличные немалую роль.

Из-за особенностей прошлого страны и из-за того участия, которое приняла в нем Церковь, итальянцам недостает единства, совершенно необходимого для того, чтобы светские государственные институты могли эффективно работать ради всеобщего блага. Вместо чувства принадлежности к своей нации в целом среди итальянцев распространен анархичный атомизм, привязанность к более мелким социальным группам. Самую важную роль в бизнесе и политике Италии играют патронаж, личные знакомства и полезные связи.

Итальянские политические движения правого толка так и не сумели сформировать достойную правящую элиту, левым же так и не удалось провести достаточно убедительных реформ. Распространенная среди левых приверженность контркультуре нередко принуждала их отстаивать реакционные, непрактичные и даже антинаучные идеи вроде зародившейся в 1986 году философии «медленного питания».

Успехи Италии на международной арене остаются куда более скромными, нежели то, на что теоретически могла бы рассчитывать страна с подобными ресурсами.

Темпы экономического роста Италии довольно низки не только по сравнению с Германией, но и по сравнению со средними показателями по Евросоюзу. Какое-то время Италии удавалось опережать Испанию, но сейчас даже это ее преимущество стало куда менее выраженным, чем раньше. Финансовый кризис конца 2000-х – начала 2010-х обнаружил в итальянской банковской системе ряд серьезных недостатков, которые и сегодня не перестают ударять по местным банкам, несмотря на всю их осмотрительность в вопросе выдачи займов. Показатели индекса экономической свободы и коррупционных индексов в стране традиционно неутешительны.

В 2001-м Генуя, где в это время проводился крупный международный саммит, пострадала из-за жестоких столкновений между полицией и противниками глобализации. Некоторые из идей последних, впрочем, оказались весьма близки многим итальянцам, что доказало последующее зарождение «Движения пяти звезд» (Movimento 5 Stelle, M5S).

«Благодарить» за глобализацию и распространение коррупции следует прежде всего организованную преступность. Итальянским криминальным синдикатам удалось наладить прочные связи с аналогичными организациями по всему миру, прежде всего с теми, которые вовлечены в нелегальный оборот наркотиков и оружия, проституцию и нелегальную перевозку мигрантов. Каждая из итальянских преступных группировок – сицилийская мафия «Коза Ностра», кампанийская каморра, калабрийская ндрангета (ее название происходит из калабрийского диалекта, ведущего свою историю от древнегреческого языка), апулийская «Сакра Корона Унита» – показала себя довольно эффективной организацией.

Так, например, ндрангета, ранее специализировавшаяся на похищениях, сумела переквалифицироваться на торговлю наркотиками.

Политика, преступный мир и бизнес Италии тесно переплетены, а их взаимодействие регулярно идет во вред обычным итальянцам. Так, в 1990-х непопулярность Христианско-демократической партии, долгое время покровительствовавшей сицилийской мафии, позволила государству начать кампанию по борьбе с этой преступной группировкой, но в результате перед каморрой, также близкой к христианским демократам, открылась возможность плотнее заняться оборотом наркотиков.

Поводом к началу самой этой кампании стало убийство в 1992 году двух магистратов, прославившихся борьбой с мафией, Паоло Борселлино и Джованни Фальконе (вместе с последним погибли его жена и охранявшие их полицейские). Эти убийства, равно как и совершенный в 1993 году во Флоренции теракт, уничтоживший часть галереи Уффици, четко и недвусмысленно показали: официальные власти итальянской преступности не указ. Борселлино и Фальконе внесли решающий вклад в громкий судебный процесс 1986–1992 годов в Палермо, главным свидетелем в котором выступил бывший мафиози Томмазо Бушетта. Итогом процесса стала отправка в тюрьму 360 мафиози. После убийства Борселлино и Фальконе итальянскими властями было принято решение о введении войск на Сицилию.

На 2016 год состояние ндрангеты оценивалось в 44 миллиарда евро, а объемы совместной выручки ндрангеты, каморры и сицилийской мафии равнялись 9,5 % ВВП страны.

В 2017-м голова статуи Фальконе в Палермо была украдена, кроме того, активизировался криминальный синдикат коммуны Фоджа, ответвление каморры, что вызвало среди итальянцев новую волну беспокойства.

Обширную критику итальянского общественного строя можно обнаружить в итальянской детективной литературе, весьма детально и правдиво освещающей условия жизни в отдельных городах и регионах страны. То же можно сказать и о произведениях некоторых авторов из других стран, в частности о книге 2007 года «Конец игры», написанной англичанином Майклом Дибдином. Ее протагонист, детектив Аурелио Зен, переезжает из Венеции на юг Италии и по прибытии оказывается вынужден сражаться с суровой местной природой, бандитизмом и всеобщим замалчиванием проблем.

Годы борьбы с мафией были (и до сих пор остаются) очень тяжелыми для Италии временами, что подтверждается в том числе особенностями итальянского юмора и национального характера итальянцев. Гордость этих людей за свою нацию и чувство принадлежности к ней определяются не военной мощью Италии, не ее политическими или социальными успехами и даже не ее научными открытиями, а ее спортивными достижениями, ее кухней и образом жизни, а также (отчасти) ее былыми культурными и экономическими заслугами.

Оптимистичные взгляды на будущее и надежды на лучшее среди итальянцев не особенно распространены. На индивидуальном уровне и в масштабах семьи эти черты проявляются в высоких показателях безработицы и эмиграции, а также в неуклонно растущей доле молодых людей, продолжающих жить в доме родителей даже после тридцатилетия. Последнее также связано с отмеченным в недавнее время уменьшением среднего размера итальянской семьи, тенденцией, идущей вразрез с итальянскими традициями прошлого и с общепринятыми представлениями об этой стране.

Главным следствием всех этих перемен стало заметное снижение темпов прироста коренного населения Италии. К 2006 году доля итальянцев, чей возраст превышал 60 лет, составила 26 %, медианное же значение составило 42 года. По возрастному составу населения Италия сопоставима с Германией, но проигрывает Франции, Великобритании и Испании. Благодаря снижению детской смертности, особенно заметному в 1970-х, итальянские семьи перестали заводить несколько детей «для подстраховки», на случай, если не все дети доживут до совершеннолетия. Потребность страны в работниках сельскохозяйственной промышленности в последние годы снизилась, а общественные представления о вопросах деторождения и наследования имущества изменились, благодаря чему потребность в рождении хотя бы одного мальчика на семью также отпала.

Несмотря на все усилия католической церкви, чьи предписания плохо сочетаются с принятием современных реалий светского общества, не говоря уж о приведении собственного уклада в соответствие с этими реалиями, в католических странах набирают все большую популярность средства контрацепции. Среднее число детей на одну женщину неуклонно снижается, и особенно заметной эта тенденция оказалась в Италии, где данный показатель упал до 1,18. Свою роль в этом процессе сыграли и такие факторы, как перемены в характере трудовой деятельности женщин и трудности с приобретением собственного жилья, связанные с удорожанием недвижимости из-за роста инфляции, вызванного введением евро. Немалую проблему для итальянцев представляют и финансовые расходы на воспитание детей.

В начале 2000-х из страны по-прежнему ежегодно эмигрировали около 50 000 человек.

Проблема поддержания возрастного баланса дополнительно осложняется пенсионным вопросом. Бо́льшая часть пенсий в стране выплачивается государством, услугами же частных пенсионных фондов итальянцы пользуются редко. Очевидно, в будущем стране еще предстоит расплачиваться за нынешнее увеличение продолжительности жизни и щедрое пенсионное обеспечение граждан. С годами молодым людям придется оказывать все более активную финансовую поддержку пожилым и тем взрослым, которые к тому моменту станут пожилыми, а доля молодежи среди населения при этом продолжит неуклонно снижаться.

Итак, проблемы итальянской государственной казны ничуть не менее серьезны, чем проблемы итальянских банков, а выбор имеющихся в распоряжении правительства методов борьбы с подобными трудностями невелик. Теоретически Италия могла бы добиться улучшения экономической ситуации, начав отправлять больше товаров на экспорт, но на практике этому препятствует экономическое превосходство Германии в ЕС. Нынешняя довольно безнадежная ситуация, в которой судьба Италии полностью зависит от Германии, напоминает не только ситуацию времен Второй мировой, но и то положение, в котором страна пребывала и в Средние века, и после, когда находилась под контролем Священной Римской империи. Сами итальянцы прекрасно видят эти сходства, и потому в стране то и дело раздаются отголоски давно знакомых ее жителям бессилия и фатализма.

Итальянская молодежь, как, впрочем, и молодежь других стран Европы, а также Японии и Китая вынуждена нести на своих плечах бремя заботы о пожилых наряду с обычными для молодых людей трудностями с приобретением собственного жилья, поисками работы и продвижением по службе. Неудивительно, что среди итальянцев столь широко распространены пораженческие настроения и даже полное нежелание когда-либо заводить детей.

Снижение темпов прироста коренного населения Италии поспособствовало усилению роли мигрантов в жизни страны. Поток мигрантов заметно увеличился после 2011 года из-за свержения ливийского лидера, полковника Муаммара Каддафи, которое положило начало периоду нестабильности на территории Ливии. Не все мигранты, прибывающие в Италию из ее бывшей колонии, имеют ливийское гражданство. Маршрутом «Ливия – Италия» пользуются и приезжие из многих других стран Африки и Ближнего Востока, в первую очередь бывших колоний Эритреи и Сомали, через Италию надеющиеся попасть в Европу.

В 2012 году Европейский суд по правам человека запретил властям Италии высылать прибывающих на ее берега людей обратно в Ливию.

[ZHAN]

Дарио Фо (1926–2016), лауреат Нобелевской премии по литературе 1997 года, актер, драматург, известный провокатор и создатель концепции il popolo contro i potenti – идеи народа, выступающего против светских и церковных авторитетов, – неизменно выступал на стороне обычных людей и против властей предержащих.


Основной темой работ Фо, таких, как пьеса «Случайная смерть анархиста» (1970), в которой рассказывается история человека, задержанного полицией и погибшего в полицейском участке при загадочных обстоятельствах, были коррупция и разложение власти. В «Не будем платить!» (1974) Фо описывает случай из жизни домохозяек, из-за высоких цен на продукты начавших воровать в магазинах.

Драматург старался сделать все возможное, чтобы его пьесы дошли до рядового зрителя. Так, например, вместо театров он иногда ставил их на обычных итальянских фабриках.

Церковь не одобряла воззрения Фо, который изначально придерживался коммунистических взглядов, а после отказался от них в пользу позиции, более характерной для сторонников «Движения пяти звезд». Впрочем, единственным критиком Церкви Фо не был: в 2006 году его коллега, театральный режиссер Эмма Данте, была обвинена в нападках на католицизм из-за своей постановки La Scimia.

После этого число мигрантов резко возросло. В 2000-х на итальянский берег высаживались в среднем 50 000 человек в год, а в 2016-м их число составило 181 000. После того как путь в Европу из Турции через Грецию оказался перекрыт, мигранты начали рассматривать в качестве основного маршрута путь из Ливии через Италию.

В июле 2017 года власти объявили о планах по созданию вдобавок к четырем уже существовавшим центрам по работе с мигрантами и беженцами трех новых центров, которые планировалось открыть в Калабрии, на Сардинии и на Сицилии. Эти территории пользовались у мигрантов особой популярностью, что было особенно заметно по ситуации в таких городах, как, скажем, лигурийская Вентимилья или сардинский Сассари.

