Краткая история Италии

[ZHAN]

Контрреформация была вызовом свободной мысли. Во многом она стала контрвозрождением, хотя говорить так – значит несправедливо сужать смысл Ренессанса.


Астрономические изыскания вызвали интерес к истолкованию Вселенной с точки зрения математики. Ярким приверженцем новых взглядов был современник Шекспира Галилео Галилей (1564–1642), профессор математики в Университете Падуи, а затем придворный математик Козимо Медичи, герцога Тосканского. Одна из его ранних работ «Операции с геометрическим и военным компасом» (Le operazioni del compasso geometrico e militare) 1606 года была посвящена вопросам военно-инженерного дела, а не навигации, однако уже в ней был сделан акцент на функциях конкретного инструмента и применении математических правил. Затем Галилей сосредоточился на изучении нового прибора – телескопа. Первый появился в 1608 году в Гааге, однако Галилей существенно усовершенствовал этот прибор. С помощью телескопа он смог найти эмпирические обоснования теорий Коперника. К 1609 году прибор увеличивал уже в двадцать раз, и в своем труде «Звездный вестник» (Sidereus Nuncius) Галилей впервые показал, что на Луне – как и на Земле – неровная поверхность, есть горы и равнины.

Подобная точка зрения бросала вызов традиционным взглядам, принципиально противопоставлявшим Землю Небесам и идущим еще от Аристотеля. Полагаясь на античный авторитет, средневековые христианские мыслители относили Луну к остальным планетам – идеально гладким, неизменным, с геометрически правильной орбитой. Перемены и упадок считались уделом Земли. Именно поэтому она была идеальным местом для искупления. Показав, что у Юпитера есть четыре спутника, Галилей также развенчал уникальность Луны.

В 1613 году идеи Галилея впервые были признаны святотатственными. Упрямый рационалист и практик, он вскоре впал в немилость у церковных властей – в первую очередь потому, что в «Диалоге о двух системах мира» (1632), в котором сравнивались системы Птолемея и Коперника, отдавал предпочтение последней.

В 1633 году Галилей предстал перед судом инквизиции (созданной в 1542 году) за то, что утверждал, будто Земля вертится, а Библию не считал научным источником. К тому же его взгляд на природу атомов противоречил католической доктрине пресуществления, а значит, подвергал сомнению литургическую обоснованность мессы. В итоге Галилея приговорили к домашнему аресту.

Появление инквизиции в Тоскане проходило под той же эгидой, что и назначение Козимо Медичи герцогом, который не стал выдвигать обвинения своему старому учителю на государственных основаниях, спасая его тем самым от смертельного приговора. Так судьбоносную роль в жизни Галилея сыграла нестыковка церковной и секулярной юрисдикций.

У Галилея были талантливые последователи, среди которых следует выделить Джованни Альфонсо Борелли и Эванджелиста Торричелли. Однако, извлекая уроки из судьбы своего учителя, они открыто не признавали учения Коперника. Схожим образом во флорентийском ученом обществе «Академия дель Чименто» (Accademia del Cimento), созданном в 1657 году, проводились только «безопасные» эксперименты.

Параллельно с новым рациональным научным взглядом на природу существовала и вера в потусторонние силы, которая в контексте обскурантизма контрреформации порой принимала самые невообразимые формы. Приведем здесь отрывок из заметок Ричарда Крида, посетившего в 1700 году церковь Святого Николая Толентинского в Риме:

Святые отцы пекут лепешки размером с фартинг, а затем слепляют их вместе по семь штук, зовя их «семью хлебами». Пекутся они из освященной муки и святой воды, а посему эти хлеба даются немощным. Если больной выздоравливает, то говорят, что хлеб его исцелил, если же больной умирает, то говорят, что хлеб спасает его душу.

У нас эти наблюдения могут вызвать смех, однако именно такой была Италия, в которой преследовались свободные изыскания и исследования. При этом в Англии и Нидерландах ничего подобного уже давно не было и в помине. Среди итальянцев же царил страх быть уличенными в ереси. Интересно, что опасались этого даже власти – как церковные, так и светские. Венеция – давний враг папства и Габсбургов – изо всех сил пыталась от этих тенденций отстраниться.

[ZHAN]

Постоянные войны вкупе с иностранным владычеством на большей части территории Италии не оставляли итальянскому дворянству других возможностей, кроме служения иноземным правителям. Исключением было герцогство Савойя – Пьемонт, само участвовавшее в международном соперничестве, и, понятно, милитаризм был несущей конструкцией политики данного государства.

В Савойе – Пьемонте служение в постоянной армии стало единственным делом, доступным аристократии, и потому здесь дворянство было теснее связано с государством, чем где-либо еще в Италии. Джозеф Спенс, британский путешественник, отмечал в 1740 году, что задачей этого государства было «всегда быть готовым к войне, а также оценивать силы крупных держав, чтобы своевременно присоединяться к тем, кто может дать больше Италии и чей контроль чреват наименьшим ущербом».

В период с XVI века до конца правления Медичи в 1737 году в Тоскане число независимых территорий в Италии сокращалось. Так, в 1540 году Перуджа перешла под власть папы, а в 1624 году семья Делла Ровере уступила папе герцогство Урбино.

В любом итальянском государстве аристократия все больше вплеталась в развивающиеся государственные структуры.

[ZHAN]

В своем труде De Morbis Artificum Diatriba («О болезнях рабочих», Модена, 1700), первом исследовании подобного рода, профессор медицины в Университете Падуи Бернардино Рамаццини описал серьезные последствия тяжелой работы для здоровья. Он отметил, что расстройства могут быть обусловлены стрессом, вызванным ненормальными условиями труда (включая позу рабочего), например, теми, в которых работают портные и ткачи. Он писал о том, что туберкулезу наиболее подвержены каменщики и шахтеры, о проблемах с глазами у позолотчиков и печатников, о радикулите портных, заторможенности гончаров, а также об особых проблемах, характерных для банщиков, аптекарей, рыбаков, табачников, виноделов и прачек.

О таком барокко мало кто знает.

В целом XVII век был мрачным периодом в жизни Европы. Отчасти это было связано с так называемым малым ледниковым периодом, периодом глобального относительного похолодания, который, по всей вероятности, был вызван пятнами на Солнце и в результате которого сократились вегетационные периоды, что привело к кризису в сельском хозяйстве. Однако очень трудно оценить уровень жизни в количественных показателях.

Особенно сильно Италия пострадала, в частности, от болезней, например от эпидемии чумы в Неаполе в 1656 году, и от войны. Это привело к частым массовым покаяниям, призванным смягчить Божий гнев.

Говоря о делах более приземленных, все тот же Ричард Крид описывал, как в Милане в 1699 году боролись с чумой:

«Они пользуют так много чеснока, что кажется, будто распространяемый им запах не менее вредоносен, чем сама болезнь, от которой он призван защитить».

Увы, в те времена плохо обходились с евреями. Так, в 1638 году в Модене, где они жили по меньшей мере с 1025 года, евреи были помещены в гетто. В проповедях всему их роду вменяли в вину смерть Христа. С протестантами также обращались скверно. Несмотря на то что в соответствии с тосканской политикой, определяемой торговым лобби, в Ливорно дозволялось жить и протестантам, и иудеям, народ их не любил, а из Генуи в 1747 году они и вовсе были изгнаны.

Войны и эпидемии той поры сильно били по экономике, приводя к обесцениванию валюты и к гиперинфляции, а также способствуя росту долгов. Страдали все – даже аристократические семьи, вынужденные продавать имения.

[ZHAN]

При всем том Италия была в центре культурного движения барокко, зародившегося в Риме.

Ключевыми фигурами были Джованни Лоренцо Бернини (1598–1680) и Франческо Борромини (1599–1667). Непревзойденные мастера плавных линий в скульптуре и архитектуре, создатели чарующих и одновременно энергичных образов, они заложили основу для будущих классических интерьеров в стиле барокко – алтарей из мрамора, золота и драгоценных камней, а также знаменитых росписей-обманок (trompe l’oeil).

«Под барокко» перестраивались ничем не примечательные здания прежних эпох. Так, церковь Сан-Доменико в Перудже, изначально построенная в XIV веке, а также собор в Полето XII века были переделаны в стиле барокко.

Роль Церкви в развитии культуры была неоднозначной.

В 1708 году знаменитая певица-сопрано Маргерита Дурастанти исполнила партию Марии Магдалены в оратории Генделя «Воскресение». Папа Климент XI (1700–1721) выразил возмущение тем, что женщине разрешено участвовать в исполнении произведения на тему из Священного Писания. Певица была заменена певцом-кастратом.

Правители стремились отождествлять свою власть с властью Церкви.

Козимо III Тосканский (пр. 1670–1723), посылавший художников и музыкантов в Рим на обучение, заказал сделать мощехранилище для черепа святого Креши.

В 1717 году Виктор Амадей II инициировал строительство большого храма на холме Суперга, дабы увековечить победу, одержанную им около Турина в 1706 году. Именно с этого холма он выявил слабое место французского войска. Позднее вокруг храма был построен монастырь, который и ныне возвышается над городом. Подобно испанскому Эскориалу, португальской Мафре и австрийскому Клостернойбургу, это строение должно было стать усыпальницей для членов правящей династии.

[ZHAN]

Уроженец Кремоны Клаудио Монтеверди (1567–1643) служил при дворе герцога Мантуи с 1602 по 1612 год. За это время он создал новый род развлечения – оперу, сочинив такие произведения, как «Орфей» (1697) и «Ариадна» (1608).

В «Орфее» главный герой – Орфей – своей песней смог растрогать владыку подземного мира Плутона.

У нового жанра были предшественники – интерлюдии, исполняемые в театрах между актами пьесы, а также стихотворные пьесы, сопровождаемые музыкой. Все эти формы особенно развивались в Италии начиная с XV века. Центрами музыкальных новшеств были Мантуя, Феррара, Флоренция и Венеция. Монтеверди же удалось использовать все новейшие тенденции, а также добиться их более широкого распространения. С 1613 года он жил в Венеции и писал музыку для общественных театров. Шедевром его творчества считается «Коронация Поппеи» (1642).

В Венеции начиная с 1637 года строилось все больше оперных театров. Только в 1700 году было построено не менее шестнадцати. Повышался спрос, и приходилось сочинять все больше опер. К середине столетия важнейшими фигурами были Пьетро Франческо Кавалли, ученик Монтеверди, написавший около сорока опер, в том числе «Калисто» (1651), и Антонио Чести. Множество оперных театров строилось специально для дворян. Все оперные спектакли той поры были зрелищными, с механическими декорациями, позволявшими изображать пожары и наводнения.

Строительство величественных храмов для проведения монарших венчаний, пожалуй, наиболее яркий пример связи правящей элиты с церковным искусством, но также многие монархи были щедрыми покровителями для композиторов и художников. Чувственность XVII века выразилась в пышной, претенциозной религиозности. Не случайно именно в это время появился жанр «опера-сериа», в основе которого лежали героико-мифологические или легендарно-исторические сюжеты.

Культурное влияние Италии – древней и современной, светской и религиозной – на соседние страны всегда было глубоким.

Прославленный французский архитектор-декоратор Жиль-Мари Оппенор (1672–1742) выработал свой неповторимый стиль, когда в период с 1692 по 1699 год учился и работал в Риме. Его первые крупные работы – алтари собора Парижской Богоматери и Сен-Жермен-де-Пре – были выполнены исключительно по римским шаблонам, а его архитектурный проект для королевского дворца в Париже был создан под влиянием Борромини и архитекторов Северной Италии.

Художники всей Европы следовали за своими итальянскими коллегами. В 1701 году австрийский фюрст Иоганн фон Лихтенштейн заказал скульптору и медальеру Массимилиано Сольдани уменьшенные копии его работ для коллекции эрцгерцога.

[ZHAN]

В 1714 году кардинал Ла Тремуй, французский посол в Риме, уверил Людовика XIV в том, что раздор между папой Климентом XI и Виктором Амадеем II, герцогом Савойи – Пьемонта, получившим в удел Сицилию в соответствии с Утрехтским мирным соглашением 1713 года, губителен для судьбы католицизма на острове. Ла Тремуй утверждал, что папские интердикты, возложенные на сицилийские епископства, приведут к тому, что народ, «и без того пренебрегающий религиозными догмами», забудет их полностью. По его словам, нечто подобное он уже наблюдал в епархии Сорренто, к югу от Неаполя: народ больше не посещает мессу и не причащается. В этом смысле Церковь не давала народу, вера которого была поверхностной, окончательно ее утратить.

Однако на практике католическая вера в Италии была жизнерадостной: людям пришлось по душе демонстративное благочестие в стиле барокко.

Больше всего почитали местных святых – особенно на юге.

В 1743 году доминиканский проповедник и богослов Даниэлло Кончина (1687–1756) обвинял венецианское общество в утрате подлинно христианских ценностей.

На практике по всей Италии посещаемость мессы была высокой, как и практика таинств. В народе были очень популярны процессии, культы святых и Богородицы, религиозные товарищества, паломничества и поклонение мощам.

[ZHAN]

В XVII веке в историческом сознании итальянцев появилось так называемое антииспанство (antispagnolismo).

Враждебность к Испании имела ряд оснований, исторических и региональных, но общей идеей было восприятие испанского правления как оккупации, причем оккупации вредной, в основе своей застойной и ретроградной. Появившиеся еще в XVII столетии, особенно среди неаполитанцев, эти аргументы стали важной отправной точкой для мыслителей Просвещения, выступающих против контрреформации в XVIII веке, а также в XIX веке для идеологов Рисорджименто и либеральной Италии.

И даже в ХХ веке некоторые представители фашистской верхушки выступали против связи с Испанией, которую называли демонстрацией слабости.

Все это было важно для становления итальянской нации, но нельзя недооценивать сложность связей между Испанией и Италией, а также диапазон и степень участия отдельных городов и регионов в итало-испанском мире. Кроме того, долгое время не существовало сколь бы то ни было четкой итальянской альтернативы.

В XVII веке единственной альтернативой правлению Испании было сближение с Францией. Никакого проекта итальянской нации пока не было. Однако за рубежом уже сложилось более или менее цельное представление об Италии, как, скажем, и о Германии, также поделенной на множество территорий.

В начале XVIII столетия в британских войсках называли принца Евгения Савойского не иначе как «старина принц итальянский».

Внутри Италии общая идентичность постепенно выкристаллизовывалась, особенно в среде людей образованных. Однако в Италии еще не было аналогов таких федеральных немецких институтов, как рейхстаг, императорские суды, и региональных учреждений, занимающихся набором войск для имперской армии.