По данным 2017 года, своего шанса переправиться в Италию на территории Ливии уже дожидались около 700 000 человек. Учитывая тот факт, что, согласно нынешним прогнозам, к 2030-му году общее количество мирового населения вырастет от 7,6 миллиарда (данные 2016 года) до 8,6 миллиарда, а к 2100-му – до 10,75 или более миллиарда, причем наибольший прирост населения (в процентном соотношении и в абсолютном выражении) придется именно на Африку, вполне вероятно, что уже в ближайшем будущем проблема мигрантов встанет перед Италией еще острее, чем сегодня.

Итальянцы, как и граждане многих других стран, столкнувшихся с аналогичными проблемами, воспринимают массовые потоки иммигрантов весьма неоднозначно и не всегда благосклонно. На муниципальных выборах 2017 года и на всеобщих выборах 2018 года и Северная лига (Lega Nord), и «Движение пяти звезд» заняли в отношении приезжих крайне враждебную позицию. Особенно очевидными эти настроения были в Риме, где в 2017 году была раскрыта крупная преступная группировка, члены которой использовали итальянскую систему помощи мигрантам в мошеннических схемах.

Да, многие отдельные итальянцы и итальянские сообщества испытывают к беженцам сочувствие, но и закрывать глаза на то, сколь сильно их страна устала от приезжих, поток которых и не думает иссякать, итальянцы уже не могут.

Миграционный кризис усилил напряженность в отношениях между Италией и другими странами ЕС, которые, по мнению итальянцев, полностью взвалили проблему мигрантов на их плечи и даже не попытались оказать им необходимую поддержку. В случаях Франции и Австрии, делавших все возможное, чтобы прибывшие в Италию беженцы не могли пересечь их границы, обвинения были вполне заслуженными.

Ситуация вызывала у жителей Италии все большую злость, и в 2017 году на правительство, предложившее законопроект о предоставлении детям мигрантов гражданства Италии в случае, если хотя бы один из их родителей провел в стране пять или более лет, обрушился шквал критики. Принятие нового закона означало бы, что гражданами Италии смогут стать еще 800 000 несовершеннолетних, но в итоге правящая Демократическая партия отказалась от этой идеи из опасения, что в парламенте подобные меры поддержки все равно не найдут.

Члены Северной лиги яростно боролись против принятия закона, а ее глава Маттео Сальвини заявил, что «гражданство в подарок не дается». Опрос, результаты которого были опубликованы в газете La Repubblica в сентябре 2017-го, показал, что 46 % итальянцев сочли мигрантов «угрозой общественному порядку и личной безопасности граждан» (в 2012-м эта цифра составляла 26 %).

В начале 2017 года Джузи Николини, мэр острова Лампедуза с 2012 года, на очередных выборах потерпела поражение. В своем проигрыше она обвинила тех, кто враждебно высказывался о ее готовности продолжить оказывать мигрантам всю возможную поддержку и о ее неприязненном отношении к неконтролируемому развитию:

«Из-за экономического кризиса и угрозы терроризма необходимость обеспечивать безопасность взяла верх над стремлением оказывать поддержку мигрантам… бо́льшая часть местного населения также осудила мою кампанию за легализацию мигрантов и мои попытки не позволить закатать остров в бетон».

В то же время все сказанное вовсе не значит, что мигранты приносят Италии один лишь вред. Приезжие берут на себя немалую часть работы, а их присутствие в стране отчасти снимает с молодых итальянцев необходимость обеспечивать пенсиями представителей старшего поколения, процент которых неуклонно растет.

Пенсионный вопрос стоит остро не только для итальянских политических партий, но и для профсоюзов, которые не предоставляют мигрантам почти никакой помощи, за что постоянно критикуются партиями правого крыла.

Сами мигранты, отчасти из-за дискриминации со стороны местного населения, отчасти из-за собственного нежелания адаптироваться к жизни в новом для них обществе, предпочитают селиться в отдельных районах вроде Балларо в Палермо или во временных поселениях наподобие того, что было построено для них недалеко от Рима. Жителей гетто нередко эксплуатируют местные криминальные группировки, члены которых среди прочего принуждают женщин-мигрантов к занятиям проституцией.

Ответ на вопрос о том, что такое коррумпированность итальянских политиков – следствие или причина всеобщей любви итальянцев ко взяточничеству, вероятно выросшей из корпоративизма, до сих пор неясен. Сторонники Берлускони, например, согласны были поменять законы, только бы помочь бывшему премьер-министру (1994–1995, 2001–2006 и 2008–2011) избежать судебных разбирательств по ложному обвинению в финансовых махинациях, и этот случай указывает на ряд проблем, связанных с вопросом добропорядочности публичных лиц.

То и дело предъявляемые Берлускони обвинения во взяточничестве подорвали доверие итальянцев к политикам и поспособствовали распространению среди итальянцев циничных взглядов на жизнь, нашедших выражение во многих произведениях искусства, таких, например, как кинолента Нанни Моретти «Кайман» (2006). В этом довольно жестком, хотя и несколько путаном фильме открытым текстом утверждалось, что Берлускони построил свою карьеру на грязных деньгах.

В 2017 году в ходе судебного процесса над гангстером Массимо Карминати, «последним королем Италии», выяснилось, что в некоем перехваченном полицией телефонном разговоре Карминати назвал себя и своих сообщников обитателями мира, в котором смешались все возможные миры, и признался, что среди преступников был весьма распространен обмен противозаконными услугами, в конце добавив: «Не удивлюсь, если когда-нибудь сяду за один стол с Берлускони». Ничего конкретного эти слова, впрочем, не доказывали.

В те времена, когда Берлускони был одним из ключевых игроков на рынке коммерческих телешоу, его обвиняли в упрощении и опошлении телепередач и итальянской культуры в целом. Политическая карьера была нужна ему не в последнюю очередь для того, чтобы как можно надежнее защитить доходы, полученные благодаря телевизионному бизнесу. Берлускони оказался в выигрыше, финансовом и политическом, от привычки итальянцев (в первую очередь, представителей старшего поколения, регулярно смотрящих дневные передачи) проводить перед экраном телевизора куда больше времени, чем все прочие жители Европы. Многие видят в этом политическом деятеле прежде всего успешного бизнесмена, который сумел создать прибыльную и конкурентоспособную телевизионную компанию и предложить телезрителям интересную альтернативу ангажированным государственным каналам.

В 2008 году Берлускони, резко критиковавший действия оппозиции и коммунистов, ради победы на выборах сулил итальянцам грандиозные перемены:

«Я верю: если нам не удастся набрать [на всеобщих выборах] большинство голосов, на улицы Рима выйдут миллионы граждан, которые будут требовать нашей победы».

Сторонники Берлускони подчеркивали, что правительство технократов действовало недемократично, а система сдержек и противовесов, введенная во избежание прихода к власти очередного Муссолини, сделала страну совершенно неуправляемой.

Многое о переменах, произошедших в итальянской политике начиная с 1920 года, может рассказать то, что Берлускони, проиграв выборы в 2006 году из-за собственной ошибки, попытался официально обжаловать их результаты, а когда правильность подсчета голосов была подтверждена судебной комиссией, смирился с поражением. После этого коалиция Берлускони распалась, а на ее место пришла новая, состоявшая из партий левого толка, во главе которой встал Романо Проди.

Однажды, в 1996–1998 годах, Проди уже занимал пост премьер-министра Италии, а в период с 1990 по 2004 год также был председателем Европейской комиссии. Тем не менее уже вскоре правительство Проди было ослаблено внутренними раздорами и продолжило существовать в состоянии неустойчивого равновесия, которое то и дело нарушалось попытками проведения очередной реформы. Проди сумел стабилизировать финансовую ситуацию в стране, но расплачиваться за это ей пришлось темпами экономического роста.

Католическая церковь на действия тогдашнего правительства смотрела весьма враждебно. Особое ее негодование вызывали государственная поддержка гомосексуальных семейных пар и попытки правительства лишить частные школы финансовых и налоговых поблажек. Качество образования в подобных школах, почти все из которых принадлежали католикам, как правило, оставляло желать лучшего, но избранный в 2005 году папа римский Бенедикт XVI горячо поддерживал все критические замечания итальянских священнослужителей касательно действий светских властей и вместе с ними осуждал любые шаги в направлении социального либерализма.

В 2008 году Берлускони, сумевший извлечь выгоду из мнения католиков о правительстве избранного в 2006 году Проди, одержал победу на досрочных выборах, назначенных из-за раскола в правительстве, и вернулся на пост премьер-министра. Годы своего правления Берлускони посвятил попыткам защитить себя и свои сбережения от исков за уклонение от налогов и взяточничество, ни один из которых не завершился обвинительным приговором.

В 2011 году Берлускони был обвинен в злоупотреблении служебными полномочиями и пользовании платными услугами несовершеннолетней марокканской танцовщицы. По второму обвинению в итоге был вынесен оправдательный приговор, но подозрения в уклонении от уплаты налогов подтвердились, и Берлускони утратил членство в парламенте. На момент написания его дело все еще находилось на рассмотрении Европейского суда по правам человека.

В том же 2011 году Берлускони вынужден был сложить с себя полномочия премьера из-за чрезмерного разрастания государственного долга Италии и из-за собственного нежелания поддерживать политику немецкого правительства в отношении неспособной расплатиться по долгам Греции. Связи политика с мафией остались недоказанными, сам Берлускони подобные обвинения отрицает.

На место Берлускони пришли технократы во главе с экономистом Марио Монти. Новое правительство итальянцами не избиралось: его состав был подобран с таким расчетом, чтобы устроить самых важных игроков на европейских финансовых рынках, а следовательно, и правительство Германии во главе с давней противницей Берлускони Ангелой Меркель. Выборы 2013 года завершились неубедительной победой непрочной коалиции левых и правых, возглавляемой Энрико Летта, но уже в 2014 году ее место заняла другая, левоцентристская коалиция во главе с Маттео Ренци, которую поддержал Берлускони. Левоцентристскую демократическую партию, преемницу Коммунистической партии, тосканец Ренци, прозванный «подрывником», возглавлял с 2013 года.

Одной из важнейших тенденций недавних лет стало зарождение «Движения пяти звезд», политической партии, не одобряющей ни один из существовавших ранее политических курсов и возглавляемой бывшим комическим актером Беппе Грилло. На выборах 2013 года в поддержку Движения выступила четверть избирателей, а после кандидаты от этой партии избирались на посты мэров Рима и Турина.

«Пять звезд» – утопическое популистское политическое движение, выступающее за постидеологическую трансформацию политики, отказ от привычного разделения на правых и левых и замену представительной демократии прямой. Сторонники Движения резко осуждают коррупцию и не одобряют пребывания работников госаппарата на посту дольше одного срока, а также выступают против членства Италии в ЕС и единой европейской валюты.

На практике место Италии в Евросоюзе всегда зависело (и до сих пор зависит) от поддержки со стороны Германии и от монетарной политики «количественного смягчения», обеспечивающей экономическую стабильность внутри Еврозоны. В свое время эта политика получила поддержку со стороны итальянского экономиста и банкира Марио Драги, занимавшего пост председателя Европейского центрального банка с 2011 года.

Возвращаясь к колоритной партии «Пяти звезд», отметим, что, несмотря на всю ее харизматичность и серию побед на муниципальных выборах, многие считают, что ее представителей стоило бы держать где-нибудь подальше от реальной власти. По данным опроса, проведенного в феврале 2018 года, на тот момент партию поддерживали около 28 % итальянцев.

В 2016 году в Италии был проведен референдум по вопросу проведения конституционной реформы, которая обещала укрепить позиции государственной власти. Если бы предложенные правительством поправки были приняты, партия, набравшая на выборах наибольшее число голосов, автоматически получала бы абсолютное большинство в палате депутатов, а избираемого напрямую сената в Италии более бы не существовало. Власти страны пытались представить эти меры как средство обеспечения политической стабильности, но обычные итальянцы увидели в них лишь шаги в направлении диктатуры.

Из-за неблагоприятного для него исхода референдума Маттео Ренци, на тот момент находившийся на должности премьер-министра, вынужден был оставить пост. Южане единодушно проголосовали против поправок; не одобрил их и Берлускони.

В декабре 2016 года место Ренци занял другой демократ, Паоло Джентилони, происходящий из знатного итальянского рода и всегда принадлежавший к стану левых. Новый премьер сразу же заявил, что его приоритетами станут создание новых рабочих мест и возмещение ущерба, причиненного Центральной Италии разрушительными землетрясениями 2016 года. В действительности страна на тот момент нуждалась в скорейшем избавлении от давних политических и финансовых проблем.

[ZHAN]

Берлускони, невзирая на признание его виновным в уклонении от налогов в 2013 году, и по сей день остается серьезной политической фигурой и по-прежнему возглавляет партию «Вперед, Италия!». Некоторые продолжают видеть в нем «делателя королей» даже несмотря на то, что, по данным социологов, с 2015 года «Вперед, Италия!» проигрывает в популярности Северной лиге. Внутри последней, как утверждают слухи, еще с 2017 года ходят разговоры о смене названия и политического курса на нечто более общенациональное.


Традиционная для страны проблема коррупции сегодня наиболее остро стоит в нескольких конкретных сферах и регионах. Самыми громкими из всех коррупционных скандалов последних лет были скандалы, связанные с вывозом мусора, и этот факт сам по себе указывает на улучшение финансовой ситуации в стране, изменения в сфере материальной культуры и кризис политической системы.

Давление на итальянские органы местного самоуправления в последние годы усилилось, что дало итальянской правящей элите новые политические рычаги. В первую очередь это коснулось Рима, где борьба за получение государственных заказов ни разу не обошлась без взяток или шантажа. В середине 2010-х над Римом нависла угроза глубокого социального кризиса, с которой его принадлежавший к «Пяти звездам» мэр оказался бессилен что-либо сделать. Неудача мэра, впрочем, объяснялась скорее недостатками итальянской политической системы в целом, а также тем фактом, что на протяжении долгих десятилетий, с 1976 по 2008 год, городом руководили исключительно коалиции левого крыла.

Самой тяжелой ситуация с мусором была в Кампании, области с административным центром в Неаполе. К концу 2007-го местные свалки оказались переполнены, и вывоз мусора из региона был приостановлен. Отчасти ответственность за произошедшее лежала на рэкетирах из каморры, избравших жертвой вымогательств не самую распространенную среди преступных группировок цель – компании, занимавшиеся утилизацией отходов. В то же время в список причин кризиса входили и другие, более привычные проблемы, такие как протесты местных жителей против постройки мусоросжигательных заводов рядом с населенными пунктами. Эти протесты, в свою очередь, явились следствием роста информированности людей о рисках, связанных с переработкой мусора, а также об опасности некоторых видов отходов, вредных выбросах мусоросжигательных заводов в атмосферу и возможных утечках опасных для здоровья веществ. Некоторые преступные группировки Кампании пытались освободить место на свалках, предлагая местным мальчишкам деньги за поджог уже свезенного туда мусора, но в процессе горения из отходов выделялись ядовитые газы.

Исследование, опубликованное Университетом Пизы в 2008 году, показало, что ухудшение экологической обстановки в Кампании (в частности, загрязнение региона диоксинами – токсичными веществами, которые возникают при сгорании мусора) стало причиной глобального экологического кризиса, вызвавшего снижение фертильности у большинства итальянцев мужского пола. По заключению исследователей, еще с 1970-х годов данный показатель в стране неуклонно падал, что было особенно заметно в крупных городах, а в наименьшей степени отразилось на удаленных сельскохозяйственных регионах вроде Апулии. Кроме того, в 2008 году загрязнение окружающей среды сильно ударило по производителям сыра из Кампании.

Справиться с последствиями экологического кризиса Италии не удалось и по сей день. В 2013 году действия каморры привели к пожару, полностью уничтожившему неаполитанский научный музей. Впрочем, учитывая, что в 1980 году каморра присвоила деньги, выделенные правительством в качестве компенсации за ущерб, причиненный Кампании землетрясением, нам вряд ли следует удивляться тому, что члены этой группировки и по сей день продолжают красть будущее у самих себя. Не отстают от них и члены ндрангеты, которая занимается незаконным вывозом и утилизацией высокотоксичных и радиоактивных отходов.

Италию не обошли стороной и более глобальные проблемы, включая климатические изменения, на которые обращают внимание многие обычные итальянцы. Когда я приезжал в Рим весной 2001-го, местные жители обсуждали проливные, почти тропические весенние дожди. В октябре 2005-го, когда я путешествовал по северу Италии, точнее говоря, по долинам Адды и По, люди часто говорили о слишком низком уровне воды в реках, необычайно теплой осени и малом количестве снега в Альпах. Все эти перемены, что неудивительно, вызывают у итальянцев глубокую тревогу: вода – это жизнь, и потому неконтролируемое изменение ее количества не может не пугать.

В 2005–2006 годах Италия пострадала от засухи, нанесшей огромный вред ее сельскому хозяйству. В 2017-м бедствие повторилось, на этот раз оказавшись настолько сильным, что правительство вынуждено было объявить в стране чрезвычайное положение.

Нехватка воды привела к еще более заметному ухудшению экологической обстановки в стране. Из-за возросшей потребности жителей в пресной воде уровень воды в реках, в том числе важнейшей для Италии реке По, снизился, а вместе с ним снизились и объемы пресной воды, вливающейся в моря. Одним из следствий этого стало загрязнение Адриатики. Рост потребления пресной воды также привел к истощению природных водоемов и засолению почвы, снизившему плодородие итальянских земель и нанесшему очередной удар по сельскому хозяйству. Заметную роль в этом процессе сыграло уменьшение количества снега, а следовательно, и талой воды, способной увлажнять почву гораздо лучше, чем слишком быстро стекающая в реки дождевая вода.

Несмотря на жалобы жителей региона Венето в 2010-х, качество питьевой воды в Италии остается высоким. Благодарить за это стоит жесткий контроль состава воды и регулярные проверки, результаты которых всегда публикуются в открытом доступе. В прошлом путешественники частенько жаловались на итальянскую воду, но сегодня у них не осталось для этого ни малейшего повода. Проблемы продолжают возникать лишь с количеством воды.

В 2017-м жители Рима столкнулись с острой нехваткой питьевой воды из-за самой засушливой за последние шестьдесят (а возможно, и за последние двести) лет весны и чрезвычайно жаркого лета, а также из-за печально известной склонности римских водопроводных труб не доносить около 44 % воды до потребителей, а проливать по пути через многочисленные щели. Проблем добавила и устаревшая система водопроводных насосов. Руководство города, давно уже обещавшее заняться этими вопросами, никаких реальных действий вовремя предпринять не успело, и потому на время засухи многие городские фонтаны были отключены, а давление в трубах в ночное время было решено снижать.

Каждый год над Италией, как, впрочем, и над многими другими странами, нависала угроза очередного кризиса. В 2005–2006 годах страна страдала от нехватки питьевой воды, а в 2007-м на первый план вышел кризис национального единства, одним из симптомов которого стало увеличение числа людей, намеренно устраивавших лесные пожары. Вскоре итальянских поджигателей вслед за их греческими единомышленниками начали подозревать в том, что они уничтожают леса не совсем бескорыстно и получают за свои труды материальную благодарность от строительных компаний, не разделяющих энтузиазм властей в деле охраны живой природы. Вполне возможно, в этих обвинениях имелась доля истины: война за территории между застройщиками и правительством не прекращалась еще со времен Второй мировой, а темпы беспорядочного разрастания северных городов мало уступали скорости нелегальной застройки Сицилии и прибрежных южных территорий, вина за которую возлагалась на повальную коррупцию.

В 2012 году круизное судно Costa Concordia из-за некомпетентности экипажа село на мель возле западного берега Италии, что привело к гибели тридцати двух человек.

К 2016 году главной головной болью страны стали банки. Наиболее тяжелым оказалось положение третьего по размеру в Италии и старейшего в мире банка Monte dei Paschi di Siena, ресурсы которого долгое время использовались косвенно контролировавшей его Демократической партией для поправки своего финансового положения. Самый крупный банк страны, UniCredit, вынужден был обратиться к своим акционерам с просьбой о ссуде в размере более 20 миллиардов евро, которая, впрочем, была выдана ему без особых проблем.

В 2017 году очередным неприятным сюрпризом для правительства Италии стало решение Европейского центрального банка обязать заимодателей повысить размеры отчислений на невозвратные кредиты. Многие были уверены, что это нововведение пойдет Италии во вред, и не в последнюю очередь потому, что на тот момент на рассмотрении итальянских судов уже находилось множество дел о банкротстве.

Бедственное экономическое положение и проблема невозвратных займов затормозили развитие Италии еще сильнее. В 2017 году экономика страны выросла всего на 1,5 % (этот показатель был самым низким как среди стран Еврозоны, так и среди всех развитых стран мира). Уровень безработицы в декабре 2017 года достиг отметки в 10,8 %, превышавшей средние показатели по Еврозоне. Уровень безработицы среди молодежи в июле 2017-го составил 35,5 %. Итальянская промышленность понесла тяжелые потери из-за возросших объемов экспорта из стран Азии. В 2017-м национальный авиаперевозчик Alitalia, общая сумма долгов которого пересекла отметку в 3 миллиарда евро, ради защиты от кредиторов объявил себя банкротом. Ирландская авиакомпания Ryanair, заявлявшая, что ей и так принадлежит 28 % итальянского рынка, направила Alitalia предложение о покупке. В конце 2016 года размеры государственного долга Италии равнялись 132,6 % ее ВВП и превышали аналогичные показатели абсолютного большинства европейских стран (отметим, что размер госдолга может рассчитываться несколькими разными способами, а потому приведенная оценка примерна). Столь колоссальные размеры долга заметно ограничили имевшийся у правительства страны выбор способов стимуляции развития ее экономики.

В то же время по сумме ежегодных взносов в общий бюджет ЕС Италия находится на третьем месте, уступая лишь Германии и Франции.