[ZHAN]

Ни одно правительство не вызывало столько страха и одновременно столько ненависти, сколько австрийская власть у жителей Ломбардии, ибо они подвергались таким притеснениям, какие едва могли стерпеть. И ни при каких прошлых правителях [даже испанцах] не было им так худо. Предложи кто им помощь, они бы с удовольствием отделались от императора Карла VI, но на его стороне был аргумент в лице тридцати тысяч солдат.

Джон Миллз, британец, посетивший Италию в 1726 году, об управлении страной

Первая половина XVIII века стала для Италии порой войн. B ходе этих войн расклад сил на полуострове постоянно менялся. Период важен для понимания процессов, приведших в итоге страну к объединению.

Итак, в 1701 году французские войска попытались не позволить Австрии захватить Милан. Император Леопольд I (пр. 1658–1705) готовился принять владения испанских Габсбургов, и поэтому владения в Италии – особенно Милан – были главной целью австрийских Габсбургов. В 1701 был создан Великий альянс, в который вошли Австрия, Франция, Англия и Нидерланды. Их целью была передача испанских территорий в Италии Леопольду. Противостоял им Людовик XIV, который считал, что все испанское наследство должно достаться его второму внуку – Филиппу Анжуйскому (Филиппу V Испанскому). Францию поддержали Виктор Амадей II, герцог Савойи – Пьемонта, испанская Ломбардия и происпанская Генуя. Договор, подписанный Виктором Амадеем, истекал в последний день 1703 года. Хитрый дипломат был всегда готов переметнуться на другую сторону. Так произошло и в этот раз, когда Англия и Нидерланды пообещали ему денежные ссуды, а также часть герцогства Миланского.

Итак, Италия готовилась к новой перекройке. Желая заполучить поддержку Максимилиана II, курфюрста Баварского (пр. 1679–1726), австрийцы в 1702 году пообещали ему Неаполь и Сицилию, но он хотел герцогство Миланское. Его же он требовал и в 1704 году у Людовика XIV, с которым вступил в союз.

Война должна была уладить все вопросы. В 1706 году осадившая Турин французская армия была разгромлена армией Австрии и Пьемонта, которой командовали Евгений и Виктор Амадей. Эта важная победа не станет для Пьемонтского дома последней. Французам тогда пришлось уйти из Италии. В 1707 году австрийцы захватили Неаполь, а в 1708-м – Сардинию (заручившись поддержкой британского флота).

В тайных переговорах, которые велись в ходе войны, важнейшую роль играло герцогство Миланское. Италия тех времен стала ареной не только для военных, но и для дипломатических сражений. В 1711 году французы, желавшие склонить на свою сторону Виктора Амадея, пообещали ему герцогство Миланское и титул «короля Ломбардии», а курфюрсту Максимилиану должны были вернуть Баварию и отдать Сицилию или Сардинию. Однако Виктор Амадей потребовал в том числе и владения в Альпах, чего французы обещать не могли, поскольку область Дофине в таком случае становилась бы уязвимой.

В действительности же, согласно Утрехтскому миру 1713 года, всю испанскую Италию получил император Карл VI (пр. 1711–1740), эрцгерцог Австрии. Одна лишь Сицилия отошла Виктору Амадею, и Савойский дом смог именоваться королевским. Впоследствии это сыграло важную роль для объединения Италии.

Виктор Амадей приходился «кузеном» английской королеве Анне (пр. 1707–1714), поскольку его жена Анна-Мария Орлеанская была дочерью ее тетки Генриетты. Она конечно же была рада, что Виктор Амадей получил титул короля, а британское правительство было заинтересовано в том, чтобы Сицилией владел их союзник. Согласно Утрехтскому миру, также сдвинулась и альпийская граница владений Виктора Амадея – правда, не настолько, насколько ему хотелось бы.

Мантуя стала владением Габсбургов: дело в том, что герцог объединился с Бурбонами, за что был признан предателем и лишен государства и титула. Ему пришлось бежать в Падую, где он и скончался.

Карл VI не хотел уступать Сицилию, но все-таки принял предложенные условия в 1714 году. Филипп V Испанский (пр. 1700–1724), однако, с Карлом никаких договоров не подписывал, а его второй брак в 1714 году с Изабеллой Фарнезе, племянницей бездетного герцога Пармского, означал, что итальянские территории продолжают его интересовать.

Конфликты возобновились в 1717 году, когда Испании удалось захватить Сардинию. Лишь четыре года прошло после подписания Утрехтского мира, и уже в 1718 году Испания также вторглась и на Сицилию.

Боевые действия велись в Италии в периоды с 1717 по 1720-й, с 1733 по 1735-й и с 1741 по 1748 год. Австрия и Испания постоянно на что-то претендовали, в то время как небольшие государства, к примеру Венеция, чувствовали себя прекрасно, поскольку ни в какой перекройке территорий не нуждались.

Распри могущественных держав вспыхнули с новой силой, когда в 1731 и 1737 годах оборвались династии Фарнезе и Медичи, правившие в Парме и Тоскане соответственно. Филипп V намеревался отдать оба герцогства своему старшему сыну от Изабеллы Фарнезе дону Карлосу, родившемуся в 1716 году. Карл VI, в свою очередь, воспринимал эти территории не иначе как имперские владения.

[ZHAN]

Губительными были не только военные конфликты. Много жизней – особенно детских – унесла черная оспа. Наиболее сильные вспышки случились в Милане в 1707 и 1719 годах, а также в Вероне в 1726 году. А к середине века эпидемия захлестнула весь полуостров. Оспа косила всех без оглядки на звания и титулы. В 1777-м от болезни скончался брат Фердинанда IV Неаполитанского, и король поспешил привить своих детей.

Бороться с болезнью было трудно. Прививание принималось далеко не всеми, поскольку расценивалось как вмешательство в Божий Промысел. Британский путешественник преподобный Нортон Николлз писал в 1772 году, находясь в Риме:

«Оспа разошлась здесь подобно чуме, сея хаос и смерть. К прививкам многие относятся с предубеждением и полагают, что даже после прививания можно заболеть, но уже более неестественной формой недуга».

Вполне возможно, что распространение прививок после 1714 года стало и причиной распространения болезни, поскольку привитые люди не были изолированы. Победить оспу удалось только с изобретением современных методов вакцинации, которые появились лишь в XIX веке.

Вооруженные конфликты и дипломатические хитросплетения в равной мере выливались в постоянную передачу контроля над итальянскими территориями из одних рук в другие, при этом население оставалось в стороне от судьбоносных решений. Каждый местный правитель пытался использовать противостояния великих держав в собственных интересах, но успехов они добивались редко.

В 1710 году Козимо III Тосканский искал поддержки для восстановления республиканского правительства, однако затем сделал своей наследницей дочь. В 1713 году сенат Флоренции и Совет двухсот признали ее законной наследницей, однако гарантий со стороны иноземных держав герцог добиться не смог. В 1714 году император Карл VI отверг претензии Козимо, и тосканский герцог в 1716 году выбрал в преемники своей дочери семью д’Эсте, правившую Моденой, имея намерение таким образом создать государство, сравнимое с Савойей – Пьемонтом. Однако Карл не одобрил и этот проект.

Пожелания других итальянских правителей также в расчет не принимались. Карл VI не признал за Виктором Амадеем II титул короля Сицилии, отказался гарантировать целостность его владений, а в 1716 году послал войска в городок Нови в Генуэзской республике для решения пограничного спора. Император смог это сделать потому, что уже контролировал Милан, Мантую и Неаполь.

Пространства для маневра почти не было, и в 1720 году Виктору Амадею пришлось обменять Сицилию на куда менее богатую Сардинию, которую он принял как часть мирного урегулирования по окончании войны с Испанией, начавшейся с момента вторжения испанцев на Сардинию. Этот обмен был очень важен в долгосрочной перспективе, поскольку Савойя – Пьемонт оказалось привязанным к территории, которая ни на что не влияла. Сицилия же, как показал пример Гогенштауфенов в конце XII–XIII веке, будучи более богатым и населенным краем, исторически находилась под чрезмерно пристальным вниманием. Возможно, обмен стал судьбоносным для Савойи – Пьемонта и для будущего Рисорджименто, а значит, и для истории всей Италии. Сардиния станет важным связующим звеном между севером, на котором национально-освободительное движение начнется, и югом, который сначала будет воспринимать его как захват.

Обмен Сицилии на Сардинию удовлетворил желание Карла VI объединить Сицилию с Неаполитанским королевством. Впрочем, помимо Виктора Амадея были другие правители, которые не хотели уступать Сицилию императору Карлу. В конце концов остров достался ему при поддержке Франции и Великобритании. Однако английский король Георг I (пр. 1714–1727) решил не продолжать антиавстрийскую политику министров королевы Анны, а после смерти Людовика XIV в 1715 году Виктор Амадей горько сетовал, что французы больше не в силах приструнить австрийцев в Италии.

Все карты спутало неожиданное вторжение испанцев на Сицилию в 1718 году. Нового короля сицилийцы не поддержали, и вскоре почти весь остров стал испанским. 20 000 испанских солдат высадились в Палермо, притом что у Виктора Амадея было только 10 000 солдат, да и то разбросанных по всему острову. И помешать испанцам мог не герцог Савойский, а действия, предпринятые другими державами, которые следили за соблюдением Утрехтского договора. В 1718 году британский флот разбил флот испанцев у мыса Пассаро. Тем временем Карл VI подписал новый договор с Великобританией и Францией об обмене Сицилии на Сардинию, а также о получении доном Карлосом Пармы и Тосканы в случае вымирания правящих там династий.

Порой в геополитических делах принимало участие и местное население. В Неаполе большинство лояльно относилось к правлению испанцев, и новый король Филипп V был в целом хорошо принят обществом, несмотря на то что в 1701 году была попытка переворота в пользу австрийцев. Однако, когда в 1707 году австрийские войска вошли в Неаполитанское королевство, сопротивления они почти не встретили. Приоритетом для неаполитанских дворян был не тот или иной иноземный монарх, а автономия (относительная) и безопасность. О полной независимости никто и не помышлял, поэтому ее перспектива в 1734 году стала большой неожиданностью. Долгие годы местное правительство надеялось лишь на то, что угнетение не будет слишком жестким.

Карл VI не слишком хотел, чтобы дон Карлос обосновался в Италии. В итоге в 1729 году Испания за спиной Австрии заключила с Великобританией и Францией Севильский договор, согласно которому две державы обязывались поддерживать испанские гарнизоны в Парме и Тоскане. Может показаться удивительным, что такой, казалось бы, незначительный вопрос играл столь важную роль в европейской политике, но для Испании, не имевшей возможности надеяться на международные гарантии, эти территории были единственным надежным оплотом, который бы обеспечил правопреемство Карла, сына Филиппа V Испанского. Однако вся Европа рассматривала эти притязания Испании как первый шаг к захвату всей Италии.

В рамках англо-австрийского мирного соглашения, подписанного в марте 1713 года, Австрия все-таки согласилась признать испанские гарнизоны. Англо-испанский флот сопроводил испанские войска до Ливорно, а затем туда же проследовал сам дон Карлос. В январе умер Антонио, герцог Пармский. Беременность его вдовы оказалась не более чем слухом, и Парма получила нового герцога – Карла I.

Гегемонии Австрии в Европе пыталась противостоять Франция, и в 1733-м она объединила силы с Испанией для нападения. К двум державам присоединился и наследник Виктора Амадея Карл Эммануил III, занявший трон Сардинского королевства и получивший титул герцога Савойского после отречения своего отца, женившегося на своей любовнице Анне Каналис. В 1731 году под ее влиянием Виктор Амадей попытался вернуть себе трон, но был арестован, а Анну сначала заточили в крепость, где держали арестованных проституток, а потом отправили в монастырь.

Италия создавала Австрии все больше трудностей, в том числе потому, что не удалось разрешить территориальный спор с Карлом Эммануилом по поводу приграничного региона Ланге, а также уладить с доном Карлосом вопрос о присутствии испанских войск в Италии. Для общества, в котором чины, звание и признание становятся важнейшими показателями статуса и власти, подобного рода проблемы были существенными. Да и было ясно, что Филипп V и его супруга были серьезно настроены на то, чтобы вернуть Италию под испанский контроль.

В соответствии с Туринским договором, который Карл Эммануил III подписал в 1733 году, Неаполь и Сицилия отходили дону Карлосу, а сам герцог Савойский получал Ломбардию. Той зимой объединенные войска Франции и Сардинии с легкостью вошли в Миланское герцогство. Следующим летом дон Карлос захватил Неаполь, а затем австрийские войска были разбиты при Битонто.

Вся эта военная кампания стала одной из самых решительных в XVIII столетии, закончившись недолгим объединением Италии под властью Бурбонов. Филипп V отдал Неаполь и Сицилию своему сыну дону Карлосу, который провозгласил себя правителем Неаполитанского королевства. Хотя Ломбардией уже правил Карл Эммануил (согласно Туринскому договору), присматриваясь при этом к Мантуе, Филипп также претендовал на эти владения. Его супруга хотела, чтобы ее сыновья унаследовали герцогство Пармское, Тоскану, Неаполь и Сицилию. Несмотря на кажущуюся непомерность этих амбиций, за ними стояло желание объединить те территории, которые в течение многих столетий определяли траектории дипломатии в Италии.

Надежды Австрии вернуть себе север Италии в 1734 году были разрушены в Парме и Гвасталле, а в 1735 году им пришлось защищать опоясанную тремя озерами Мантую от совместных испано-сардинских войск. Австрия попыталась призвать на помощь британский флот, но тщетно. Решительное же намерение Франции уговорить своих союзников на заключение сепаратного мира с Австрией поддерживалось готовностью найти компромисс в отношении Италии.

Компромиссы были важной частью мирных договоров той поры, но тот, что был заключен в 1738 году, был во многом обусловлен слабостью Сардинии и неспособностью Испании за нее бороться. После этого договора дон Карлос, ставший Карлом VII Неаполитанским, остался с Неаполем, Сицилией и испанскими городами-крепостями, а Парма отошла императору Карлу VI. Тоскану заполучил Франциск III, герцог Лотарингский, который при этом отдал Лотарингию Станиславу Лещинскому, тестю короля Франции Людовика XV. Итальянские территории вновь стали разменной монетой в политических играх великих держав.

В 1737 году умер бездетный Джан Гастоне Медичи, и Тоскана перешла к Франциску Лотарингскому, который к тому времени женился на Марии Терезии, наследнице Карла VI. Карлу Эммануилу пришлось вернуть Ломбардию Австрии, однако не целиком. За ним осталась стратегически важная Новара.