Стоит также учесть, что сопоставление статей расходов бюджета разных стран не всегда достоверно отражает реальную картину: так, например, хотя Италия и вкладывает в свою систему здравоохранения несколько меньшие суммы, чем Великобритания, фактически ей удается заботиться о здоровье своих граждан куда лучше. Средняя продолжительность жизни итальянцев превышает таковую у британцев и американцев. Смертность от рака в Италии ниже, чем в Великобритании, Франции и Германии, а процент выживаемости среди больных раком (как среди мужчин, так и среди женщин) в Италии превышает среднеевропейские показатели. Доля больных ожирением в Италии ниже, чем в Великобритании, Испании или Германии. По распространенности хронических заболеваний Италия уступает Великобритании, Испании, Германии и Франции.

[ZHAN]

В своем романе 1996 года «Похититель школьных завтраков» Андреа Камиллери рисует довольно мрачную картину происходящих в стране изменений, вызванных коррупцией и моральным разложением общества, которые он описывает на примере Сицилии:

Еще тридцать лет назад Вилласета состояла из пары десятков домов… Во времена экономического бума и строительной лихорадки (на которой, кажется, стоит наше государство; надо бы и в конституции записать: «Италия – республика, основанная на строительных работах») пришла дорожная белая горячка, отчего в Вилласете ныне пересекаются три шоссе и одна скоростная автомагистраль, а также находится так называемая «развязка» двух провинциальных дорог и трех дорог между провинциями. На некоторых из них неосторожного путешественника поджидает сюрприз: после нескольких километров живописного пути мимо выкрашенных в красный цвет заграждений, означающих, что здесь были убиты судьи, следователи, полицейские, финансисты и даже тюремные охранники, турист оказывается на склоне холма… Вилласета… вскоре превратилась в городок с длинными улицами, напоминающий лабиринт.

[Андреа Камиллери. Похититель школьных завтраков. М.: Иностранка, 2006.]

В начале книги «Форма воды» (1994) Камиллери описывает «остов большого химического предприятия», открытого в те времена, когда людям «казалось, что крепкий ветер больших надежд и неуклонного прогресса раздувает паруса».

«Потом этот ветер… сник совсем… оставив за собой шлейф безработных – получавших временное пособие и безработных в полном смысле слова».

[Андреа Камиллери. Форма воды. М.: Иностранка, 2004.]

Правительственные неудачи тесно связаны с недостатками политической и судебной систем. Учитывая, сколь несовершенна итальянская система управления государством, неудивительно, что жизнь в соответствии с законами ЕС дается этой стране особенно тяжело.

В то же время эволюция современной Италии носит довольно противоречивый характер, и эта ее особенность также однозначно заслуживает нашего внимания. Да, правительство Италии функционирует не лучшим образом, а ее криминальные группировки имеют слишком большой вес, но благодаря своим передовым технологиям и транспорту, а также своей моде, кухне, напиткам и туризму Италия сумела вырваться на седьмое место в рейтинге лидирующих мировых экономик, а итальянский север может похвастаться одним из самых высоких уровней жизни. Пусть авиакомпания Alitalia и объявила о банкротстве, итальянские железнодорожные перевозчики по-прежнему процветают, а система высокоскоростных поездов продолжает разрастаться. Немалым успехом для страны стала и Всемирная выставка, проведенная в Милане в 2016 году.

[ZHAN]

Историческая наука всегда была политизированной.

В 1961 году, когда итальянцы отмечали столетнюю годовщину присоединения Неаполя и Сицилии, настроение празднований заметно отличалось от того, что можно было наблюдать пятью десятилетиями ранее. В 1911 году на первый план выставлялась роль Савойской династии, а в 1961-м, когда Италия давно уже была республикой, бывших правителей почти никто не вспоминал. Более того, представители левых, и в частности Антонио Грамши, нелестно отзывались о Рисорджименто как о либеральном движении, никогда не искавшем социальной справедливости и никому ее не принесшем.

В 1961-м левые особо упирали на борьбу с Германией и итальянским фашизмом в 1943–1945 годах, в которую внесли решающий вклад итальянские коммунисты.

Впрочем, христианские демократы, в то время возглавлявшие правительство, почтением памяти Рисорджименто не пренебрегали. Празднования в честь итальянского национально-освободительного движения были использованы властями для того, чтобы противопоставить себя левым, а также для того, чтобы отдать дань уважения традиции итальянского национализма.

Как это часто бывает, политические перемены в Италии всегда были тесно переплетены с переменами во взглядах на прошлое страны. Характер изменений в ее политической системе, в частности, был продиктован особенностями кризиса начала 1990-х. Именно в этот период руководство профашистской правой партии «Итальянское социальное движение» (Movimento Sociale Italiano или MSI), начавшей стремительно терять политическое влияние, начало задумываться о ее реформации.

В начале 1992 года MSI торжественно отметила семидесятую годовщину «похода на Рим» во главе с Муссолини, в честь которого сторонники партии надели черные рубашки и устроили салют. В 1994–1995 годах ее лидер, Джанфранко Фини, в связи с потерей влияния христианскими демократами и приходом к власти в 1994 году первого правительства Берлускони начал преобразовывать MSI в более умеренный правоконсервативный Национальный альянс (Alleanza Nazionale). Новая партия продолжила отстаивать отдельные аспекты фашистской идеологии, но отказалась от наиболее отталкивающих, с точки зрения широкой публики, идей вроде антисемитизма.

Сам Фини, не раз посещавший Израиль, в 1996 году попытался несколько дистанцироваться от наследия своего движения и заявил, что Муссолини «лучше оставить историкам». Этим высказыванием Фини опроверг свои слова 1994 года о том, что Муссолини был «величайшим государственным деятелем ХХ века». В 2009 году, когда Фини вновь напомнили об этом случае, он резко заявил:

«С учетом всего того, что я сделал за последние пятнадцать лет, придерживаться тех же взглядов и сегодня с моей стороны было бы какой-то шизофренией».

В том же году Фини, с 2008-го по 2013-й возглавлявший палату депутатов, объявил: «

Мы уже пришли к согласию со своим прошлым и вполне недвусмысленно осудили ту часть итальянской истории, которая пришлась на период между двумя мировыми войнами».

Когда Фини и его партия начали отходить от фашистских позиций, другим политическим течениям стало труднее использовать сопротивление фашизму в 1943–1945 годах как убедительный национальный миф. Тем не менее многие итальянские политики и сегодня продолжают считать именно эту идею одним из столпов республики. В первую очередь это касается левых, которые имеют привычку преуменьшать или и вовсе игнорировать роль Великобритании и США в освобождении страны от фашизма, а произошедшие в ней перемены рассматривают исключительно как результат усилий спонтанно зародившегося итальянского Сопротивления, созданного сторонниками идей левых.

В последние пару десятилетий имя Муссолини перестало вызывать как минимум у части итальянцев такое уж резкое отторжение.

В 2009-м «Вперед, Италия!» и Национальный альянс попытались слиться в единое движение, назвавшее себя «Партия свободы», а своих сторонников – «людьми свободы». Во главе новой организации встал Берлускони, а Фини, поначалу поддержавший его, уже в 2010 году превратился в одного из самых активных его критиков. После этого Фини вознамерился создать в парламенте центристский «третий полюс» и сформировал новую коалицию, названную «Будущее и свобода Италии» (Futuro e libertà per l’Italia), но на всеобщих выборах 2013 года новое движение показало невероятно плохой результат, не сумев заполучить в парламенте ни единого места.

Что касается Берлускони, в 2009 году он привлек внимание к своей фигуре попыткой провести через парламент законопроект, который должен был уравнять в праве на государственные награды и в размерах пенсий тех, кто воевал на стороне Сопротивления, и тех, кто выступал на стороне Итальянской социальной республики. В итоге, несмотря на все старания Берлускони, его законопроект одобрен не был.

Ливии, которая в период с 1911 по 1942 год была итальянской колонией, правительство Берлускони предлагало выплатить компенсацию за причиненный военными ущерб. Отчасти этот поступок был связан со стремлением правительства сохранить за Италией необходимое ей право на покупку ливийской нефти, отчасти же объяснялся желанием, во-первых, дать Каддафи повод ограничить приток мигрантов в Италию и, во-вторых, оказать непрямую финансовую поддержку работавшим в Ливии итальянским предпринимателям (компенсацию итальянцы готовы были выплатить лишь при условии, что все перечисленные деньги будут потрачены на зарплаты рабочих итальянских фабрик в Ливии).

Однако коалиция Берлускони имела типичную для ультраправых движений привычку игнорировать любые зверства, когда-либо совершенные выходцами из их страны за ее пределами, и в то же время громко требовать от всех вокруг признания вины в тех преступлениях, от которых пострадали сами итальянцы. В 2004 году на одном из итальянских телеканалов вышла программа, посвященная жестокому обращению войск югославских коммунистов с 250 000 мирных итальянских граждан на полуострове Истрия в 1945-м, когда югославы попытались отвоевать у Италии земли, переданные ей Австро-Венгрией по итогам Первой мировой. Одна из главных задач телепередачи состояла в том, чтобы почтить память людей, изгнанных с Истрии в конце Второй мировой и вновь начавших привлекать общественное внимание в 2000-х. Среди прочего в ней рассказывалось об 11 000 жертв этнических чисток, многие из которых были сброшены в карстовые провалы – «фойбы» – живьем. Итальянские войска, вступившие на территорию Истрии в конце 1918-го, подобных зверств себе не позволяли, чем и воспользовалось правительство Берлускони.

В 2005-м в Италии был учрежден национальный день памяти погибших на Истрии. Государственные флаги в тот день были приспущены, а во всех коммунах были проведены памятные церемонии, широко освещавшиеся в прессе. Особый упор журналисты делали на связь между произошедшим и послевоенной ситуацией в приграничных поселениях. В 2009-м Фини во время выступления в расположенном неподалеку от Истрии итальянском городе Триест заявил:

«Истрия принадлежала Риму, а после – Венеции, а значит, она принадлежит Италии».

В Эфиопии, яростно сопротивлявшейся итальянским захватчикам до 1936 года, победителями-итальянцами было жестоко убито огромное количество местных жителей, в том числе детей и беременных женщин. Особенно беспощадно итальянцы расправлялись с представителями местной интеллигенции. Последнее полностью соответствовало духу итальянского ревизионизма, символом которого стал установленный в 2012 году в городке Аффиле близ Рима мемориал, посвященный памяти маршала Грациани.


Родольфо Грациани, сперва служивший в Ливии, затем, в 1936–1938 годах, занимавший пост вице-короля Эфиопии, а после взявший на себя обязанности военного министра и главнокомандующего Итальянской социальной республикой, был печально известен жесточайшим террором на захваченных территориях. После окончания Второй мировой он был осужден за коллаборационизм и отправлен в тюрьму, но уже в 1950 году снова вышел на свободу. Вину за военные преступления, совершенные итальянскими войсками за годы их пребывания в Ливии и Эфиопии, правительство Италии так никогда и не признало.

Отмеченная в 2011 году 150-я годовщина присоединения Неаполя и Сицилии, как и 100-я, без отголосков внутренней политики не обошлась. На этот раз левые, среди которых коммунисты уже не располагали особым влиянием, с радостью признали Рисорджименто, причислив сторонников движения к прогрессивным националистам. Правительство Берлускони, напротив, смотрело на годовщину с некоторой долей неловкости. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что на этот раз в правящую коалицию входила Северная лига, сепаратистское движение, всегда считавшее присоединение южных регионов большой ошибкой и нелестно отзывавшееся о южанах.

Имелись у этих перемен и некоторые другие, более специфические следствия.