В 1740 году, после смерти Карла VI, разразилась Война за австрийское наследство. Не имея сыновей, император хотел завещать все Марии Терезии, своей старшей дочери, но для глав других европейских держав эта ситуация стала поводом для выдвижения своих претензий. В Италии Бурбоны были немного приостановлены британским флотом: отряд под командованием адмирала Мартина внезапно появился в Неаполе и потребовал отказа короля от военных действий в Северной Италии. Под угрозой немедленной бомбардировки король Карл VII, которому английский адмирал дал всего один час на размышление, вынужден был согласиться на отзыв войск и дальнейший нейтралитет.

Карл Эммануил поначалу тоже занимал нейтральные позиции, но в 1742 году был вынужден вступить в войну, потому что испанские войска вошли в долину реки По.

Великобритания давила на Марию Терезию, которой пришлось пообещать им Пьяченцу и часть Ломбардии (Вормский договор 1743 года), за что британцы оказывали финансовую помощь, а также поддержку на море Карлу Эммануилу. Герцог Савойский, в свою очередь, решил заполучить часть Ломбардии, заключив союз с Австрией и Великобританией. Месяц спустя Франция взяла на себя обязательство помочь в деле передачи Милана, Пармы и Пьяченцы второму сыну Филиппа V от Елизаветы Фарнезе, дону Филиппу.

В 1743 году испанские войска оккупировали савойские территории Карла Эммануила и удерживали их до конца войны, однако попытки Бурбонов продвинуться дальше через Альпы потерпели неудачу. Война в Италии шла полным ходом. Склонив на свою сторону Геную в 1745 году, Бурбоны разгромили Карла Эммануила под Бассиньяной, до конца года захватили Асти, Казале и Милан, а затем в канун Рождества заключили с ним перемирие.

Стремясь изгнать австрийцев из Италии, французский министр иностранных дел Рене Луи д’Аржансон предложил Карлу Эммануилу стать королем Ломбардии и главой итальянской федерации. Д’Аржансон считал, что итальянские правители стремятся освободиться от тиранической власти Австрии и что Бурбоны должны этим воспользоваться, а Филипп V был уверен, что Лига невозможна, так как создание ее потребует слишком много времени и вооруженной поддержки Бурбонов, и для такого проекта нужно несколько равных государств, но Савойя – Пьемонт никогда не согласится на «республику равных». Эти аргументы интересны с исторической точки зрения, потому что в конечном итоге именно Франция и Савойя – Пьемонт привели Италию к объединению.

В свое время Эммануил Филиберт перенес столицу из Шамбери в Турин, потому что соседство сильной Франции препятствовало любым попыткам увеличить власть Савойского дома, желанной целью которого было восстановление Бургундского герцогства. Политика экспансии в Италии не была успешной до Виктора Амадея, который как-то сказал своему сыну и наследнику, Карлу Эммануилу III, что «Италия похожа на артишок, ее надо есть лист за листом». Филипп V все прекрасно понимал, недаром его первая жена была дочерью Виктора Амадея, и он также с недоверием относился к тесной связи Савойского дома с Великобританией.

Так или иначе, Карл Эммануил не поддержал план д’Аржансона, что привело в 1746 году к австрийскому захвату Асти, Казале и Милана и к австро-сардинской победе под Пьяченцей – еще одному из важнейших сражений столетия, о котором сейчас почти не помнят. Однако австрийцы так и не смогли изгнать Карла VII из Неаполя. Более того, в 1746 году им самим пришлось уйти из Генуи под натиском народного восстания и вернуть город уже так и не удалось. Этот мятеж породил целое партизанское движение среди местных крестьян и рабочих. Даже священники учились держать оружие в руках, а женщины помогали в строительстве фортификационных сооружений. Пыл, проявленный в ходе этого восстания, также незаслуженно забыт историками, поскольку его конечно же затмило начавшееся веком позже Рисорджименто. В целом история Генуи малоизвестна за пределами Италии.

Роль британцев в этой войне в основном сводилась к маневрам военно-морского флота. В 1742 и 1743 годах они с переменным успехом обороняли Ниццу, бывшую на тот момент частью владений Карла Эммануила, а в 1744 году снабжали австрийскую армию, действующую к югу от Рима, а также помешали Франции и Испании отправить войска в Италию морским путем. В 1746 году британский флот помог австрийцам и сардинцам завоевать Геную и вернуть Ниццу. Английские военные корабли также перевозили сардинские войска для поддержки корсиканского восстания против генуэзского владычества и, когда Генуя восстала, помогали в блокаде.

Несмотря на сопротивление Австрии, Карл Эммануил, в соответствии со Вторым Ахенским мирным договором (1748), получил земли, которые ранее уступил при заключении договора в Вормсе (кроме Пьяченцы), в то время как дон Филипп получил Парму, Пьяченцу и Гвасталлу. Таким образом, в Италии была создана новая область и новая династия Бурбонов, хотя и не такая влиятельная, как в Неаполе и на Сицилии.

Как показал пример Генуи в 1746–1748 годах, итальянцев действительно волновали политические игры великих держав. Часто реакцией на это был местный патриотизм. На Сицилии и в Неаполе не поддерживали ни Австрию, ни Савойю – Пьемонт. При этом существовала близость с Испанией, особенно с ее культурой. Мир могущественных святых-покровителей и народного благочестия продолжал существовать в Испании и Южной Италии, но витало в воздухе и предвкушение будущих перемен.

[ZHAN]

Британские путешественники тех времен были не в восторге от итальянских методов управления и, в частности, от отдельных правителей. Так, Ричард Крид описал Франческо, герцога Пармского (пр. 1678–1727), как

«крайне важного господина. Все его подчиненные для него наподобие рабов, которые платят по всякому его требованию».

А вот как он изобразил герцога Мантуи:

Фердинандо Карло Гонзага [пр. 1665–1707] – человек очень простой. Каждый день он ездит по городу в легкой коляске с одним лакеем; ему около пятидесяти лет, но он сохранил приятную наружность. У него имеется не менее восьмидесяти дам, которых он содержит; они исполняют ему оперы; все они красивы, и все поют или танцуют; у него в городе около 70 детей; но никого нет от герцогини; взимает и собирает деньги он, когда пожелает; тратит все на себя, потому что у него нет наследников.

А Уильям Милдмэй писал о Джованни Гастоне (пр. 1723–1737), последнем герцоге Тосканы из рода Медичи, как о человеке, любившем наблюдать за половыми сношениями, особенно между мужчинами, в то время как сам был немощен из-за пьянства.

Экономика имела большее значение для населения, но определить общие тенденции не так-то просто. Население, безусловно, росло, причем существенно по сравнению с XVII веком, а это и открывало новые возможности, и создавало новые трудности. В то время как население Венеции в течение столетия оставалось неизменным (около 137 000 человек), население Турина выросло от 44 000 до 92 000, Сицилии – от 1 до 1,5 миллиона человек. Население Неаполитанского королевства удвоилось и превысило 5 миллионов человек, а население Италии в целом выросло от 13 до 17 миллионов человек.

Относительный экономический спад наиболее заметно проявился в проникновении в Средиземноморье иностранных товаров и торговцев (преимущественно английских и голландских), которые извлекли выгоду из присвоения тосканскому Ливорно в 1675 году статуса свободного порта. Англичане, уже в течение долгого времени выступавшие в качестве брокеров в Венеции, ударили по ее перевалочной торговле с турками.

При этом исследования, посвященные состоянию Ломбардии и Венето в XVII веке, а также венецианской торговле, промышленности и сельскому хозяйству в XVIII веке, выявили значительную экономическую жизнеспособность, приспосабливаемость и тенденции роста. Как всегда, сыграли роль определенные обстоятельства. Так, в Ломбардии, плодородном сельскохозяйственном регионе, с 1730-х годов стало развиваться выращивание риса, и связано это было, с одной стороны, с практикой аренды земель, а с другой – с тем, что у региона хватало средств для обеспечения необходимой ирригации. Во второй половине XVIII столетия в сфере сельского хозяйства Ломбардия опережала всех: экспортировались рис, шелк, сыры и сливочное масло, хотя ирригация для рисоводства требовала соответствующей обеспеченности водой. В Венето же развивалось выращивание маиса. Апулия и Калабрия экспортировали оливковое масло. Большие доходы приносило виноделие, которым в XVIII веке начали заниматься и во Фриули.

Однако о перспективах развития говорить не приходилось, ведь использовались только традиционные методы, экстенсивное возделывание, а новые технологии до Италии не доходили. Лишь в Ломбардии комплексное хозяйство приносило плоды: скот давал навоз (которым удобряли земли) и молоко. Новый корнеплод – картофель – интереса не вызывал. Старые проблемы – суровые географические условия, смытая почва, нехватка воды, трудности в обеспечении коммуникации – никуда не делись.

В Англии и Нидерландах, к примеру, все складывалось с точностью наоборот. В Тоскане вскопать почву плугом было практически невозможно – приходилось использовать лопаты. В тосканском городке Альтопашо в период с 1700 по 1749 год средний возраст замужества вырос от 21,5 до 24,17 лет, а число детей на супружескую пару уменьшилось. Связано это было, по всей вероятности, с уменьшением доходов, вызванным падением цен на пшеницу.

Голод увеличивал смертность среди населения. Так, в 1709 году в Бари, Флоренции и Палермо, а в 1764 – м в Неаполитанском королевстве этот показатель резко возрос. В 1769 году Фердинандо Галиани (1728–1787) выступил с резкой критикой свободной торговли зерном, из-за которой, как он верно указывал, города обогащались за счет деревень. Голод, безусловно, высветил недееспособность систем социального и продовольственного обеспечения. К тому же голод 1764–1768 годов, скорее всего, стал одной из причин эпидемии лихорадки, ударившей по Центральной Италии в 1767 году. В 1773 году в Палермо и в 1790 году во Флоренции голод привел к мятежам. Плохие урожаи отрицательно сказывались на экономике в целом. Рост населения Италии второй половины столетия поставил проблему обеспечения зерном особенно остро.

Перед лицом всех этих бедствий люди обратились к Церкви. Папа Климент XIII (1758–1769) решил бороться с голодом массовыми молебнами и ритуалами. В 1765 году во Флоренции всеобщая молитва должна была продолжаться до тех пор, пока не вернется хорошая погода. Нечто подобное было организовано и в Милане в 1765 и 1766 годах. В апреле 1769 года в Террачина для улучшения погоды к пастве был вынесен чудотворный образ Богородицы, а в 1755 году в Венето для этих же целей для всеобщего поклонения была вынесена ее статуя.

Основной причиной роста производительности было увеличение площадей возделываемых земель, начатое в середине XVIII века. Хотя во второй половине столетия торговое земледелие было распространено уже по всей Италии, натуральное хозяйство все еще продолжало существовать. На юге Италии таким образом выращивалось зерно, которое сбывалось на местных рынках. На росте цен на зерно паразитировала аристократия, покрывая городские расходы сельскими деньгами. Дипломат и ученый Доменико Караччоло, вице-король Сицилии с 1781 по 1786 год, в жалком состоянии сельского хозяйства винил именно местную аристократию. Новые технологии и способы ведения хозяйства принимались в Италии – особенно на юге – с большой неохотой.

Неспособность сравниться с Англией, Каталонией и Нидерландами в развитии более производительной аграрной экономики не была вызвана недостатком усилий. Француз Гийом дю Тийо, талантливый министр герцогства Пармского, в 1760-х годах поощрял выращивание конопли, льна, эспарцета, картофеля, шелковицы и виноградной лозы, а также развитие животноводства и выделял средства для опубликования работ по пчеловодству. В 1780-х годах калабрийский аристократ Доменико Гримальди потребовал государственной ссуды на приобретение новых прессов для производства оливкового масла и предложил королю назначить инструкторов для поездок по сельской местности с целью обучения их использованию. Однако воплощать в жизнь новые идеи было непросто. Мелкие землевладельцы интереса не проявляли, отчасти из-за отсутствия семейной преемственности, как в Каталонии и отчасти Нидерландах. Еще одной альтернативой была распространенная в Англии практика регулярного возобновления договоров аренды.

Однако аристократия процветала. Правительства получали свои доходы от налогообложения сельских провинций, но мало что делали для повышения этого дохода. В более общем плане наблюдалось отсутствие желания что-то менять среди представителей всех социальных групп.

В качестве примера изменений можно было отметить умеренное расширение внутреннего производства в сельской местности, при этом производство шелка и шерсти оставалось основной отраслью промышленности на большей части территории страны. Если же говорить о более общих изменениях, то, например, генуэзские купцы начали строить мануфактуры по производству бархата, создав рабочие места жителям сельской местности и, в частности, женщинам.

Появились протофабрики. В городе Комо в Ломбардии в 1769 году было 25 предприятий по производству шерстяных изделий с общим количеством рабочих 180 человек, 155 предприятий по производству других тканей, на которых трудилось около 2000 человек, четыре красильных цеха (78 человек), три кожевенных цеха (80 человек), четыре мыловарни (23 человека), 2 шляпные мастерские (12 человек), 20 ткацких станков для хлопчатобумажных изделий и 120 ткацких станков для вязания чулок. В соседнем Локко в 1774 году на шелкопрядении работали 500 женщин, а в том же году в городе Белладжо на озере Комо было шесть мыловарен и работало семь ткацких станков для трикотажа. В Верхнем Венето некоторые секторы текстильной промышленности перешли от ручного труда к более централизованному механизированному производству на мануфактурах.

Однако большая часть итальянской промышленности столкнулась со слабостью внутреннего рынка, нехваткой капитала, плохими коммуникациями, активной иностранной конкуренцией и отсталостью технологий. В Ломбардии в 1767 году только 1,5 % населения составляли рабочие, что намного ниже, чем в Англии, хотя о точных данных говорить не приходится. Наряду с промышленным развитием в одних областях произошла деиндустриализация в других, например в Болонье.

[ZHAN]

В 1729 году английский дипломат лорд Джон Херви написал об Италии следующие строки:

По всей Италии, увы,
Царят гордыня и нужда,
Да суеверие молвы,
Распад, унынье и вражда.
Тираны сеют разоренье,
Страна богата, люди же бедны,
Пустуют города, не вспахана земля,
В заплатках платье, животы пусты.
Дворян величие убого:
Дворцы у них роскошны, но
Казна пуста, зато гордыни много.
Искусства многие забыты,
И не исправишь, что разбито.
Святых же много – рождены нуждою:
Когда работы нет – чего бы не молиться,
А нет еды – чего бы не поститься!

[ZHAN]

К 80-м годам уже начали ощущаться перемены. Коммуникации улучшились, хотя в целом и оставались на низком уровне.

В 1748 году более пятисот рабочих были заняты на строительстве новой дороги из Болоньи во Флоренцию, которая, как надеялись, поспособствует развитию торговли между Ломбардией и Тосканой.

В 1770-х годах строительством дорог занялось неаполитанское правительство.

На севере, в южной части Альп, в 1780-х годах появился первый перевал для колесного транспорта – Кол-ди-Тенда. Теперь добраться из Пьемонта в Ниццу стало значительно проще. Строили его семнадцать лет.

Тем не менее рельеф местности на большей части Италии продолжал создавать серьезные препятствия для дорожного и речного сообщения, и так продолжалось вплоть до 1960-х годов, когда начали строиться автомагистрали с применением смелых инженерных решений. Из-за гористого рельефа потребность в тягловых животных была высока, а скорость ограниченна. Дороги были скверными, путешествия – долгими и непредсказуемыми.

Критически настроенный британский мемуарист писал в 1772 году:

Дорога от Неаполя вплоть до Барлетты достаточно хороша, ввиду чего простым людям велено пользоваться дорогой из Неаполя на Рим, направляясь на свадьбу Его Величества; короли в здешней местности – не народные короли, но народы зато полностью принадлежат королю.

На юге дороги были настолько плохи, что перевозить оливковое масло было проще по морю. В 1766 году правительство Тосканы посчитало, что перемещение товаров по суше из Пеши в Альтопашио стоит столько же, сколько и по морскому маршруту из Альтопашио в Ливорно, который в шесть раз длиннее. Несмотря на то что в 1777 году рядом с Миланом на реке Адда был открыт канал Навильо Мартезана, в Северной Италии не произошло значительного расширения системы каналов. Исключением стали венецианские владения, где с XV века до присоединения к Австрии в 1790-х годах сеть каналов была встроена в речную систему. Большая часть Италии для рытья каналов была непригодна.

[ZHAN]

Интеллектуальная жизнь в тот период была, но многое зависело от конкретных интеллектуальных традиций и политических и культурных обстоятельств. Центрами Просвещения были Неаполь, Милан, Тоскана, а в конце XVIII века к ним присоединились Модена и Парма.
Меньший интерес к новым интеллектуальным идеям проявляли в Папской области, Генуе, Тоскане (при последних Медичи) и Савойе – Пьемонте.

В 1737 году папа Климент XII (1730–1740) пытался помешать возведению усыпальницы для Галилея во флорентийской церкви Санта-Кроче.

В 1759 году Климент XIII (1758–1769) осудил деятельность французских энциклопедистов.

Выдающейся фигурой того времени был Джамбаттиста Вико (1668–1744), профессор риторики в Неаполитанском университете, который в своем труде Scienza Nuova («Новая наука», 1725) описал историческую эволюцию человеческих обществ. Он до сих пор считается основоположником современного понимания истории как научной дисциплины.

Занятия наукой порождали как рациональные, так и самые невероятные теории.

Профессор медицины Болонского университета Марчелло Мальпиги (1628–1694), известный как создатель микроскопической анатомии, считал, что все люди изначально были белыми, но грешники стали черными.

Бернард Альбинус (1697–1770) в 1737 году заявил, что у негров черная желчь.

Священник и натуралист Ладзаро Спалланцани (1729–1799) в 1760 году опроверг экспериментальные доказательства теории спонтанного зарождения, то есть идеи о том, что неживая материя может ожить. Он продолжал исследования графа Франческо Реди, который подтвердил эти предположения на примере рождения мух из гниющего мяса. Спалланцани доказал, что бактерии не могут развиваться спонтанно и, таким образом, спонтанное зарождение вообще невозможно. Он также изучал кровообращение, деятельность сердца и пищеварение.

В Неаполе Раймондо де Сангро, князь Сан-Северо, экспериментировал с бальзамированием и изучал человеческое тело. Результаты его изысканий отражены в удивительно реалистичных скульптурах, которые находятся в капелле Сан-Северо.

Джузеппе Луиджи (более известный как Жозеф Луи) Лагранж, родившийся в Турине в 1736 году, стал важной фигурой в истории математики.

Были и более ценные теории, но не всегда легко применимые на практике.

В 1776 году Марсилио Ландриани (1751–1815), чиновник из Ломбардии, предложивший практику эвдиометрии (изучение качества воздуха), был назначен на кафедру физики в Милане, и его исследование было признано полезным для изучения общественного здравоохранения. На практике же в то время измерить какие-либо свойства воздуха было невозможно. Тогда еще не догадывались о взаимосвязи между санитарным состоянием воздуха и его пригодностью для дыхания, которую можно было проверить, оценив количество кислорода в образцах. В результате от эвдиометрии отказались.

Благодаря научным изданиям венецианца, графа Франческо Альгаротти (1712–1764), в Италии распространились идеи сэра Исаака Ньютона. Позже итальянцы всерьез займутся исследованием электрических явлений.

В 1791 году Луиджи Гальвани (1737–1798) опубликовал результаты экспериментов, которые начались с его наблюдений за воздействием электричества на мышцы лягушачьей лапки в 1780 году. Он выдвинул теорию «животного электричества», в соответствии с которой электричество становится неотъемлемой частью тканей животных. Эта теория была отвергнута Алессандро Вольта (1745–1827), бывшим профессором физики в Университете Павии с 1779 года, изобретателем первого в мире химического источника тока и сухого элемента батареи.

Государства же по-разному относились к необходимости политических реформ. Папская область была наиболее отсталой: население было неграмотным, повсюду бродили безработные попрошайки, и подобная картина сохранялась вплоть до XIX века. Однако совсем по-иному все обстояло, например, в Ломбардии, Парме и Тоскане. При этом в Парме в 1771 году был отстранен от государственной службы Тийо, что отчасти объяснялось противодействием реформам.

В 1771 году Уильям, 2-й граф Шелберн, отметил, что

«образованные люди от города к городу передают вас на попечение, как раньше от монастыря к монастырю».

Обычно интеллектуальная элита собиралась в «академиях», своего рода культурных клубах, где обсуждались самые разные вопросы.

В тот период зародилась археология: так, в Тоскане крупнейшим специалистом считался Джованни Лами.

В политике самой передовой группой были все причастные к миланской газете Il Caffe. Это были граф Пьетро Верри, его младший брат Алессандро, а также маркиз Чезаре Беккариа, автор знаменитого памфлета, осуждающего пытки и смертную казнь, приведшего в итоге к упразднению того и другого великим герцогом Леопольдом Тосканским, повлиявшего, как говорят, и на американских «отцов-основателей».

Среди литературных деятелей следует назвать Лоренцо да Понте (1749–1838) и Пьетро Метастазио (1698–1782), который писал оперные либретто, в то время как венецианский адвокат Карло Гольдони стал знаменит как автор популярных комедий, а пьемонтский граф Витторио Альфьери возродил на сцене стиль классической трагедии.

Во многих работах по истории Италии реформы описаны как процесс сугубо светский, хотя многое определялось различными переменами внутри института Церкви. Ситуация варьировалась от государства к государству, но главным вопросом было, как правило, стремление правительства избежать вмешательства Церкви в свои дела и ограничить ее влияние. Правительства хотели, чтобы Церковь управляла вопросами совести, а остальным должны заниматься государственные лица, которые были католиками. Это в свое время привело к конфликту между Венецией и Римом в 1611 году.

В XVIII же веке произошло первое столкновение между Турином и Римом по поводу Сицилии. Это называлось юрисдикционализмом, то есть четким размежеванием юрисдикций Церкви и государства, и первым его поборником был Пьетро Джанноне, неаполитанский юрист, который в 1727 году описал историю развития гражданского законодательства в Неаполе. Работа эта вошла в свод запрещенных книг, поскольку в ней утверждалось, что церковные суды пользуются чрезмерной властью, никак не основанной на законе. Эти идеи, не будучи принятыми официально, приветствовались почти всеми итальянскими правителями.

Оставил заметный след в истории культуры и Лудовико Антонио Муратори (1672–1750), а также его ученики. В своем труде Della Regolata Divozione dei Cristiani («Об организованном благочестии христиан», 1747) он призывал к упрощению обрядов, критиковал папство и барочную набожность, а также ратовал за всеобщее образование. В юности он был простым пастухом, но с раннего возраста выделялся умом и талантом, поступил в школу, потом стал священником и библиотекарем герцога Модены. Написал историю Италии от падения Римской империи до 1749 года. Его мысли были созвучны идеям так называемых дзеланти, группы кардиналов, выступавших против светского влияния на Церковь.

В 1760-х годах разделяемые выступающими против папских притязаний правителями и министрами идеи реформ распространились по Неаполю и Парме. Кроме того, реформистские епископы и священники имели влияние в Ломбардии в 1770-х и 1780-х годах, когда правительство ограничило права папства и монастырей, упразднило товарищества и церковные суды, а также постановило, что в будущем все приходские священники должны учиться в семинарии Павии, реорганизованной в соответствии с реформистскими идеями.

Император Иосиф II (пр. 1765–1790), владевший Миланом, в 1784 году лично вручил золотые медали ведущим реформаторам. В Тоскане брат Иосифа, великий герцог Леопольд, поддерживал реформы Сципионе де Риччи, епископа Пистойи и Прато, отчасти потому, что видел в этом способ усилить государственную власть сравнимо с властью Церкви. Тем не менее попытка упростить литургическую практику, реорганизовать Церковь, чтобы увеличить власть приходских священников и ослабить монашество, привела в 1787 году к оппозиции со стороны большинства тосканских епископов и к беспорядкам в Прато. Леопольд был вынужден отступить.

Многие монашеские ордена – в частности, францисканцы и доминиканцы – выступали за упразднение иезуитов, долгое время считавшихся агентами папства. В 1764 году орден иезуитов был ликвидирован во Франции, в 1767 году – в Испании и Неаполе, а в 1768 году – в Парме.

Климент XIII (1758–1769) пытался защитить иезуитов, но его преемник, Климент XIV (1769–1774), был буквально затравлен Бурбонами, которые взяли под контроль папские анклавы в Авиньоне во Франции и в Беневенто в Неаполитанском королевстве и окончательно упразднили орден в 1773 году. События эти стали отражением падения престижа папства, которое, ко всему прочему, в 1742 году уступило в некоторых вопросах юрисдикции Савойе – Пьемонту. Кроме того, светские власти взяли на себя контроль над цензурой в Тоскане в 1743 году и в Ломбардии в 1768 году.

[ZHAN]

С культурной точки зрения Италия уже не занимала того центрального места, которое имела в XVI веке, но в сфере искусства и музыки продолжала играть важную роль. Основными покровителями деятелей искусств по-прежнему оставались правители.

Сицилийский архитектор Филиппо Юварра (1678–1736), привезенный в Турин в 1714 году Виктором Амадеем II, перестроил дворцы Венария Реале и Риволи, внес дополнения в королевский дворец в Турине, а в период с 1729 по 1733 год в Ступиниги, за пределами столицы, построил для Виктора Амадея дворец для отдыха и охотничью резиденцию.

После того как в Неаполе появился королевский двор, в 1752 году архитектор Луиджи Ванвителли построил в Казерте новый загородный дворец.

Помимо строительства новых дворцов, монархи перестраивали и старые, а изменения отражали новые стилистические веяния. Для матери Виктора Амадея Юварра создал в Палаццо Мадама в Турине великолепный фасад с величественной парадной лестницей (1718).

Правители, стремящиеся украсить свои дворцы, покровительствовали разным искусствам, включая пейзажное садоводство, живопись и ювелирное мастерство.

В 1737 году в Неаполе был открыт первый королевский оперный театр «Сан-Карло». Он вмещал более 1300 человек. В 1740 году в Турине Карлом Эммануилом III был открыт театр «Реджо». Оперы в нем исполнялись только для двора и привилегированных лиц. В отличие от этого открытый в 1778 году в Милане оперный театр «Ла Скала» мог вместить 3600 человек.

Богатые дворяне также покровительствовали архитекторам, живописцам и музыкантам. Меценаты, как правило, определяли предмет произведения и зачастую даже высказывали пожелания относительно его композиции. Граф Никкола Лоски, заказавший в 1734 году Джамбаттисте Тьеполо (1696–1770) украсить фресками свою виллу недалеко от Виченцы, пожелал получить серию дидактико-аллегорических изображений. В Венеции создатели жанра «ведута», в частности Джованни Каналетто, Бернардо Беллотто, Франческо Гарди и Джованни Паннини, использовали камеру-обскуру, а также холодные цвета. Они продавали свои полотна тем, кто испытывал ностальгию по былой Италии.

Искусство занималось и религиозной тематикой, во многом потому, что Церковь щедро платила. Например, Пьер Сюблейра (1699–1749), французский живописец, живший с 1728 года в Италии, в основном в Риме, находился под покровительством исключительно пап, кардиналов и религиозных орденов. Его самое известное произведение, «Месса Святого Василия», была заказана папой для собора Святого Петра. Помпео Батони (1708–1787), наиболее известный своими портретами путешественников, особенно британских, также написал много алтарных картин, в том числе «Падение Симона-мага». Многие священнослужители, такие как папа Климент XII и Джузеппе Мартелли, архиепископ Флоренции, были крупнейшими меценатами.

Религия также питала и музыку: произведения писались на библейские сюжеты, а церкви были центрами обучения и трудоустройства для многих музыкантов. Алессандро Скарлатти (1660–1725), один из основателей Неаполитанской оперной школы, в 1703 году написал музыку для ежегодного Праздника Богоматери Кармельской в церкви Санта-Мария-ин-Монтесанто в Риме, а в 1707 году он стал хормейстером в Санта-Мария-Маджоре. Его сын, Доменико, очень талантливый и известный композитор, работал в Италии и Испании, как и Луиджи Боккерини.

[ZHAN]

В XVII и XVIII веках Италия была центром художественного космополитизма. В Европе на уровне элиты существовала культура, которая была космополитической – тематически, стилистически и с точки зрения художников и исполнителей. Космополитизму способствовали путешествия, патронаж, роль культурных посредников и практика заимствования.

Большинство крупных французских художников провели некоторое время во Французской академии в Риме. Нюрнбергский художник Карл Тушер (1705–1751) работал в Италии с 1728 по 1741 год, затем отправился в Лондон, а потом стал придворным художником в Копенгагене. Итальянские деятели искусств служили при разных европейских дворах, в том числе в Дрездене, Мадриде и Мюнхене. Джамбаттиста Тьеполо писал в Мадриде и Вюрцбурге.