Так, например, из-за них изменились взгляды политиков на восстание 1860 года в сицилийском городке Бронте, в ходе которого было убито несколько местных аристократов и которое было быстро подавлено одним из командующих Гарибальди, казнившим пятерых особо радикальных мятежников. Начиная с 1950-х историки-марксисты использовали восстание как символ народной революции, прерванной из-за того, что Рисорджименто не было завершено. В 2011-м этот эпизод превратился в один из поводов для нападок на освободительное движение со стороны представителей противоположного конца политического спектра, многие из которых пытались представить мятеж в Бронте как пример угнетения юга севером.

Усилиями основанной в 1989 году Северной лиги, получившей активную поддержку со стороны Вероны, Павии и Тревизо, популярность сепаратистских настроений в Италии заметно возросла. На выборах 1992, 1994, 1996, 2001 и 2008 годов заявления о необходимости сократить субсидирование юга принесли партии немало голосов. В 2008 году Северной лиге удалось набрать 8,3 % голосов, но в 2013-м ее поддержали лишь 4,1 % избирателей. Свою популярность эта партия, полное название которой звучит как «Северная лига за независимость Падании» (Lega Nord per l’Indipendenza della Padania), подкрепляла регулярными напоминаниями об уникальности итальянского севера и его несхожести с югом, опирающимися на исторические данные. В действительности не все из этих данных могут служить аргументами в пользу позиции Лиги – так, например, неясно, шла ли вообще речь хоть о какой-то государственности итальянского севера до прихода туда римлян, – и все-таки многие итальянцы веру в уникальность Падании разделяют.

В последние годы история играет все более важную роль в формировании национальной идентичности итальянцев. Быть может, это связано со снижением роли католической веры в жизни страны (к 2000-м число людей, регулярно посещавших церковь, упало ниже отметки в 20 %). В то же время традиционные взгляды на историю страны и на роль в ней Рисорджименто кажутся итальянцам все менее и менее привлекательными, о чем открыто сожалел Карло Чампи, президент Итальянской республики с 1999 по 2006 год и сторонник умеренных политических воззрений.

В каком направлении Италия движется сегодня, неясно, но то же можно сказать и обо всем остальном мире. Фактически кризис в Италии лишь эхо того кризиса, который переживает весь современный запад.

Впрочем, для многих эти слова прозвучат как жалкая отговорка: в конце концов, Германия, Япония и Австрия, также вошедшие в число проигравших во Второй мировой войне, справились с последствиями своего поражения гораздо лучше даже несмотря на оккупацию, а в случае Германии – и на временное разделение на две половины. Нынешнее положение итальянской власти остается опасно неустойчивым, а ее политикам, в отличие от их немецких, японских, австрийских и даже французских коллег, никак не удается сформировать стабильное и жизнеспособное национальное правительство.

В 1960-х показатели экономического роста в Италии были довольно высоки, но после она, по-видимому, начала превращаться в экономический труп, физически неспособный принять те меры, которые могли бы помочь возродить отсталую итальянскую экономику и провести давно необходимую правительственную реформу. Причин у этих трудностей немало, но первой в списке, пожалуй, следует поставить неспособную нормально функционировать политическую систему.

Но разве Британия чем-то сейчас отличается?

[ZHAN]

Как мне кажется, в ходе нашей краткой беседы об истории отдельных регионов весьма полезно будет поговорить о тех маршрутах, которыми прибывали в Италию путешественники прошлых столетий. Взглянув на эту страну их глазами и объединив исторические представления с современными, мы сумеем пролить больше света на особенности характера отдельных регионов.

Наиболее выдающимся из всех приключений, доступных путешественникам прошлого, можно назвать Гран-тур, маршрут, популярный среди аристократов XVIII века. С окончанием Религиозных войн и подписанием Вестфальского мира в 1648 году у европейцев снова появилась возможность путешествовать, и одним из наиболее горячо любимых ими направлений (в особенности среди протестантов, интересовавшихся жизнью стран католической Европы) вскоре стала Италия. Самыми состоятельными «туристами» XVIII столетия, «американцами» своего времени, были британцы, и потому именно их взгляды и определили тогдашнее восприятие страны.

В наши дни британцы предпочитают добираться до Италии на самолете. Росту популярности воздушных перевозок немало поспособствовали развитие бюджетных авиалиний и увеличение числа итальянских аэропортов, обслуживающих прямые рейсы из-за рубежа. Сегодня список возможных мест прибытия в Италию уже не ограничивается Миланом и Римом, но также включает в себя множество более мелких аэропортов, расположенных в таких городах, как Альгеро, Бари, Болонья, Катания, Кунео, Флоренция, Фоджа, Генуя, Ламеция-Терме, Лечче, Ольбия, Палермо, Парма, Перуджа, Пескара, Пиза, Римини, Тревизо, Турин и Верона. Благодаря этому для посещения стали более легкодоступны такие регионы, как Апулия, Калабрия, Сицилия и Сардиния.

Веку воздушных перевозок предшествовала эпоха поездов. Начало ей было положено в конце XIX века строительством маршрутов через Альпы, соединивших итальянскую систему железных дорог с общеевропейской. Помнится, где-то в 1960-х годах мой младший брат во время нашей совместной поездки на ночном поезде из Парижа в Милан посреди ночи с грохотом рухнул на пол со своей полки. В 1979-м, когда мне предстояло впервые в жизни отправиться в Турин для работы с архивными материалами, пришлось сперва выехать из Лондона на поезде, затем пересечь Ла-Манш на пароме, после пересесть на поезд до Парижа, проехаться по городу на метро и наконец сесть на поезд в Турин. По сути, мой тогдашний маршрут представлял собой лишь улучшенную версию другого, куда более долгого и непредсказуемого маршрута, существовавшего еще в эпоху конных экипажей и кораблей. Объяснить ценность Италии для путешественников тех лет не слишком сложно: на пути в страну им приходилось преодолевать серьезные препятствия, а потому вряд ли стоит удивляться тому, что успешное прибытие в Италию само по себе воспринималось ими как немалое достижение.

В те времена, когда о поездах и пароходах можно было лишь мечтать, единого для всех «туристического» маршрута в Италию не существовало. Из Британии туда можно было добраться на корабле, но этот путь особой популярностью не пользовался. Чаще всего британцы выбирали сухопутный маршрут, проходивший через территорию Франции, хотя кое-кто и отдавал предпочтение другому пути, пересекавшему границы современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Германии. Альпы в те годы приходилось преодолевать по горным перевалам либо обходить морем, а удобных маршрутов из Франции вдоль средиземноморского побережья вплоть до эпохи Наполеона не существовало вовсе.

До появления паровых судов наибольшей популярностью пользовался альпийский маршрут. Поход через горы был куда менее опасным и непредсказуемым предприятием, нежели путешествие по морю на парусном судне. Кроме того, при необходимости сухопутное путешествие всегда можно было прервать. Как правило, из Парижа туристы отправлялись в Лион, откуда по горному проходу Мон-Сени (где им предлагали свои услуги босоногие носильщики паланкинов) перебирались в Сузу, после чего уезжали в Турин. Вплоть до завоевания Наполеоном III в 1860 году и перехода во владение Франции Савойя, как и Ницца, была частью Италии, а граница между двумя странами проходила через Пон-де-Бовуазен.

[ZHAN]

Современные туристы, как правило, уделяют Пьемонту совсем немного времени или вовсе оставляют его без внимания, сразу же устремляясь на юг. Это большая ошибка: регион может многое предложить, и не в последнюю очередь свои вина.

В 27 году до н. э. здесь, на территории бывшей Таврисии, разоренной Ганнибалом в 218 году до н. э., была основана римская колония под названием Августа-Тауринорум. После 1563 года, когда правители Савойской династии перенесли столицу из Шамбери в Савойю, территория начала обретать все большее влияние, и в 1658 году здесь было решено построить королевский дворец.


Сильнее всего на облик центральной части города повлиял архитектор Филиппо Юварра, работавший здесь в начале XVIII века. Турин – самый «королевский» из всех итальянских городов, а планировка его улиц наиболее геометрически правильна. В 1861 году именно Турин был избран первой столицей Италии. Всего через несколько лет, в 1865-м, почетная роль была передана Флоренции, но даже после этого Турин продолжил развиваться как один из важнейших производственных центров страны. Этому немало поспособствовало основание в городе в конце того же века компании Fiat, с историей которой можно ознакомиться во впечатляющем туринском Национальном музее автомобиля.

Многим путешественникам XVIII столетия этот город с его прямыми улицами и живописными новыми зданиями, возведенными в годы правления Виктора Амадея II (князь Пьемонта в 1675–1730 годах), очень полюбился. Как отмечает Ричард Поукок,

«бо́льшая часть этого маленького городка построена исключительно удачно: здешние улицы ровны и широки, дворцы изысканны…».

Уильям Фриман описывает Турин как

«приятный и сравнительно крупный городок с широкими улицами и филигранно построенными зданиями… королевский дворец огромен и богато обставлен, а интерьеры отдельных его помещений прекрасно сочетаются между собой».

В 1763 году Маргарет, графиня Спенсер, заключила:

В Турине внимания заслуживают прежде всего королевский дворец, знаменитый театр, королевский охотничий замок и базилика Суперга, с которой открывается потрясающий вид, с одной стороны обрамленный Альпами.

Все достопримечательности из этого перечня по-прежнему открыты для посещения. В середине XVIII века общая численность населения Савойи и Пьемонта составляла 1 774 000 человек, но лишь два города, Турин и Алессандрия, могли похвастаться числом жителей, превышавшим 20 000 человек.

[ZHAN]

Из Турина в другие итальянские города вело сразу несколько путей. Отсюда путешественники могли отправиться как на восток, в Милан или Парму, так и на юг, в Геную. Общепринятого маршрута для итальянской части Гран-тура не существовало, а на выбор каждого конкретного путешественника могли повлиять такие факторы, как место прибытия в страну и место предполагаемого отъезда из нее, время года (вместе с летней жарой в Рим и его окрестности приходила эпидемия малярии), личные предпочтения, место пребывания тех друзей и знакомых, с которыми они хотели встретиться во время поездки, а также желание посетить какие-либо представления, празднования и фестивали. Чаще всего путешественников интересовали представления оперных театров Реджо (в Эмилии, не в Калабрии), Болоньи и Милана, карнавалы в Неаполе и Венеции, а также религиозные (в первую очередь пасхальные) церемонии в Риме.

Через Асти и Алессандрию путешественники добирались до Генуи, средиземноморского города, разительно отличавшегося от Турина. В Генуе не было королевского дворца, который мог бы послужить средоточием общественной жизни, но она могла похвастаться куда более богатой историей и куда более обширной коллекцией сокровищ, относящихся к миру искусства.


Генуя была основана в IV веке до н. э. и долгое время оставалась одним из крупнейших римских морских портов. В Средние века она обрела статус независимого города-государства, а в 1284 году, разбив в морском сражении при Мелории Пизу, заполучила единоличное господство над всей западной частью Средиземного моря. Генуэзские торговые связи простирались вплоть до Крыма. В то же время Генуя так и не сумела сравниться со своим главным соперником, Венецией, ни в уровне благосостояния и богатстве, ни в статусе культурного центра. Пережив эпидемию Черной смерти, город утратил власть над Сардинией и владениями в Эгейском море и пребывал в упадке вплоть до XVI века. На какое-то время Генуя оказалась подчинена миланскому семейству Висконти.