Итальянское влияние было самым сильным в области живописи, архитектуры и музыки, но слабее заметно в области литературы. Италия «поставляла» много художников, а также дарила вдохновение тем, кто приезжал туда заниматься искусством из других стран.

Значительные изменения произошли также в стиле и технике игры. Стоит назвать такие имена, как Арканджело Корелли, Антонио Вивальди и Джузеппе Тартини. А около 1709 года Бартоломео Кристофори изобрел фортепиано.

Итальянский стиль оказывал глубокое влияние на европейскую музыку. Гендель приехал в Италию в раннем возрасте, знал Корелли, соперничал с Алессандро Скарлатти в Риме и создал множество опер и кантат как для Церкви, так и для мирян. Затем он перевез итальянскую оперу и многих итальянских певцов в Великобританию.

Музыку Вивальди тщательно изучал Иоганн Себастьян Бах.

[ZHAN]

Напряженность, вызванная переменами, не привела к конфликтам, и после Ахенского мира 1748 года Италия переживала долгий период мира и территориальной стабильности, примерно как после Лодийского мира в 1454 году.

Эта стабильность покоилась на союзе, заключенном между Австрией и Испанией. В результате экспансионистские устремления Пьемонта были фактически сведены на нет: никакая власть не поддержала бы планы Савойи – Пьемонта по захвату у Генуи территорий на лигурийском побережье. Корсика была куплена Францией у Генуи в 1768 году, о чем герцог Савойи – Пьемонта сожалел, но ничего не мог поделать, отчасти потому, что его не захотела поддерживать Великобритания. Широкомасштабное народное восстание на Корсике было подавлено французами в 1769 году, что обеспечило определенную преемственность французской политике в Италии. Именно поэтому Наполеон родился французским, а не генуэзским подданным.

Не было никаких признаков того, что общая ситуация изменится. Италия выглядела стабильной как система отдельных государств, не имеющих ничего общего с политической точки зрения, хотя общими были религия, язык и отчасти культура.

[ZHAN]

Для жителей Турина 1789 год был неудачным: по данным переписи населения, в этом году смертность превысила рождаемость на 55 %, отчасти из-за эпидемии кори. Население города сильно сократилось, несмотря на приток приезжих из провинций. В этот год в городской приют поступило более 500 детей – родители либо умерли, либо не имели возможности их растить. Правительство столкнулось с традиционными трудностями. Несмотря на принятое в 1775 году законодательство, многочисленные случаи злоупотребления должностными обязанностями в управлении собственностью города вынудили правительство для решения данной проблемы учредить орган местного самоуправления.

Виктор Амадей III, опасаясь возобновления французской экспансии в 1789–1792 годах, занялся решением военных вопросов. Из-за подобной активности сардинского короля в 1790 году Генуэзская республика стала опасаться нападения, которого, впрочем, не последовало.

Проявились первые признаки того, что устоявшийся порядок вещей скоро нарушится.

Летом 1790 года на землях Карла Альберта, принца Кариньянского, около Турина крестьяне бунтовали против тяжелого налогового гнета, правительство проводило массовые аресты за публичные обсуждения политики и резкого сокращения списка разрешенных газет. Подобные меры уже никого не удивляли: Турин всегда обладал дурной славой города, находящегося под гнетом цензуры, пресекавшей любую свободу слова на корню. Несмотря на всю строгость принятых мер, ни одна из них не смогла оградить Турин, равно как и всю страну, от влияния Великой французской революции.

[ZHAN]

Известной британской романистке Анне Радклиф (17641823) удалось создать один из самых ярких образов Италии, несмотря на то что писательница в стране так и не побывала. Героиня ее известного романа «Удольфские тайны» приезжает в Италию. Продолжение романа, «Итальянец, или Тайна одной исповеди», снискало признание в Англии и было сразу же переведено на французский язык. Роман повествует о плененной главной героине Эмилии, при этом сюжет разворачивается на фоне великолепного, благородного и в то же время мрачного итальянского пейзажа. Приведем цитату:

Когда жара несколько спала и день стал клониться к вечеру, экипаж въехал в длинное темное ущелье, в конце которого, словно в телескопе, Эллена увидела ярко освещенную косыми лучами заходящего солнца равнину. В конце ущелья бурный горный поток, срываясь с высокой скалы, стремительно падал вниз, разбиваясь в вечернем воздухе на тысячи искрящихся пылинок, а далее вновь устремлялся к другому порогу, чтобы и с него с грохотом обрушиться вниз, пока наконец не вырвется на просторы широкого ложа на дне ущелья, где покатит свои воды дальше. Узкая дорога, вырубленная в скале, петляя, шла вдоль русла реки, все выше поднимаясь в горы, и порой она казалась подвешенной над бурным потоком. Эллена, не испытывая никакого страха, смотрела вниз на бурлящие воды и испугалась лишь тогда, когда увидела впереди утлый мосток, переброшенный через ущелье. Он, с его тонкими перилами, был словно подвешен в воздухе под самыми облаками. Когда экипаж пересекал его, Эллена, сжавшись от страха, почти забыла о всех своих невзгодах.

Когда жара несколько спала и день стал клониться к вечеру, экипаж въехал в длинное темное ущелье, в конце которого, словно в телескопе, Эллена увидела ярко освещенную косыми лучами заходящего солнца равнину. В конце ущелья бурный горный поток, срываясь с высокой скалы, стремительно падал вниз, разбиваясь в вечернем воздухе на тысячи искрящихся пылинок, а далее вновь устремлялся к другому порогу, чтобы и с него с грохотом обрушиться вниз, пока наконец не вырвется на просторы широкого ложа на дне ущелья, где покатит свои воды дальше. Узкая дорога, вырубленная в скале, петляя, шла вдоль русла реки, все выше поднимаясь в горы, и порой она казалась подвешенной над бурным потоком. Эллена, не испытывая никакого страха, смотрела вниз на бурлящие воды и испугалась лишь тогда, когда увидела впереди утлый мосток, переброшенный через ущелье. Он, с его тонкими перилами, был словно подвешен в воздухе под самыми облаками. Когда экипаж пересекал его, Эллена, сжавшись от страха, почти забыла о всех своих невзгодах.

Разразившаяся в 1792 году война с Австрией, последующее свержение Людовика XVI и вторжение Франции на территорию Северной Италии ознаменовали собой конец мирного периода со стабильной экономикой.

В Италии политические и социальные напряжения были и до начала революции во Франции, однако далеко не такого масштаба. Недовольство населения стало уже чем-то обыденным. Например, в 1780-х годах папский легат в Болонье кардинал Иньяцо Бонкомпаньи вызвал недовольство местной знати тем, что ввел в город папские войска и привнес изменения в управление городом. В 1769-1771 годах в венецианском городе Каподистрия мелкой олигархией при поддержке недовольной знати была организована якобы «народная» попытка добиться мест в совете. Однако вследствие жесткого вмешательства венецианского правительства она потерпела неудачу. В Пьемонте укрепившаяся олигархия оставалась относительно однородной в своих настроениях.

Существовали определенные группы, пытавшиеся добраться до власти, при этом в 1790-х годах некоторые из них хотели обратиться за помощью к Франции, однако все они были немногочисленны и широкой поддержки недовольных масс не снискали. В Пьемонте не принадлежавшие к благородному сословию горожане в течение XVIII века постепенно расширили свои земельные владения, однако это не вызвало недовольства в социально-рыночной экономике. В 1723 году Виктор Амадей II забрал все феодальные земли у дворян, которые не могли доказать право собственности, затем продал и земли, и дворянские титулы зажиточному среднему классу, создав тем самым новую аристократию, имевшую больший опыт в торговле. Тем не менее в 1792 году английский посол в Савойе и Пьемонте, писал из Турина:

Беда в том, что в Италии существует всего два сословия общества: члены королевского двора вместе со знатью и буржуазия. При этом пропасть между ними столь велика, что каждая из сторон уже давно недовольна другой, обстановка сильно накалена. К сожалению, нет никаких признаков появления посредников, которые бы создали из двух сословий новое гармоничное общество, подобное нашему.

В контексте социальной напряженности также важно отметить монархические движения, направленные против радикализма и французских революционных настроений. Монархисты заручились широкой поддержкой в Италии в 1790-х, особенно в Неаполе в 1794 и 1799 годах.

В сентябре 1792 года Франция захватила Савойю и Ниццу. Численный перевес французских войск и неготовность второй стороны к войне привели к тому, что савойские войска в спешке отступали из всех альпийских регионов в направлении Пьемонта. Виктор Амадей III прибег к помощи австрийцев, однако уже в ноябре Франция все-таки захватила Савойю. Угроза нависла над Пьемонтом и Миланом.

Нейтральные стороны, такие как Генуя, находились в постоянном страхе под давлением все возрастающих требований участников войны: итальянские правители отчаянно искали помощи извне. В 1792 году папа Пий VI (17751799) для предотвращения нападения Франции обратился за помощью к Англии. Ожидая официального заявления о том, что все папские владения находятся под протекторатом Англии, папа также запросил поддержки у находящегося в Средиземном море британского флота. Британскому послу Тоскана показалась беззащитной и непокорной, при этом ее правитель, Фердинанд III (пр. 17901801), ждал британский флот также и в порту Ливорно. Неаполь выступил против Франции, однако в декабре 1792 года в порт прибыл куда более многочисленный французский флот. Под угрозой нападения правительство согласилось признать победу Франции и соблюдать нейтралитет. В 17921795 годах Франция сосредоточилась на военных кампаниях в бассейне Рейна и Нидерландах.

С середины 1790-х годов Наполеон начал привносить изменения в политику Италии. Будучи главнокомандующим французской армией в Италии, в 1796 году он отточил свои навыки военного искусства, став более уверенным в своих действиях и научившись быстро принимать решения, перебрасывать войска в нужное место и при необходимости пользоваться внутренними линиями. После победы Наполеона под Мондови (1796) из войны вышло Сардинское королевство. Громкие победы над австрийцами при Лоди (1796), Бассано (1796), Арколе (1796) и Риволи (1797) стали настоящим триумфом французов. Итальянские правители сдались, а в 1796 году Фердинанд III Тосканский официально признал Французскую республику.

Однако Франции было непросто закрепить изначальный успех. Жестокое разорение Ломбардии французскими войсками привело к восстанию местного населения, которое, впрочем, было жестко подавлено. Отчет Наполеона позволяет осознать крайнюю степень народного недовольства:

«Бунтующие толпы в Милане порвали флаг Франции и затоптали его ногами 5 или 6 тысяч крестьян присоединились к восстанию в Павии».

В качестве ответных мер Франция произвела массовые казни и аресты.

Наполеон продвинулся на 70 миль в сторону Вены, вынудив в 1797 году Австрию принять условия Леобенского договора. Австрия согласилась уступить Франции Милан в составе новой Циспаданской республики (государство-сателлит Французской республики), взамен получив регион Венето, при этом самой Венеции отходили Болонья, Феррара и Романья, которые были конфискованы Францией у папы ранее в том же году.

Из большей части территорий Северной Италии Наполеон создал две республики Циспаданскую и Лигурийскую, при этом последняя почти совпадала с владениями Генуи. Столицей Циспаданской республики стал город Реджо-ди-Калабрия, а в качестве флага был избран небезызвестный триколор, впоследствии ставший национальным флагом Италии. После вхождения Ломбардии в состав республики она была переименована в Цизальпинскую республику. Данная модель ложной демократии впоследствии применялась в коммунистических государствах. Согласно принятой в 1797 году конституции, взрослое население мужского пола в целом было свободно, однако право голоса ограничивалось, при этом члены двух советов и главы республик назначались только Наполеоном.

Позднее, в 1797 году, согласно Кампо-Формийскому мирному договору, Австрия признала права Франции на Ионические острова и на Мантую. Австрия, в свою очередь, получала Венецию (которая отказалась от союза против Австрии), Венето, Далмацию и Истрию. Передача Австрии Венецианской республики положила конец ее исторической независимости, что вызвало порицание французов и особенно итальянских якобинцев (giacobini), увидевших в этом предательство революционных идеалов, которые, впрочем, неоднократно попирались в течение всей революции.

На территории Италии Франция поощряла мародерство, «стратегическую» беспринципность, полномасштабную экспроприацию, равно как и захват папских владений в феврале 1798 года. В 1797 году папские солдаты осадили резиденцию французского посла в Риме: сами восставшие затем укрылись в ней. В последующей неразберихе был убит помощник посла, генерал Леонар Дюфо. Однако, учитывая тот факт, что Франция сама искала повод спровоцировать революционное восстание, ее политику вряд ли можно назвать образцовой. Захватив власть, Наполеон провозгласил становление Римской республики. Папа Пий VI отрекся от светской власти и был сослан в Сиену.

В 1798 году Фердинанд IV Неаполитанский (17591825), чья жена была сестрой королевы Франции, перешел на сторону антифранцузского лагеря. Силами своих войск он быстро отбил Рим, но в декабре этого же года французы оттеснили его в Неаполь, вынудив бежать в Палермо при помощи флота Горация Нельсона. Неаполь оказался на пути роялистов, наступающих французов, итальянских якобинцев и лаццарони (lazzaroni, люмпен-пролетарские элементы итальянского происхождения, поддерживающие революционные идеи). Прежде чем французы и якобинцы установили порядок, якобинцы и лаццарони устроили уличные беспорядки, унесшие жизни более 4 тысяч человек.

На территории Неаполитанского королевства Франция основала Партенопейскую республику в качестве еще одного государства-сателлита. Однако в Неаполе и практически по всей территории Италии росло недовольство новым правительством, которое компрометировало себя связью с вездесущей французской оккупацией, дорого обходившейся стране. В Неаполе новая республика ввела республиканские и атеистические празднования наряду со свободой вероисповедания. Партенопейская республика отказывалась принимать тех, кто когда-либо служил королю, и при этом не могла справиться с нехваткой хлеба и дров. Также посодействовали ослаблению региона и французские войска, продвигающиеся на север.

В результате под началом кардинала Фабрицио Диониджи Руффо было организовано сопротивление роялистов. В январе 1799 года кардинал сформировал народное антиреспубликанское движение санфедизм (Santa Fede, «Святая вера»), в феврале высадился в Калабрии и выступил в сторону Неаполя. Параллельно с этим 32-тысячная русско-турецкая армия с экспедиционными войсками захватила Корфу и прибыла на Адриатическое побережье Италии. Армия высадилась в Нижней Апулии, захватив города Таранто и Фоджа на севере и Авеллино, Ариано-Ирпино и Нолу на западе. В это же время Неаполю угрожали англо-сицилийские войска.

15 апреля 1799 года 500 сицилийско-неаполитанских роялистов вместе с британскими войсками высадились с британских кораблей, захватив город Кастелламаре-ди-Стабия. Вторая группа англо-сицилийских войск высадилась в Салерно, к югу от Неаполя (где в 1943 году высадились войска союзников), и подошла вплотную к городу, захватив по мере продвижения Виетри, Каву, Цитару, Пагани и Ночеру. Несмотря на то что французские войска храбро сражались с захватчиками, последовавший в мае захват островов Искьи и Прочиды завершил блокаду Неаполя, и 13 июня город был захвачен.

Во время восстания лаццарони в Неаполе погибло и пострадало много итальянских якобинцев. Установление нового порядка в городе в июне сопровождало 100 казней. Данная мера широко обсуждалась итальянцами, не в последнюю очередь потому, что она позволила наказать Бурбонов. Казненные к тому же были реформаторами. Куда меньше внимания уделялось десяткам тысяч итальянцев, погибших от рук французов.

Предвзятый подход к прошлому учит многому. Так, интервенция 1943 года не считается чем-то дурным, поскольку англо-американские войска поддерживали «правильные» стороны. И наоборот, русско-британская (а не французская) интервенция 1799 года рассматривается как «дурная», поскольку Рисорджименто ассоциируется с Францией, как и более поздние политические группы левого толка 1943-1946 годов, такие как Партия действий. Члены этой партии утверждали, что они идейные потомки якобинцев, хотя не было ни одного доказательства тому, что идейное «влияние» последних было направлено против Неаполитанских Бурбонов, против которых выступил лишь Джузеппе Гарибальди в 1860 году.

В 1799 году в Неаполе была восстановлена монархия. Антифранцузские восстания вспыхивали и в других регионах, например в Пьемонте и Тоскане. Объединенные войска в 1799 году с помощью морской блокады Генуи британским флотом освободили некоторые территории от французских войск.

Однако в 1800 году Наполеон вернулся и наголову разбил австрийцев в битве при Маренго. В 1801 году Австрия и Франция заключили Люневильский мирный договор. Пьемонт и Ломбардия оставались под контролем Франции, Австрия сохраняла за собой Венецию и Венето. Тоскана была передана герцогу Пармскому в качестве компенсации Испании, отдавшей Франции Луизиану. Наполеон аннексировал Эльбу и Пьемонт в 1801 и 1802 годах соответственно.

В 1805 году Южная Италия вновь оказалась театром военных действий в Войне Третьей коалиции. Французы заняли часть Неаполитанского королевства, однако уже в ноябре 1805 года их вытеснили англо-русские войска. Они планировали защитить королевство, но население не оказывало им поддержки. Более того, события этого года оказали сильное влияние на дальнейшие события. Британский флот рассчитывал разбить объединенные силы Испании и Франции и освободить Неаполь, но Наполеон разбил Австрию и Россию при Аустерлице (на территории современной Чешской республики), тем самым парализовав новый режим в Южной Италии. Россия и Англия выводили свои войска, пока король Фердинанд пытался успокоить гнев Наполеона. Со всех сторон Италии приходилось отвечать на угрозы более могущественных врагов.

В 1806 году настоящим полем боя стала Калабрия. Крестьяне повсеместно выступали против войск и правительства. Французским войскам удалось подавить итальянский консерватизм в Калабрии путем жесткого насаждения нового порядка с помощью 48 000 солдат и карательных летучих бригад. Британцы, служившие в Италии в то время, отмечали, что Франция «была слишком жестока» по отношению к «вооруженному населению», у которого «не было оружия и боеприпасов в достаточном количестве».

Британская военная интервенция в Калабрию в 1806 году не смогла остановить боевые действия. Король Фердинанд бежал на Сицилию под защиту английского флота и гарнизона. Командующий английскими войсками лорд Уильям Бентинк установил на Сицилии британский конституционализм. Последовав примеру Фердинанда, Виктор Эммануил I (пр. 18021821) нашел пристанище на Сардинии.

Франция больше не насаждала республиканский строй. В 1806 году Наполеон вверил управление Неаполем своему брату Жозефу. В 1808 году Жозеф стал королем Испании, а бразды правления Неаполем перешли к самой младшей сестре Наполеона, Каролине, и Иоахиму Мюрату, его маршалу, главнокомандующему кавалерией и по совместительству мужу Каролины. Старшая из сестер, Элиза Бонапарт, стала княгиней Луккской в 1805 году и великой герцогиней Тосканской в 1809-м. Средняя сестра, Полина Бонапарт, получила титул герцогини Гвасталльской. Ее муж, князь Камилло Боргезе, стал генерал-губернатором французских департаментов на севере Италии.

Итальянцы в полной мере ощутили на себе стремление Наполеона к власти. Сделав себя президентом Итальянской республики (бывшая Цизальпинская республика) в 1802 году, в 1805 году он провозгласил себя королем Италии, назначив вице-королем своего пасынка, Эжена (Евгения) де Богарне. В этом же году Наполеон короновался в Миланском соборе, надев Железную корону Ломбардии. После победы над Австрией в 1806 году Наполеону отошли Венеция и Венето, в 1808 году папские владения, а в 1810 провинция Тренто. Он часто говорил о сохранении национального единства Италии в новом королевстве, но при этом аннексировал много территорий в пользу Франции, например фортификационные сооружения в 1801-м, Пьемонт в 1802-м, Геную и Парму в 1805 году. Лигурийская республика была разделена на монархическую и французскую части. Этрурия (Тоскана) была аннексирована в 1809 году. Истрия, Далмация, Триест и Фиуме в 1806 году перешли во владения Итальянского королевства, в 1809 году Иллирийские провинции стали частью территории Франции.

В 1810 году Франция аннексировала папские владения. Родившийся в 1811 году сын Наполеона был провозглашен королем Рима и наследником императорского престола. Папа Пий VII (1800-1823) был арестован и увезен во Францию, при этом многие члены духовенства, отказавшиеся присягнуть на верность короне, также были арестованы. В рамках доктрины отделения традиционного католицизма от государства закрывались и сносились мужские и женские монастыри, отменялись многие празднества и процессии. Для укрепления нового порядка использовались солдаты, однако эта мера оказалась излишней, поскольку любые попытки объединения пресекались жесткой политикой Наполеона на корню, а общество жило в постоянном страхе.

Наполеон, последний раз посетивший Италию в 1807 году, также приложил руку к культурному мародерству, начатому французскими революционерами. Многие картины и скульптуры были вывезены во Францию, в особенности пострадали Рим и северные регионы Италии, в том числе Венеция. Некоторые из вывезенных объектов культурного наследия до сих пор можно увидеть во многих французских музеях. Более того, Италия была вынуждена предоставлять солдат для французской армии, многие из которых погибли на войне 1812 года.

Несмотря на поражение в этой войне, во время переговоров с Австрией в 1813-1814 годах Наполеон отказался передать ей власть над Итальянским королевством в обмен на разрешение свободно править Францией. Потерпев поражение, в 1814 году он был сослан на Эльбу. В 1815 году Наполеон вернулся во Францию и предпринял попытку захватить власть при поддержке Мюрата, однако оба они потерпели крах.

[ZHAN]

Иоахим Мюрат, король Неаполя и муж Каролины, стремился к достижению Италией национальной независимости, 15 марта 1815 года провозгласил себя «освободителем Италии» и объявил войну Австрии в попытке выиграть от возвращения Наполеона во Францию. В 1814 году Мюрат сохранил Неаполитанское королевство путем предательства Наполеона. Однако он понимал, что Австрия захочет свергнуть его, и не последовал совету Наполеона переждать.


19 марта Мюрат входит в Папскую область и захватывает Центральную Италию, Флоренцию и Рим, планируя атаковать австрийцев на севере. 30 марта под Чезеной он одержал победу над австрийцами, пытавшимися замедлить его продвижение на Болонью. Мюрат сделал ставку на то, что многие австрийские войска находились севернее Альп, и 31 марта в Римини обратился с прокламацией ко всем итальянцам, призвав их к установлению нового порядка и к «войне за независимость» Италии.

Мюрат пожинал плоды народного недовольства правлением Наполеона, и к этому времени австрийцы сумели стянуть достаточное количество войск для захвата Болоньи 16 апреля и Чезены 21 апреля.

Мюрат потерпел поражение под Толентино 23 мая. После этой неудачи армия короля Неаполя дезертировала.

Сильный английский флот, стоявший в портах Анконы и Гаэеты и защищавший Сицилию, сыграл ключевую роль в свержении Мюрата. Небольшая эскадра прибыла в порт Неаполя и вынудила сдаться неаполитанский флот. Позиция Мюрата пошатнулась, и после принятия конвенции 20 мая он бежал. Титул Мюрата перешел к Фердинанду IV Сицилийскому, и 23 мая английский флот и австрийские войска оккупировали город.

Из-за своих ранних предательств Мюрат был в немилости у Наполеона. «Освободитель Италии» бежал в Тулон, а затем на Корсику, после того как во Франции вновь воцарилась монархия. На Корсике он заручился поддержкой нескольких союзников и укрылся на недоступных внутренних территориях острова. Однако роль предводителя грабителей Мюрату пришлась не по нраву, и он искал способы вернуться в свое бывшее королевство.

8 октября он вторгся в Калабрию, но быстро потерпел поражение, был пленен и по решению военного суда был расстрелян 15 октября войсками Фердинанда. Тюремная камера и могила Мюрата, украшенная восковой фигурой, находятся в Пиццо.

[ZHAN]

Наполеон сильно повлиял на развитие Италии. В частности, во время его правления было заметно стремление к национальному единству, укреплялся класс буржуазии. Наполеона восхваляли за строительство дорог, внедрение свободы вероисповедания и права на развод, а также за ряд административных реформ.

В 1809 году в качестве официального языка Итальянского королевства был принят тосканский диалект. Когда в 1814 году Габсбурги вновь оказались у власти, они отдали должное наполеоновской системе, в том числе французской централизации и упразднению институтов автономной власти в папских владениях. Данные институты часто ставили под сомнение власть папы римского потому, что папы признавали древние привилегии часть соглашения, согласно которому данные регионы принимали их верховенство.

Племянник Наполеона, Луи Наполеон (впоследствии Наполеон III), писал в своих «Наполеоновских идеях» (Des Idées Napoleoniennes, 1839):

«Наполеон I основал в Италии великое независимое королевство с итальянской армией. Италия столь прекрасное и уже забытое на протяжении многих столетий имя вновь вернулось в разрозненные провинции и объединило их».

Однако на деле режим Наполеона не обладал широкой народной поддержкой вследствие налогового гнета и смерти 70 000 итальянских солдат. Во многом именно он способствовал созданию и углублению пропасти между государством и народом, последствия подобного разделения можно наблюдать и сегодня. Ирония состоит в том, что со времен Римской империи правление Наполеона было единственным периодом политического единства страны, он даже предпринимал попытки внедрения политической культуры. Однако это единство всячески насаждалось Францией по собственной модели для ее же выгоды и сопровождалось высокими налогами и учреждением жандармерии (военной полиции).

Франция добилась наибольшего успеха в тех регионах, где она полагалась на сотрудничество с местной знатью, особенно в Ломбардии и Эмилии. При этом в южном направлении, особенно в провинциальной Центральной Италии, Франция не могла похвалиться такими же успехами. В Лигурии Наполеон полагался на французскую администрацию и мало уделял внимания местным традициям и взглядам, однако в администрацию Пьемонта он нанимал местное население (как он делал повсеместно), зачастую на высокие должности. В Ломбардии, Эмилии, Циспаданской (впоследствии Цизальпинской) республике Наполеон покровительствовал местному населению и полагался на сильную местную автономию. Таким образом, он выигрывал от степени развития и уровня образованности в данных регионах, особенно в Пармском герцогстве.

Не придавая значения нуждам буржуазии, в 1808 году Наполеон ввел дворянские титулы, а в 1811 году он позволил знати «старого режима» (ancien régime) ходатайствовать о получении новых наполеоновских титулов, хотя они и не пользовались такой популярностью, как первые.

Будущая Итальянская социальная республика Муссолини, существовавшая в 1943-1945 годах, напомнит наполеоновскую систему тяжелым налоговым гнетом и насильственным насаждением своих принципов. Прямое сравнение все же нежелательно, но в любом случае тут можно наблюдать попытку переписать прошлое, заслуживающую самого пристального внимания.

[ZHAN]

По результатам Венского конгресса границы Италии были полностью пересмотрены.

Пьемонт получил Геную и Лигурию, которые могли служить своего рода барьером для французской экспансии; барьером, который хотели иметь и Австрия с Великобританией.

У Франции еще сильнее спектр возможных средств для давления на Италию сократился после того, как Ломбардо-Венецианское королевство было присоединено к Австрии, а Тоскана стала секундогенитурой Габсбургов. Венеция и Генуя не получили обратно свою независимость, и итальянское республиканство подошло к концу.

Парма была возвращена династии Пармских Бурбонов, однако лишь после смерти Марии Луизы, второй жены Наполеона, дочери императора Австрии Франца I. Тем временем династия обосновалась в Лукке, которая обрела статус герцогства. После смерти Марии Луизы в 1847 году династия вернулась в Парму, а Лукка была передана Тоскане.

Герцоги Модены теперь происходили из дома Габсбург-Эсте.

Произошла серьезная культурная трансформация. В 1814-1815 годах Франция была обязана вернуть многие захваченные ранее картины и скульптуры. Антонио Канова, неоклассический скульптор, направленный папой римским во Францию в качестве руководителя папской комиссии, вернул множество награбленных вещей. Австрия требовала обратно то, что было похищено из Ломбардии и Венеции. Союзные силы удерживали Францию до 1817 года, и у той не было возможности проигнорировать эти запросы.

В результате произошедших изменений на территории Италии осталось меньше независимых государств, чем до 1792 года.

Папской области и Неаполю вернули прежние границы и правителей, однако их значительно ослабляло проблематичное положение старой системы государства и законодательства.

Фердинанд IV Неаполитанский (III Сицилийский) вернулся из Палермо в Неаполь и отменил более либеральную конституцию 1812 года в пользу той, что использовалась на Сицилии. Два королевства объединились, а Фердинанд стал известен как Фердинанд I, король обеих Сицилий.

Великобритания получила в свое распоряжение Мальту и Ионические острова и фактически статус сильнейшей державы в Средиземноморье.

Политическая ситуация в Италии зависела от австрийской армии и британского флота, влияние Франции сошло на нет.