В XVI столетии, опасаясь экспансии турецкого флота, Генуя заключила союз с Испанией. Уже вскоре это решение принесло немалые выгоды, а участие республики в экономической и налоговой жизни Испанской империи и подчиненного ей Неаполитанского королевства заметно возросло. Именно в эту эпоху были построены многие известнейшие достопримечательности Генуи: Палаццо Дукале, улица Страда Нуова (ныне – Виа Гарибальди), Иезуитская церковь. Все они и по сей день продолжают щедро вознаграждать прибывающих в город туристов за сделанный ими выбор.

В 1576 году в Генуе был издан эдикт, отнявший полномочия у Народной ассамблеи и закрепивший в городе власть олигархии.

В XVII столетии развитие города практически остановилось, а еще век спустя он пришел в упадок.

В 1684 году Генуя сильно пострадала из-за нападения, предпринятого Францией с моря, а в период с 1746 по 1748 год понесла большие потери в Войне за австрийское наследство, но накопленных ею ранее богатств хватило, чтобы отчасти возместить полученный ущерб.

В 1768 году Корсика была продана Франции. После прихода к власти Наполеона I Генуя была захвачена Францией, а по итогам Венского конгресса отошла к Пьемонту. В XIX веке город стал одним из важнейших пьемонтских портов и центром кораблестроения региона. После 1945 года все это послужило причиной взрывного экономического роста Генуи, однако уже в 1970-х экономика города столкнулась с очередными трудностями и вновь пришла в упадок.

Юрист Чарльз Эббот, посетивший Геную в 1788 году, восхвалял

«великолепие ее природных условий и изобилие потрясающих воображение дворцов, построенных с таким размахом, какого не знал ни один другой город».

В 1729 году особое удивление у путешественников вызывала раскованность генуэзских замужних женщин, многие из которых имели привычку проводить время не с мужьями, а с постоянными спутниками мужского пола («чичисбеями»). В то же время в 1778 году Филип Йорк дал весьма низкую оценку работе городской полиции:

«Убийства здесь нередко остаются безнаказанными».

[ZHAN]

Многие путешественники прошлого находили сельские пейзажи Италии унылыми и однообразными. Тем не менее некоторые из них предпочитали отправляться из Турина сразу на восток, в Милан.


В прошлом немалая часть Ломбардии принадлежала Миланскому герцогству, которое начиная с 1540 года, а также (за исключением нескольких кратких перерывов) в период с 1559 по 1859 год находилось под властью Габсбургов.

Пересекавшим границы миланских земель (как, впрочем, и любой другой границы в пределах страны) путешественникам удавалось сполна рассмотреть все контрасты Италии. Так, британский юрист Джон Митфорд, 1-й барон Редесдейл, позднее избранный в парламент и ставший председателем палаты общин, в 1776 году обратил внимание на различия в правлении двух областей:

Сардинский монарх с трудом изыскивает средства на содержание своего внушительного воинства, а многочисленные члены правящей семьи стараются изъять из рук крестьян каждую мелкую монетку, до которой смекалка этих возделывателей государственной казны позволяет им добраться. Миланской королевской семье поддержание власти дается куда меньшим трудом, а ее отношение к миланцам не столь сурово. Любому путешественнику несложно будет разглядеть плоды того огромного труда, который вкладывается в возделывание миланских земель, и оценить опрятность и чистоплотность здешних жилищ и спокойную уверенность крестьян, незнакомую жителям Пьемонта.

Милан, некогда звавшийся Медиоланом и бывший одним из важнейших римских городов, особенно в период Поздней империи (вспомним украшенную фресками башню Ансперто, построенную в III веке), смог удержать лидирующую позицию и в Средние века. Будучи одним из ведущих центров производства в стране, Миланская коммуна сумела получить статус независимости. Какое-то время она провела под властью отдельных семейств, в частности Висконти и (после небольшого перерыва на республиканский режим правления в 1447–1450 годах) Сфорца, однако после была вынуждена подчиниться сперва Испании, а затем и Австрии. Из 1,1 миллиона жителей, населявших Ломбардию в самом начале XVIII века, 130 000 проживали в Милане, тогда как общая численность населения трех других крупнейших городов области составляла лишь 54 000.

Британцы называли миланское общество весьма гостеприимным и приятным в общении, но сам город упрекали в нехватке достопримечательностей, сравнимых по красоте и размаху с историческими памятниками других городов. Отзывы такого рода всегда интересны, но не всегда достоверно отражают политические перемены, и особенно заметна эта особенность в комментариях путешественников XVIII века. По вполне объяснимым причинам путешественники тех лет обращали внимание лишь на те изменения, которые происходили в Италии уже после французского вторжения в 1792 году, а вот более ранним, но ничуть не менее значимым переменам внимания почти не уделяли.

Многими из этих перемен Италия была обязана австрийской ветви Габсбургов, сместившей на троне испанскую и правившей Италией с 1700-х до середины 1730-х, а Северной Италией – с конца 1730-х до 1790-х. Неизменное присутствие на троне Габсбургов, впрочем, вовсе не означало, что все члены правящей семьи строго придерживались одной и той же политической линии, как бы отчаянно ни пытались доказать обратное итальянские националисты.

Карл VI (пр. 1711–1740), заявивший свои права на итальянский престол под именем Карла III, считал себя законным претендентом на трон Испании и не желал править своими землями как завоеватель. Это стало одной из причин, по которым король продолжил управлять итальянскими доминионами традиционным способом, при помощи Итальянского совета – особого органа, созданного для представления интересов итальянских регионов при мадридском дворе. Место заседаний совета было перенесено в Вену, но членами его по-прежнему могли стать лишь испанцы и итальянцы. Финансовые требования короля тем не менее особого восторга у жителей герцогства не вызывали. Быть может, именно поэтому в период с 1733 по 1736 год миланская знать и духовенство предпочли поддержать завоевателя Карла Эммануила III, короля Сардинии и герцога Савойи и Пьемонта. По правде говоря, в годы Войны за польское наследство (1733–1735) итальянцы оказали Карлу VI поразительно мало содействия.

Дочь Карла VI, Мария Терезия, в период своего правления (1740–1780), напротив, старалась усилить государственный контроль над Миланом. Такой подход был связан с финансовыми трудностями королевы и со все чаще звучавшими в Вене разговорами о необходимости реформ, а также, вероятно, с ожиданием глобальных перемен в габсбургской Италии.

В период с 1734 по 1735 год Неаполь и Сицилия, проведшие долгие годы под властью закоснелых аристократов, были захвачены испанскими войсками. В 1747 году Габриэле Верри составил новую редакцию законодательства Милана. В 1749 году в провинции была запрещена продажа чинов, а за услуги чиновников была установлена фиксированная плата. С 1755 года для допуска в органы местного самоуправления вместо выдвигавшихся ранее требований к родословной был введен имущественный ценз. В 1760-м, по окончании переписи населения Милана с оценкой имущества, вместо самостоятельного исчисления налога была введена единая система государственного налогообложения.

Полномочные министры граф Джованни Лука Паллавичини (1744–1747 и 1750–1754), граф Фердинанд Бонавентура фон Харах (1747–1750), граф Бельтрамо Кристиани (1754–1758) и уроженец пригорода Тренто граф Карло Джузеппе ди Фирмиан (1758–1771) за годы службы заметно укрепили позиции государственной власти в Милане, внеся посильный вклад в дальнейший рост ее амбиций. Пусть местное самоуправление и осталось в руках жителей, система управления в общем стала куда более централизованной и единообразной.

В 1757 году Итальянский совет был упразднен. Миланская казна за период с 1749 по 1783 год увеличилась примерно вдвое.

Старший сын Марии Терезии, император Священной Римской империи Иосиф II, правивший владениями Габсбургов с 1780 по 1790 год, в 1786 году реформировал традиционную административно-судебную систему Милана и ввел на этой территории новый свод законов, тем самым отвратив от себя миланских реформаторов-аристократов, хотя и не вызвав особенно ярого сопротивления со стороны большинства миланцев. В 1784 году император «повелел властям [Ломбардии] изучить принципы, используемые в руководстве германскими провинциями, и привести их в соответствие с местными условиями. Главная цель этого шага конечно же состояла в том, чтобы ускорить отправление правосудия и повысить качество работы судебной системы».

[ZHAN]

Итальянцы невероятно гордятся своей кухней, качеством своих продуктов и своим умением готовить. Те, кто отправляется в Италию сегодня, заранее знают, чего можно ожидать с точки зрения гастрономии, и дело не в том, что многие традиционные итальянские блюда стали интернациональными. Итальянская кухня не только оказалась куда менее чувствительной к влияниям из-за рубежа (в отличие от британской или даже французской), но и сумела распространиться по всему свету. В окрестностях Лондона, блюда итальянской кухни считались неплохой альтернативой китайской и индийской уличной еде. Не меньшей популярностью они пользуются и во многих других странах: так, например, в тот день, когда я впервые в жизни приехал в Японию, мне немедленно предложили отобедать в местном ресторанчике итальянской кухни.

Еда из подобных ресторанчиков, конечно, передает все невероятное богатство и разнообразие настоящей национальной кухни немногим лучше, чем делают это «китайские» и «индийские» блюда из уличных палаток, но именно благодаря ей итальянская кухня кажется многим из нас такой знакомой. Впрочем, есть у этого ощущения и другая причина, а именно единообразие подходов итальянских поваров к приготовлению блюд. Большинство современных итальянских ресторанов (хотя, разумеется, не все) предлагают своим гостям весьма похожие меню и не увлекаются «фьюжн-кухней» так, как делают это британские и американские заведения.

Путешественники прошлого такой же степенью знакомства с итальянскими блюдами похвастаться не могли. При этом по ряду причин кухня Италии в те годы была куда менее единообразной: привычного нам изобилия не наблюдалось, кроме того, состав блюд зависел от времени года (этот фактор продолжает играть важную роль и сегодня) и особенностей хранения и перевозки различных продуктов и напитков. По тем же причинам разные итальянские повара придерживались разных подходов к приготовлению еды. Итальянских ресторанчиков за пределами Италии не существовало, и потому неудивительно, что большинство путешественников до приезда в эту страну никогда не сталкивалось с такими блюдами, как, скажем, паста.

Чарльз Эббот, впервые попробовавший равиоли в Генуе в 1788 году, решил, что по внешнему виду они «напоминают вареную требуху». Джон Суинтон, также попробовавший это блюдо в том же городе в 1731-м, отнесся к нему чуть более благосклонно. В конце XVII и начале XVIII века в Лондоне открылось некоторое количество заведений, специализировавшихся на итальянской еде и напитках, но качество предлагаемых ими продуктов было несравнимо с качеством тех блюд, которые готовили в домах британских аристократов повара-французы.

В целом итальянские блюда тех времен можно было разделить на две категории. Кухня сельской местности отличалась однообразием и бедностью и часто страдала от нехватки продуктов, а перед горожанами – в особенности теми, кто готов был щедро платить за удовлетворение своих запросов, – подобных проблем никогда не стояло. Как бы то ни было, в первую очередь как в городских, так и в деревенских блюдах путешественники отмечали наличие чеснока и горячо нелюбимого большинством из них оливкового масла. Чтобы иметь возможность есть мясо в период поста, им приходилось приобретать особые сертификаты.

Блюда, приготовленные в разных регионах, нередко столь сильно отличались друг от друга, что путешественники делились друг с другом списками того, что и где именно стоит попробовать. Эндрю Митчелл, к примеру, был весьма впечатлен бараниной из Сполето, Джон Суинтон – генуэзской говядиной и телятиной, Нортон Николлс – телятиной и сливочным маслом из Сорренто, а сэр Джон Флеминг Лестер – туринским сливочным маслом и сливками.

В 1796 году Ломбардия была завоевана Францией. В 1814 году австрийцы вернули ее под свою власть, однако удержать сумели лишь до 1859-го, когда им нанесли очередное поражение войска Франции и Пьемонта. В ХХ веке Милан стал финансовым и индустриальным центром Италии, а также столицей моды и дизайна. Лидирующее положение Милана подтверждалось среди прочего претензиями Манчестера на звание «cеверного Милана», которые сами миланцы, впрочем, никогда не одобряли.

[ZHAN]

Из Милана путешественники XVIII века чаще всего выезжали в одном из двух направлений: некоторые из них отправлялись на восток и через Брешию, Верону, Виченцу и Падую добирались до Венеции, а другие предпочитали юго-восточное направление, к Пьяченце, Парме, Реджо, Модене и Болонье. Из Болоньи кое-кто отправлялся в Пезаро, к Адриатическому морю, однако большинство поворачивало на юг и через Апеннины добиралось до Флоренции.

Немало интересных для посещения мест путешественники могли обнаружить в таких областях, как Ломбардия, Венето и (в особенности) Эмилия-Романья. Парма и Модена представляли интерес, поскольку были столицами своих графств, Болонья же считалась одной из главных сокровищниц мира искусства.

Уильям Фриман обнаружил в Виченце «множество дворцов Палладио», а Генри, 2-й виконт Палмерстон, был весьма впечатлен веронским амфитеатром. Сара Бентам отнеслась к Вероне куда более критично: «Из-за отсутствия канализации улицы заполняет зловонный смрад отбросов». В 1793 году в Падуе ей довелось попробовать «вкуснейшее блюдо из жареного мяса маленьких птичек, которых здесь именуют “дроздами”, и порезанного на кусочки поджаренного мозга овцы… в качестве гарнира они обыкновенно едят щавель, а также подают запеченное в горшочке мясо в подливке, чем-то напоминающее пудинг, и самые разные макароны».

Многих путешественников привлекали произведения итальянских художников, и, более того, некоторые из них чувствовали себя достаточно компетентными, чтобы делиться с другими своими критическими отзывами об этих работах. В 1755 году Джордж, виконт Вильерс, специально отправившийся в Ченто, чтобы взглянуть на картины Гверчино в том городе, где художник родился, писал:

«Явление воскресшего Христа Богоматери: подбор цветовой палитры удачный, но лицам не хватает выразительности, а драпировка выведена посредственно».

В 1788-м Джеймс Робсон дал фрескам Джулио Романо в Зале гигантов виллы Палаццо дель Те в Мантуе следующую оценку:

…Композиция, пускай в среде ценителей она и считается бесценной, теряет все свое великолепие и размах в столь маленьком зале. Все эти исполинские фигуры человекоподобной формы низводятся до уровня глаз и даже уровня пола, по которому ходят посетители. Из-за нехватки высоты и масштаба они теряют бо́льшую часть своего величия и достоинства, и то же самое происходит с пейзажем, который их окружает.

Понять задумку автора, желавшего, чтобы зрители, находясь в зале, чувствовали себя причастными к судьбе гигантов, Робсон не сумел.

Некоторые из городов региона, в частности Мантуя, были заложены еще до прихода римлян, в те времена, когда эти земли принадлежали этрускам. За долгие годы римского правления они заметно разрослись, а по соседству с ними начали возникать новые поселения, такие как Павия, Реджо и Верона. Столицы областей, к примеру Парма и Модена, активно развивались, отбирая ресурсы у тех городов, которые этого высокого статуса были лишены, в частности у Пьяченцы и Реджо.

В годы правления Бурбонов в Парме был построен огромный дворец, однако современные туристы, как правило, предпочитают уделять внимание не ему, а более древним сооружениям. Аналогичным образом большинство туристов наших дней относится и ко многим другим итальянским достопримечательностям, созданным после XVIII века. Некоторые путешественники, напротив, проявляют особый интерес к самым молодым достопримечательностям, таким как автомобильные музеи Феррари в Модене и Маранелло.

Города этого региона, вне зависимости от того, какая форма правления в них была установлена, всегда привлекали (и, пожалуй, до сих пор привлекают) представителей высших слоев итальянского общества. Деятельность промышленников и торговцев облагалась налогами, пошлинами, сборами и десятиной, вследствие чего финансы региона долгое время стекались именно в города. Его благополучие пошатнулось лишь после французского вторжения, пришедшегося на 1790-е годы.

[ZHAN]

В отличие от большинства других итальянских городов, Венеция римлянами основана не была и римским городом никогда не была. Не могла она похвастаться и удобным географическим расположением: город был построен на болотах, кишащих малярийными комарами. Тем не менее опустошительные нашествия «варваров», в частности гуннов (453) и лангобардов (568), убедили тогдашних обитателей здешних мест заложить на месте будущего города крепость.


Формально власть над венецианскими землями принадлежала Византии, но местные жители всегда готовы были постоять за свои интересы.

В 697 году в Венеции был избран первый дож.

В 828 году сюда были привезены выкраденные из Египта мощи святого Марка, позднее захороненные под возведенным в его честь собором, после чего апостол Марк вместо святого Феодора стал небесным покровителем Венеции.

Долгие годы Венеция провела в тени более развитых континентальных городов, но со временем военно-морские и торговые успехи принесли городу богатство и власть. Венецианские войска поддержали Византию в борьбе с норманнскими захватчиками, и в качестве благодарности за эту помощь в 1082 году византийский император подписал с Венецией договор, известный как «Золотая булла», по условиям которого венецианцы были освобождены от выплаты налогов в пользу Византийской империи. Это событие послужило толчком к дальнейшему взрывному экономическому развитию города.

Какое-то время, несмотря на пожалованные льготы и успехи на море, положение Венеции оставалось не слишком устойчивым из-за затяжного противостояния с Генуей, однако к концу XIV века ей удалось справиться и с этой трудностью.

В 1297 году город получил формальное законодательство, закрепившее олигархический режим, для защиты которого в 1310 году был сформирован Совет Десяти.

В 1355 году дож Марино Фальер попытался осуществить государственный переворот и установить абсолютистский режим. Попытка провалилась, а сам Фальер был обвинен в измене и обезглавлен на ступенях Палаццо Дукале.

Городом правили аристократы, но похвастаться реальным богатством могла лишь малая их часть, тогда как все прочие располагали куда более скромными средствами. Бедные венецианцы благородных кровей нередко решали попытать счастья на принадлежавших Венеции заморских территориях, где они могли претендовать на более высокий пост или пользовались возможностью поправить собственное материальное положение, отобрав деньги у местных жителей.

В 1715 году венецианская армия была разбита куда более многочисленным турецким войском, вследствие чего город лишился всех своих владений на юге Греции. Вина за поражение была возложена на погрязших в пороках венецианских аристократов. Возведение в дворянский титул за заслуги перед городом в те дни было явлением крайне редким, а старая венецианская аристократия сделалась чрезвычайно неповоротливой и закоснелой. Ее вырождение разные историки объясняют по-разному: кто-то связывает его с распространившейся среди членов правящего класса гонореей, в те времена неизлечимой и влекшей за собой бесплодие, кто-то – с матримониальными традициями, принятыми в высшем обществе тех лет.

Венецианские аристократы, равно как и члены других благородных семейств Европы, рассматривали заключение браков не как вопрос личных предпочтений своих наследников, но лишь как средство исполнения обязательств перед семьей. Старшие дети были вынуждены вступать в союз лишь с теми, на кого укажет им семья, младшие же часто и вовсе не могли жениться или выйти замуж, дабы не рассеять семейное достояние.

Публичное обсуждение политических вопросов, в особенности в присутствии иностранцев, в Венеции было запрещено.

За долгие века влияние Венеции распространилось как за моря, так и на Большую землю. Средоточием ее власти был Палаццо Дукале, служивший резиденцией дожей республики. В его же стенах заседали Большой совет и сенат. Ныне в помещениях дворца можно взглянуть на работы Тьеполо, Тинторетто, Тициана, Веронезе и других живописцев.

Венеция прославилась и как центр сексуальной жизни. Один из героев пьесы Шекспира «Много шума из ничего» предположил, что Купидон мог «растратить в Венеции все свои стрелы». Сачеверелл Стивенс характеризовал венецианских куртизанок как «невероятно обольстительных и умеющих добиваться мужского расположения лучше, чем в какой бы то ни было еще христианской стране». В 1706 году «несчетный полк красавиц» вспоминал и Элджернон, граф Хартфорд.

Глубоко укоренившееся стремление к независимости стало причиной целого ряда конфликтов венецианских аристократов с сильными мира сего.

В 1606 году папа римский отлучил Венецию от церкви, а в 1618-м в городе был раскрыт испанский заговор. В 1797 году Наполеон, разъяренный отказом венецианцев поддержать его в войне с Австрией, пообещал «стать для Венеции вторым Аттилой». Свое обещание полководец сдержал, и независимость Венеции ушла в прошлое навсегда. Власть над городом перешла в руки сначала Австрии, затем Франции, а после, в 1814 году, снова Австрии. Наконец в 1866 году город вошел в состав Италии.

Современных туристов, как и путешественников прошлого, неизменно поражает количество и разнообразие венецианских достопримечательностей. При этом они не находят в Венеции классических античных построек вроде тех, какими может похвастать Рим и многие другие итальянские города. Венеция – город средневековый, улицы его богато украшены творениями итальянской культуры XVIII века, и гостям предлагается совершенно уникальный набор впечатлений.

В каком-то смысле Венецию, чья красота вполне сопоставима с величием Рима, можно назвать творением иной цивилизации, сумевшей переплести классические веяния с барокко. Покидая Венецию в 1793 году, Сара Бентам особо отметила тот контраст, на который обращали внимание и многие другие путешественники:

«День был спокойным и умиротворенным, и поднимавшаяся из моря Венеция выглядела чудесно, но в то же время сквозь величественные фасады ее зданий проглядывала изрядная доля посредственности».

Альтернативой Венеции может послужить Триест, нынешняя столица области Фриули – Венеция – Джулия. Раньше часть этого региона принадлежала Австрии, но в самом конце Первой мировой войны была захвачена итальянскими войсками.

Когда-то Триест был одним из важнейших австрийских городов и единственным австрийским портом в Адриатике, а в Италию никогда не стремился. В 1754 году Джордж, виконт Вильерс, Джордж, виконт Нунехем, и Уильям Уайтхед, через Триест намеревавшиеся добраться из Вены в Грац, описывали дорогу из Триеста, ведшую вдоль берега Адриатического моря, как «горную тропу, усыпанную камнями, более неровную и каменистую дорогу представить трудно». Чуть более ровной дорога становилась лишь после того, как пересекала границу венецианских земель.