Пьемонт (формально все еще остававшийся частью королевства Сардиния) был единственной территорией, готовой к потенциальным изменениям, и в частности к реальной возможности создания современного государства, способного обеспечить безопасность и уверенное руководство. Так, в 1762 году Джон Хинклифф, британец, написал в письме Огастесу, третьему герцогу Графтону:

«Сардинская монархия напоминает снежный ком, катящийся с горы. Это единственное растущее на данный момент государство».

В 1831 году, в период восстаний в Италии, Джузеппе Мадзини (18051872) призвал короля повести страну против Австрии и создать единую Италию.

Правление Наполеона оценивалось Италией отрицательно, во многом из-за введения воинской повинности, вызвавшей крупномасштабное сопротивление. Армия Итальянского королевства выросла в численности с 23 000 в 1805 году до 90 000 в 1813-м. Большинство из тех, кто сражался на стороне Наполеона в Испании, России и Германии, погибли. Кроме того, консерватизм пользовался широкой народной поддержкой, чего нельзя сказать о либерализме. В дальнейшем специалисты, как из Италии, так и из других стран, закрыли на это глаза не только в контексте конкретной страны, но и в целом.

Как и в случае с Испанией, попытка Наполеона повлиять на религиозный уклад Италии была встречена крайне негативно. Французская оккупация послужила росту репутации духовенства. Во времена, последовавшие за правлением Наполеона, прослеживается значительный религиозный энтузиазм, чему в том числе поспособствовало нахождение останков святого Франциска в 1818 году.

Папство, несмотря на предоставление убежища членам семьи Бонапарт, в том числе с 1823 года будущему Наполеону III, заняло ярко выраженную консервативную позицию. Лев XII, ставший папой римским в 1823 году, ввел строгую цензуру, а в 1824 году в своей энциклике Ubi Primum осудил либерализм и связанную с ним «дехристианизацию общества». В 1829 году его наследник, Пий VIII, выпустил энциклику Traditi Humiliati, в которой призвал церковных лидеров быть бдительными перед лицом опасности в виде лживых проповедей и попыток безбожников повлиять на Церковь. В 1831 году Григорий XVI был избран в качестве кандидата дзеланти. Григорий, будучи соперником новых политических течений, с целью сохранить свою позицию был готов уступить давлению Австрии.

Ввиду широко распространенного консерватизма Австрия, в рамках поддерживаемой Россией политики антиреволюционного Святого альянса, смогла с 1821 года подавлять рост либеральных настроений в Италии. Предпринятые Австрией действия, во многом вдохновленные риторикой папства, а также просьбами других итальянских правителей, в том числе герцога Франциска IV Моденского и Марии Луизы Пармской в 1831 году, отражали стремление контролировать Италию, не в последнюю очередь из-за опасений, связанных с тем, что радикализм в отдельных итальянских княжествах может отразиться на ситуации в австрийских Ломбардии и Венеции. Эти опасения привели к дипломатическому и военному вмешательству.

В 1821 году восстания гарнизонов в Алессандрии и Турине были подавлены войсками Австрии и Пьемонта. В том же году в Неаполе был разбит мятеж карбонариев (антироялистского движения) и восстановлен консервативный роялистский режим. За год до этого в Палермо произошла революция. Несмотря на все эти потрясения, к 1830 году времени успешных революций во Франции и Бельгии положение в Италии оставалось относительно устойчивым. Похоже, что Меттерних, канцлер Австрии, колко назвавший Италию «понятием сугубо географическим», оказался прав.

В 1831 году в Италии произошла очередная революция на этот раз в управляемых папскими легатами провинциях (легациях). Северные провинции Папской области, центр которой находился в Болонье, пострадали от пренебрежительного отношения: их рассматривали исключительно в качестве источника доходов для далекого Рима. Восстания в 1831 году показали, что, пока либеральный национализм оставался относительно непопулярным, неумелое руководство могло довести людей до поддержки любой доступной альтернативы. Австрии удалось подавить восстания 1831 года, но в 1832 году она была вынуждена вмешаться вновь. В итоге австрийское войско оставалось в легациях до 1838 года.

Племянник Наполеона, Луи Наполеон, ставший впоследствии Наполеоном III Французским (так как сын Наполеона I, «король Рима», был для некоторых известен как Наполеон II), принял в 1831 году весомое участие в революционном движении в Италии.

Революционные настроения сохранялись: в 1843 году Никола Фабрици запланировал крупномасштабную итальянскую революцию, которая должна была начаться в легациях и Неаполе регионах, наиболее недовольных сложившимся положением. Уверенный в контроле ситуации в Ломбардии-Венеции, Меттерних сообщил об этих планах в Неаполь и Рим, правительства которых отреагировали на них относительно вяло. В итоге, однако, принятых мер предосторожности оказалось достаточно, чтобы удержать повстанческое движение от широкомасштабных действий: по стране прошли лишь мелкие революционные акции. Напряжение продолжало нарастать: в 1844 году было подавлено восстание в провинции Козенца в Неаполитанском королевстве. Стало очевидно, что союзные правительства не смогут справиться с крупным мятежом.

Тем временем неудача радикалов вдохновила сторонников итальянского национализма искать лидеров в Пьемонте. Многие из них стали более консервативными в результате националистского движения Пьемонта, что связывают с графом Камилло ди Кавуром (1810-1861), премьер-министром Пьемонта с 1852 года.

В 1848 году, «году революций», напряженность в целом ряде государств (некоторые были склонны к национализму) привела к правительственному кризису, который распространился по большей части Европы. Важным фактором для Италии стала растущая враждебность по отношению к австрийскому правлению. Рисорджименто, приведшее к объединению, оказалось неотделимо от соперничества между Австрией и Пьемонтом. Что касается Италии, то в январе произошла революция в Палермо, а также восстания в Болонье, Флоренции, Ливорно, Модене, Неаполе, Парме и Венеции. В Сицилии была возвращена конституция 1812 года, а парламент получил контроль над большей частью острова. Восстания в Неаполе побудили короля принять конституцию. Пьемонт же не опасался националистской угрозы.

Фельдмаршал Йозеф Радецкий (17661858), выдающийся австрийский военачальник и ветеран Наполеоновских войн, смог вернуть Австрии ее позиции. Он отступил от Милана на восток, к мощным укреплениям квадрилатеро (Quadrilatero «четырехугольник») Леньяно, Мантуе, Пескьере и Вероне. Карл Альберт Пьемонтский (пр. 18311849) вел войска в качестве командира Объединенных итальянских народных войск, однако Радецкому удалось его перехитрить и разбить благодаря эффективному использованию внутренних рубежей для достижения высокой концентрации сил против разрозненных пьемонтских солдат. Его армия примерно на треть состояла из итальянцев, многие из них служили в Италии. После блистательной победы Радецкого при Кустоце близ Вероны в 1848 году последовал повторный захват Милана и большей части Ломбардии. В 1849 году Радецкий нанес поражение Карлу Альберту при Новаре, что вынудило последнего отречься от престола. После этого он осадил Венецию, которая вскоре сдалась из-за голода и холеры. В 1850 году Радецкий стал правителем Ломбардии и Венеции, что наглядно показало первостепенную роль силы в системе управления Австрии.

Тем временем в мае 1848 года армия Бурбонов в кровопролитном сражении победила восставших в Неаполе, а к концу 1848 началу 1849 года армии удалось вернуть полный контроль над Сицилией.

В Риме между тем был избран новый папа римский Пий IX (18461878), ставший реформатором. Он ослабил цензуру, сформировал местные органы управления в Риме, а также в 1848 году даровал Папской области конституцию. Однако Пий не желал присоединяться к Пьемонту в его войне против католиков Габсбургов. Как следствие, в 1849 году его свергли, и было объявлено создание республики.

Такой ход событий был вопиющим нарушением старых порядков, взбудоражившим всю католическую Европу, многие страны которой выдвинулись на помощь Пию. Из Тулона большое французское войско смогло быстро с помощью паровозов добраться в Чивитавеккью и взять в осаду Рим, который был захвачен в 1849 году. Свою роль также сыграли испанские и неаполитанские войска: последние в сентябре получили от Пия на эспланаде королевского дворца в Неаполе благословение. Тем временем австрийские силы восстановили папскую власть на востоке Апеннин и вернули старый порядок в Тоскане. В Национальном музее Сан-Мартино (Muzeo Naztionale di San Martino) в Неаполе хранится работа, на которой Акилле Веспа запечатлел момент благословения Пием IX неаполитанских солдат.

В 1850 году Пий IX вернулся в Рим уже не либералом. В 1854-м он определил непорочное зачатие как догмат веры, что было крайне важно для культа Девы Марии, а в 1864 году он, в качестве одной из частей энциклики Quanta Cura, выпустил Syllabus Errorum («Список важнейших заблуждений нашего времени»), в котором осудил свободу совести и парламентарные правительства. Он созвал Первый Ватиканский совет (1869-1870), который в 1870 году выпустил декларацию о непогрешимости папы. Учитывая публичные казни мятежников, можно было говорить о создании теократического государства. Если же говорить о более положительных моментах папства Пия, в 1850-1860-х годах были предприняты попытки реформ в Папской области, однако для этого нужны были административная структура и соответствующие ресурсы.

Силу религиозного рвения многих современников можно ощутить, послушав «Маленькую торжественную мессу» сочинение Россини 1863 года.

[ZHAN]

Рисорджименто, продвигающее идею национального стремления к единству и в некоторой мере сбрасывания оков прошлого, вызвало интерес к Италии как к «полноценной» стране зарубежных политиков и интеллигенции. Прежде всего речь шла о Великобритании: например, поэт Уильям Вордсворт (17701850), который весьма вдохновлялся образом Италии, воплощавшей в себе и классическую цивилизацию, и территорию, готовую к восстановлению через современность, также хвалил старую республику Венеции в своем сонете и общался с итальянскими поэтами, моралистами и историками. Лорд Байрон (17881824) не только любил жить в Италии, но и, будучи связан с карбонариями, симпатизировал итальянскому стремлению к политической свободе и вполне мог бы умереть в Италии, если бы не стал жертвой современного крестового похода за свободу Греции.

Так или иначе, репутация Италии в Великобритании несколько пострадала в начале XIX века из-за того, что страна предоставила убежище опасным радикалам, ведущим распутный образ жизни, таким как Байрон и свободолюбивый поэт Перси Биши Шелли, проживший в Италии с 1818-го до своей смерти в 1822 году.

Позднее, в XIX веке, Италия стала более популярной, не в последнюю очередь из-за того, что над Великобританией более не нависала реальная опасность революции. Писатели, такие как Браунинг, который в 1846 году переехал во Флоренцию, и в особенности историки, например Джордж Тревельян, интересовались Италией настоящего. Чарльз Диккенс был ярым сторонником Рисорджименто. В целом антикатолические настроения сыграли важную роль, однако также обеспечили народную поддержку папства в Ирландии.

Было проведено множество публичных лекций и опубликованы статьи, в которых проявлялась симпатия движению. На картине Уильяма Белла Скотта «Железо и уголь» 1861 года можно заметить газету с рекламой шоу, проводимого в Ньюкасле в марте, которая гласит: «Огромная панорама! Гарибальди в Италии. Борьба за свободу» В том году Великобритания стала первой страной, формально признавшей королевство Италия. Во время визита в Великобританию в 1864 году Джузеппе Гарибальди (1807-1882) был тепло встречен толпами рабочих. Модными стали одежда и аксессуары, ассоциируемые с ним. В его честь даже назвали разновидность бисквитного печенья.

Однако столь живой энтузиазм продержался недолго: даже во времена Рисорджименто к стране относились со снисхождением, особенно в Великобритании.

Римская республика поставила Джузеппе Мадзини во главе правящего триумвирата. Мадзини, главный идеолог Рисорджименто, имел квазирелигиозное представление об итальянской нации, считая нынешнее положение частью необходимого духовного восстановления. Благодаря ему движение получило международное признание. Мадзини, вдохновитель и властитель дум, увидел в либерализме возможность в полной мере использовать человеческий потенциал и сделать Италию могущественной.


Его концепция свободы включала в себя и внутренние условия, которые Мадзини надеялся создать для страны. В частности, вдохновляясь моделью Французской революции 1789 года, он считал, что для соблюдения социальной справедливости необходимо если не абсолютное уравнение людей, то хотя бы равенство перед законом. В этом он надеялся на поддержку рабочих объединений.

Еще до Муссолини, сравнение с которым сегодня не слишком приветствуется, Мадзини прослыл мастером ораторского искусства. Он часто прибегал к использованию прессы для создания необходимого общественного мнения, объединяющего религиозные и мирские языки и идеи. Духовное единение было целью и средством его демократического национализма. Как верующий он не был догматичен, однако многие его идеи, как и общая риторика Рисорджименто, явно указывали на влияние католицизма.

[ZHAN]

Многие современники сильно бы удивились, если бы им сказали, что к концу 1860 года ситуация в корне изменится. В 1859-м Франция вынудила Пьемонт вступить в войну в Северной Италии – войну, в которой австрийцы были повержены. Так Франция ответила на манипуляторские действия первого министра Пьемонта, графа Кавура, действовавшего в манере Меттерниха, однако придерживавшегося совсем иных, пусть и похожих в социальном плане, политических взглядов.

Кавур, который был премьер-министром страны в периоды с 1852 по 1859 и с 1860 по 1861 год, был против популизма Рисорджименто. Вместе с Наполеоном III они договорились втайне спровоцировать Австрию вступить в войну, что им и удалось. В 1859 году главной силой была Франция, так как со стороны Пьемонта сражалось всего порядка 60 000 человек.

Столь значимое влияние внешних сил на историю Италии в дальнейшем можно увидеть в 1917–1918 годах и – еще более явно – в период с 1943 по 1945 год. Но нужно отметить, что это не было спецификой исключительно итальянской истории: то же самое можно сказать о Франции в 1918 и 1944 годах.


Тщеславный и склонный красоваться Наполеон III – Муссолини своего времени – сыграл важнейшую роль в процессе объединения Италии. Он считал себя более милосердным наследником Наполеона I. На его позицию также повлияло заключение союза в 1855 году Пьемонта с Францией (а также Великобританией и Турцией) в Крымской войне против России в 1854–1856 годах, куда он отправил 18 000 солдат, а также его роман с Вирджинией Ольдоини ди Кастильоне, двоюродной сестрой Кавура, который и спланировал эти отношения, отправив ее в Париж в 1858 году.

Для переброски армии в Италию Франция пользовалась пароходами и поездами. Это помогло справиться с труднопроходимым ландшафтом Альп, а также как можно быстрее добраться до точки назначения с целью остановить австрийские войска на их пути из Милана в Пьемонт. На поездах французы добирались до портов Тулона и Марселя, откуда могли отправиться дальше либо на пароходе, либо на других поездах.