Сам Триест, долгое время бывший оживленным, космополитичным городом, от превращения в «обрубок» чужой страны ничего не выиграл. Сегодня этот ранее процветавший город страдает от серьезнейших экономических проблем, которые стали стеной между ним и другими городами Северной Италии. В то же время Триесту удалось сберечь «культуру кофеен» и свою уникальную кухню, которые раскрывают много интересного из недавнего прошлого города.

[ZHAN]

Апеннинский горный хребет, протянувшийся к югу от Ломбардской низменности, долгое время представлял собой серьезную преграду для путешественников, желавших посетить Тоскану или отправиться еще дальше на юг, в сторону земель, лежащих между Римом и восточным берегом полуострова. Обыкновенно они пересекали его по дороге, ведшей из Болоньи во Флоренцию. В 1792 году доктор Сэмюэль Дрю с огорчением отметил:

«Я был глубоко разочарован этими Апеннинами, протяженной цепью едва приподнятых над землей голых барханов… унылых, пустых и никчемных».

Для путешественников XVIII столетия слово «Флоренция» означало «искусство». Уильям Ли в 1752 году назвал город

«более чем приятным местом, изобилующим всеми возможными достоинствами, какие только могут привлечь внимание путешественника. Скульптуры, картины и другие здешние произведения искусства превосходны».

Коллекция музея Уффици – сокровищницы эпохи Возрождения – долгое время носила титул самой важной из всех имеющихся в Италии коллекций произведений искусства. В 1756 году галерею неоднократно посещал Джордж, виконт Нунехем.


Славилась Флоренция и замужними горожанками, имевшими репутацию женщин покладистых и любезных. По словам Анны Миллер, «в общем и целом эти леди весьма добродетельны, а их расходы невелики». На такие мелочи, как то и дело раздававшиеся за стенами Палаццо Питти возгласы «пополо», отчаянно требовавших «работы и хлеба» и распевавших угрожающие песни, или необычайно большую численность городской стражи, вынужденной подходить к своим обязанностям с особым тщанием после увеличения налогов в 1720-х, путешественники, как правило, внимания не обращали.

«Чичисбеи»

«Принцесса Боргезе [Агнесса Колонна] была к нему столь добра и так сильно не желала обременять его бедра лишним грузом, что частенько предпочитала усаживать его на свои собственные. Ничто не украшает молодого человека так, как делает это поддержка подобных столпов, даруемая ему опытной и хорошо владеющей сим искусством дамой».

Филип, 4-й граф Честерфилд, явно хорошо понимал, сколь огромную пользу принесли путешествия его незаконнорожденному сыну, Филипу Стэнхоупу. Как заметил однажды Хорас Манн, долгое время прослуживший британским послом во Флоренции, «путешественник-англичанин нередко расстраивает всю гармонию традиции чичисбеев», благодаря которой замужние жительницы Флоренции могли проводить время со спутниками мужского пола, своими личными «слугами и кавалерами», сопровождавшими их на публичные мероприятия, а иногда также приходившимися им любовниками. Традиция эта давала флорентийкам возможность вступать с молодыми людьми в отношения, не выходившие за рамки местных приличий.

Томас Пелхэм из Стэнмера (1728–1805), позднее ставший 1-м графом Чичестером, в 1750 году состоял в отношениях с замужней флорентийкой, графиней Аччайоли, которая после расставания с ним нашла себе другого любовника-британца. Подруга графини, также замужняя Мария Серристори, в 1748–1749 годах состояла в отношениях с Чарльзом, 2-м маркизом Рокингемом. Фрэнсис, 10-й граф Хантингдон (1729–1789), по слухам, в 1755 году встречался с маркизой Каппони, «прекраснейшим цветком флорентийской аристократии, а заодно, как поговаривали, и олицетворением ее распутства».

Истории о чичисбеях подкрепляли ходившие среди англичан слухи о распутности итальянок. Фрэнсис Дрейк в этой связи отмечал, что наилучший способ проверки этих слухов – это подкрепление теории практикой.

Точная дата основания Флоренции неизвестна: кто-то считает, что город вырос на месте поселения этрусков, кто-то предполагает, что его заложил сам Юлий Цезарь. Довольно долгое время Флоренция оставалась сравнительно небольшим поселением, но в XII веке стала одним из свободных городов с собственной системой управления.

Главным соперником Флоренции в те годы был более древний, расположенный неподалеку от нее Фьезоле. В 1434 году во главе города встал Козимо Медичи, выходец из семейства банкиров, предоставлявших свои услуги самому папе римскому. Последователи Медичи, несмотря на довольно активное сопротивление со стороны оппозиции, помогли ему сохранить власть до конца жизни.

В 1497 году руководство городом попытался взять в свои руки монах Джироламо Савонарола, пуританин-доминиканец, но его призывы к покаянию во грехах перед Господом были восприняты другими горожанами весьма прохладно. В 1498-м Савонарола был казнен, и в 1530-м, после недолгого перерыва на республиканский режим правления, Медичи вернулись к власти. В 1549-м их официальной резиденцией стал Палаццо Питти. Эпоха Медичи завершилась в 1737 году, после пресечения династии.

После этого престол Великого герцогства Тосканского было решено передать Францу Стефану Лотарингскому, супругу наследницы рода Габсбургов Марии Терезии.

Новый правитель надеялся осовременить Тоскану, хотя в его время это слово и означало совсем не то же самое, что мы понимаем под ним сегодня. Так, например, в 1748 году им был издан эдикт, изменивший правила проведения погребальных церемоний. Этот эдикт может служить одним из многих примеров весьма частых попыток правителей того времени взять религиозные практики под свой контроль и ограничить церковные расходы. Итак, в соответствии с эдиктом тела покойных горожан благородных кровей надлежало переносить в церковь и возлагать на особый покров, рядом с которым зажигались двенадцать восковых свечей. Все прочие граждане могли рассчитывать только на шесть свечей. Тем, кто умер в городе, но не был его гражданином или аристократом, церемонии в церкви вообще не полагалось: их тела незамедлительно отправлялись на кладбище, а возле гроба зажигались всего четыре свечи. Папа Бенедикт XIV (1740–1758) эдикт осудил, обвинив издавших его в посягательствах на полномочия Церкви.

Второй сын Франца Стефана, Леопольд, правил Тосканой с 1765 по 1790 год и за это время успел провести сразу несколько реформ. Особенно сильно нового великого герцога впечатляли идеи Чезаре Беккариа, который в своем трактате «О преступлениях и наказаниях» (Dei Delitti e delle Pene, 1764) осудил пытки и смертную казнь и подчеркнул важность предотвращения преступлений, призвав отправителей правосудия к последовательности в решениях, рациональности и прагматизму. Ранее, в 1740 году, властями Тосканы уже была предпринята одна попытка переписать городской правовой кодекс, которая окончилась неудачей, но благодаря усилиям Леопольда перемены в регионе не заставили себя ждать. Он изменил порядок назначения судей, упразднил наказание в виде тюремного заключения для должников, обязал суды публиковать свои решения в открытом доступе и ввел четкие правила проведения расследований и вынесения приговоров.

В 1786 году в Тоскане была отменена смертная казнь и официально признано право обвиняемого на защиту.

По итогам наполеоновского вторжения Габсбурги утратили власть над Тосканой, и в 1860 году она присоединилась к недавно образованному государству под названием Италия. В 1865 году Флоренция стала столицей Италии и пробыла ею до 1871 года, после чего эту роль взял на себя Рим.

[ZHAN]

Сиена, главная соперница Флоренции на юге, заметно отличалась от нее в археологическом и архитектурном плане: для флорентийских зданий наиболее характерен был стиль эпохи Возрождения, для Сиены – готика.


Город, вероятно, был основан этрусками, а после начал активно развиваться под властью римлян.

В Средние века Сиена стала процветающим центром производства. В ту эпоху городом руководил Совет Девяти, память о котором была увековечена Амброджо Лоренцетти в серии фресок «Аллегория доброго и дурного правления» (ок. 1338–1340), выставленных в музее Палаццо Комунале. На фресках изображены городские пейзажи, ставшие результатом правления первого и второго рода, а их сюжеты кажутся итальянцам весьма злободневными и по сей день.

В сражениях с Флоренцией Сиена раз за разом проигрывала, пока в конце концов не перешла под власть правительства Тосканы. В 1559-м году город навсегда утратил свободный статус, но его жители не приняли такой исход и по сей день.

Познакомиться со средневековыми сиенскими обычаями поближе можно во время Палио («шелковый флаг»), серии регулярно проводящихся здесь парадов и конных скачек, переносящих в настоящее традиции Средневековья.

[ZHAN]

В древности Пиза была одним из крупнейших римских портов, а в Средние века сделалась процветающим городом-государством. В 1284 году она утратила независимый статус, проиграв Генуе. В 1406 году ее территории были захвачены флорентийцами, которые обращались с ними не слишком мягко.


Джон Митфорд в 1776 году писал:

Мы добрались до пребывающего в упадке города Пизы… Те здания, что возводились для приема одержавших победу в очередном сражении республиканских галер, сегодня используются принцем в качестве конюшен. Утрата независимости дорого обошлась этому ранее процветавшему городу: из населявших его когда-то ста шестидесяти тысяч жителей теперь осталось лишь пятнадцать тысяч.

От средневековой Пизы, тогда еще богатой и независимой, нам досталось множество интереснейших культурных памятников.

Особого упоминания заслуживает кафедральный собор, строительство которого было начато в 1064 году, через год после победы над арабским флотом недалеко от Палермо. Работа над главным фасадом собора была завершена лишь в XIII веке, а эллиптический купол был надстроен еще позже, в 1380-м.

Строительство баптистерия, который отличает необычная округлая форма, было начато в 1152 году, а фундамент расположенной совсем рядом Пизанской башни, низкое качество которого впоследствии и принесло этому зданию всемирную известность, был заложен в 1173-м.

Архитектурный стиль Пизы оказался достаточно уникальным, чтобы заслужить собственное имя – пизанско-романский.

[ZHAN]

Основанная этрусками Лукка прошла вполне обычный для итальянских городов путь от городка, принадлежавшего римлянам, до независимого средневекового города XII века. В 1314 году Лукку захватила Пиза, но уже в 1370-м город смог отвоевать былую свободу.


В 1429-м его крепостные стены, производящие немалое впечатление даже сегодня, сумели выдержать атаку флорентийского войска.

Отношения Лукки с другими городами никогда не были простыми. Так, например, в 1715-м городское поголовье скота начала косить эпидемия, и флорентийским войскам пришлось перекрыть путь через границу купцам, которые этим скотом торговали.

В 1805-м Наполеон передал Лукку под управление своей сестры Элизы.

Хилэр Беллок называл Лукку «городком, более всех прочих на Земле заслуживающим сравнения с мухой в янтаре». Старая городская стена по-прежнему поддерживается в превосходном состоянии, а с идущей по ее верху широкой пешеходной дорожки открываются чудесные виды.

В старом городе, как и во многих других подобных местах, у путешественника возникает чувство, будто окружающие его здания – «продукт повторной переработки» более древних построек. С площади Амфитеатра, названной так в честь стоявшего здесь когда-то римского амфитеатра, еще можно увидеть части этого древнего сооружения, в Средневековье использованные в качестве стен для возведения новых домов. На месте римского форума в VIII веке была построена церковь, позднее уступившая место еще более новой романской церкви, которая строилась в XI–XIV веках.