Франция, одержавшая над Австрией победы при Мадженте и Сольферино 4 мая и 24 июня 1859 года соответственно, имела значительное преимущество благодаря новым нарезным пушкам, более эффективным, нежели гладкоствольные орудия противника. С помощью этих орудий французы, используя стратегию контрбатарейного огня, практически полностью уничтожили вооружение австрийцев, а также нанесли значительные потери их пехотным войскам. Борьба пошла на истощение, зачастую сражения проводились в ближнем бою.

Французская пехота эффективно наступала с использованием штыков, а еще необученные войска Австрии под слабым руководством не могли извлечь выгоды из своего новейшего вооружения. Австрийцы не умели эффективно определять дистанцию до цели и прицеливаться, вследствие чего французам удавалось приблизиться к врагу и использовать штыковое оружие. В целом использовалась тактика, схожая с наполеоновской, с тесными рядами и колонным построением.

Обеим сторонам недоставало тактического планирования и целостности в руководстве. В частности, войска ни в теории, ни на практике не могли систематически, эффективно и быстро принимать решения. Генералам еще не удалось добиться идеала: взаимосвязанных тактических маневров и внедрения стратегических планов в условиях ограниченного времени. Отчасти эта неудача была связана с учениями, не имевшими систематического характера и далекими от идеала: недочеты выливались в невнятные стратегии, отсутствие четкого плана на сражения и использование обрывочных элементов тактики. Учения в полной мере отражали особенности командиров, в частности слабые военные и командирские навыки Наполеона III.

Значительное количество солдат на передовой усложнило ситуацию с передвижением, а также доставкой и распределением припасов. При Сольферино сражалось порядка 250 000 солдат. Таким большим войском было очень тяжело управлять, ввиду чего верховное командование с обеих сторон по большей части теряло контроль за ходом битв, которые становились боями на истощение.

Так или иначе, французы несли тяжелые потери. Эта кампания указала на военные проблемы страны, даже более значительные, чем у Пьемонта. Более того, при Сольферино австрийцам удалось вести эффективные действия в тылу. Отчасти из-за этого французы не торопились атаковать Венецию. Существовала и опасность контрнаступления Австрии.

Наполеон III, озабоченный возможной реакцией Пруссии на успехи Франции, а также давлением католических кругов в стране по поводу ситуации с папством, в июле 1859 года заключил Виллафранкское перемирие. Сепаратный мир привел к отставке Кавура, который, впрочем, вернулся на свой пост в 1860 году.

Желавшая мира Австрия, ввиду угрозы от революционно настроенных националистов, которая могла стать реальной в случае продолжения войны, сохранила Венецию. Пьемонту отошли Ломбардия и Парма, однако в 1860 году, по условиям Туринского договора, подписанного 24 марта, австрийцам пришлось уступить Франции герцогство Савойя и графство Ницца в качестве военной компенсации. Это также помогло сохранить союзнические отношения с Францией, которая, несомненно, оставалась настроена против Австрии.

Джузеппе Гарибальди, родившийся в Ницце, был резко против. Жители Ниццы и Савойи под давлением обоих правительств и французской армии были вынуждены проголосовать на референдуме за аннексию. Ломбардия была ключевым приобретением из-за ее промышленности и сельского хозяйства, а также политической роли как центральной территории Северной Италии. Милан играл важную роль как в Италии, так и за ее пределами, уступая в своей значимости лишь Риму.

Долгое время принадлежавшие правителям Пьемонта Савойя и Ницца так и оставались владениями Франции. То же касается и Корсики, которую Франция приобрела у Генуи в 1768 году. При Муссолини, в период итальянской оккупации после поражения Франции в 1940 году, появились реваншистские настроения, однако они ни к чему до сих пор не привели.

После окончания войны Виктор Эммануил II Пьемонтский (пр. 1849–1861) запретил Гарибальди, иллюстративной фигуре Рисорджименто, содействовать объединению и нападать на Папскую область: стремление к национальной независимости нередко приводило к разобщению сторонников движения, и это было одним из важных моментов передачи ведущей роли от Мадзини к Кавуру.

Вместо этого Гарибальди, ушедший в отставку с должности генерала пьемонтской армии, вместе с тысячей «красных рубашек» в 1860 году отправился из Генуи в Марсалу, где они высадились 11 мая, готовые предложить помощь в восстании против Королевства обеих Сицилий Неаполитанских Бурбонов. Войска Гарибальди стремительно продвигались, сражаясь на полях (у Калатафими и Милаццо) и на улицах (в Палермо), одержав в итоге победу. Важную роль в успехе сыграл боевой дух. Армия Бурбонов понесла у Милаццо меньшие потери, чем противник, однако отступила.

Великобритания оказала содействие не только тем, что не стала пытаться задержать экспедицию Гарибальди силами своего флота, но и тем, что располагала свои военные корабли между пароходами Гарибальди и кораблями Неаполя, не позволяя последним напасть.

В 1860 году Гарибальди перешел из Сицилии в Южную Италию, где 7 сентября захватил Неаполь, а также победил Франциска II в битве при Вольтурно. После чего он передал захваченные территории Виктору Эммануилу, дав последнему возможность создать королевство Италия.

Помимо завоеваний, стоит упомянуть революцию в Неаполе, а также тот факт, что стремительная победа Гарибальди была, возможно, в большей степени обусловлена антибурбоновскими настроениями, нежели республиканством Гарибальди, не говоря уже о поддержке правящего дома Пьемонта. Престол Франции наконец был свободен от последней ветви династии Бурбонов, а Неаполитанские Бурбоны не получали поддержки Неаполя и других стран. В Неаполе был введен новый, воспринимаемый в ином свете, порядок, во многом обязанный подрывным действиям, спланированным внешними силами. Некоторые неаполитанцы придерживались такой точки зрения и тогда, и позже, однако итальянские специалисты в качестве основного движущего момента делают акцент на борьбе с внешним врагом – Австрией.

Пьемонтская армия под командованием Виктора Эммануила, получившая преимущество с отступлением австрийских сил от гарнизонов Болоньи и Анконы в 1859 году, воспользовалась сложившейся ситуацией и заняла Романью, после чего отправилась на юг, чтобы выступить против неаполитанского и папского войска, а также не позволить Гарибальди определить будущее Италии. Референдумы марта 1860 года повлекли за собой формальную аннексию Романьи в пользу Пьемонта.

Папские войска безжалостно подавили народные восстания в Перудже в 1859 году, однако после прибытия в 1860 году пьемонтского войска восставший народ уничтожил крепость, которая была символом папской власти. Умбрия по результатам референдума также стала частью нового королевства Италия. В 1859 году Сардиния получила Ломбардию, а в 1860-м – Модену, Парму, Тоскану, Королевство обеих Сицилий, Романью, Марке и Умбрию.

[ZHAN]

Экономика Италии, по которой сильно ударили Французская революция и Наполеоновские войны, продолжала оставаться в упадке. Отчасти это было вызвано технологическими инновациями в других странах, что влияло на сельское хозяйство и промышленность. Сложившаяся ситуация обусловливала давление всех этих факторов на экономику, не позволяя привлекать инвестиционный капитал. Более того, свою роль сыграли социальная и политическая напряженность, связанная с капитализмом и борьбой за доступ к ресурсам.

Это не могло не повлиять на экономические решения во времена Реставрации (после 1815 года): государства стремились восстановить влияние аристократии, ограничив тем самым средний класс, склонный к более либеральным взглядам. Давление капиталистов также сказалось на независимых семьях крестьян, особенно в том, что касалось территорий с наиболее развитыми сельскохозяйственными владениями. В результате прослеживается явный упор на создание рынка безземельных наемных рабочих. Враждебно настроенные к подобному развитию событий нападали на рисовые поля и устраивали забастовки.

Большая часть населения находилась под сильным давлением. В 1816 году из-за дефицита питания и эпидемий резко возрос уровень смертности. Общий рост населения и вытекающий из него поиск людьми земельных наделов, работы, пищи и финансовой поддержки государства привел к увеличению давления на экономическую систему. Такое давление стало серьезной проблемой для государства с отсталыми сельским хозяйством и технологиями. Упадок сельскохозяйственных владений связывался с ростом количества поденных рабочих. Наиболее остро нищета ощущалась в Южной Италии, в частности в Калабрии.

Как и во многих странах, большая часть населения существовала в условиях постоянной нехватки продовольствия. Рост населения обусловил упор производства на зерновых культурах в условиях недостаточной развитости скотоводства сферы, бывшей основным источником органических удобрений. Проблема была не только в наличии еды как таковой, но и в ее разнообразии. Повсеместно в пищу употреблялись макароны и сушеные бобовые культуры. Во многих регионах, например в Западной и Центральной Сицилии, зачастую не хватало хлеба, и в качестве альтернативы использовали опунцию. Мяса крестьяне почти не ели, а чаще всего употребляли в пищу суп.

Особенно слаба была позиция женщин в обществе. Абсолютное большинство брошенных детей были девочками. Многие женщины работали на износ либо в сельском хозяйстве (особенно в прополке), либо на производстве. В 1835 году на Сицилии большинство крестьянских женщин работали либо на производстве, либо в качестве прислуги.

По западным меркам экономика Италии была отсталой, обладала недостаточным капиталом, ограниченным внутренним рынком и не слишком стремилась к росту, модернизации и изменениям. Это было особенно верно в отношении Церкви. Давление глобализации привело к потере относительного преимущества многих аспектов итальянского сельского хозяйства и промышленности. Это выливалось в коммерческие убытки и падение уровня занятости, а также подорвало склонность традиционной экономики к поиску дополнительных источников дохода. Вместо этого на первый план вышла специализация.

В то же время ключевую роль в итальянском ответе на экономическое давление продолжала играть региональная специализация. В Пьемонте, в отличие от долины По или Апулии, мелкие крестьянские землевладельцы сохраняли свое значение, следовательно, классовый конфликт был гораздо менее обострен. Политическая ситуация оставалась более стабильной, нежели в ситуациях с падением значимости роли землевладельцев, что вело к большей разобщенности общества. Разобщенность между различными регионами страны была не менее острой, чем внутри регионов, что в целом описывает всю итальянскую историю.

Наступили значительные технологические и производственные изменения. В 1818 году был создан первый в Средиземноморье пароход неаполитанский «Фердинанд I». В 1839 году было закончено строительство первой итальянской железной дороги. Первый крупный тоннель, длиной более чем три километра, был выкопан вручную в 1851 году у перевала Джови между Лигурией и Пьемонтом на высоте 472 метра над уровнем моря. В 1852 году через этот тоннель начали ходить поезда. Для создания железнодорожной системы Пьемонта Кавур брал деньги в долг. К 1866 году весь полуостров был соединен сетью железных дорог. Система телеграфов была впервые использована в Италии в 1847 году, к 1851-му уже охватывала весь полуостров, а также связывала Италию с Францией и Австрией, а следовательно, с Великобританией и Германией.

Вне всякого сомнения, Италия менялась.

[ZHAN]

17 марта 1861 года было создано королевство Италия. Виктор Эммануил II, король Пьемонтского королевства (пр. 1849-1861), стал королем Италии (1861-1878), а Кавур его премьер-министром. Эти события привели весь полуостров в движение.

Австрия все еще сохраняла контроль над значительными территориями, в частности Венецией, а также исконно итальянскими, по мнению некоторых националистов, регионами Истрии, Далмации и Трентино.

Более того, в центре Италии Папская область выступила против нового политического порядка. Пий IX (18461878) показал себя ярым соперником либерализма и итальянского объединения. В 1861 году в новом государстве была введена свобода вероисповедания. Данное нововведение подверглось жесткой критике Пия, так как было невыгодно католической церкви.

Гарибальди попытался освободить Рим, однако обе его попытки в 1862 и 1867 годах провалились. В 1862 году марш Гарибальди на Рим был остановлен в Аспромонте. Позиция папы была под защитой Наполеона III, который стремился к тому, чтобы Италия была конфедерацией, а не централизованным государством. И поддержка эта была весомее, чем та, что предлагали «крестоносцы» из стран католической Европы и Канады, ответившие на зов папы. В 1867 году, после того как Гарибальди победил папские войска при Монтеротондо, французы присоединились к последним и нанесли Гарибальди поражение при Ментане. На территории Папской области он не получал практически никакой помощи и в результате поставил итальянское правительство в невыгодное положение, несмотря на то что действовал с одобрения по крайней мере части органов власти. Таким образом, попытка Мадзини принести в Италию демократию, не говоря уже о революционном республиканстве, закончилась провалом.

В 1866 году Италия, подстрекаемая Наполеоном III, присоединилась к войне с Австрией на стороне Пруссии. В Адриатическом море австрийцы победили итальянцев при Кустоце 24 июня, а также в морском сражении у острова Лисса, ныне известном как Вис, 20 июля. Помимо захвата Венеции итальянское правительство также было заинтересовано в завоевании территорий Истрии и Далмации на другом берегу моря. Изначально планировался захват острова Лисса, однако на итальянский флот напали уступавшие в численности австрийцы. Сражение было беспорядочным, корабли шли на абордаж, и Италия, неподготовленная и не имевшая толкового командующего, понесла более серьезные потери. В этой битве венецианские моряки сражались на стороне австрийских войск против Пьемонта и Ломбардии. Итальянский флот сохранил контроль над прилегающими к Лиссе водами, однако в прессе это сражение назвали катастрофой.

Однако прусские войска нанесли Австрии сокрушительный удар 3 июля при Садове, городе на территории современной Чехии, и выдвинулись в сторону Вены. Параллельно с этим итальянское войско продвигалось в сторону Триеста и Тренто. Гражданский дух австрийцев находился на таком низком уровне, что стране не оставалось ничего другого, кроме как сдаться.

Пруссия хотела ослабить Австрию, поэтому, по условиям заключенного соглашения, Италия получила Венецию. Это было важнейшее приобретение, маловероятное при любом другом сценарии. До этого Италия извлекла выгоду из взаимоотношений с Францией, а теперь с Пруссией. Все, что для этого потребовалось, отвлечь австрийские войска в войне с прусскими.

Если бы Венеция осталась частью Австрии, это могло бы, так или иначе, привести к войне между Австрией и Италией. Более того, если бы не этот конфликт, Италия могла бы на раннем этапе Первой мировой войны оказаться на стороне союзников. Венеция в составе Австрии гарантированно создала бы серьезные проблемы для Италии в случае военного конфликта, особенно если бы австрийцы бросили на войну все свои силы, ведь они смогли бы разместить свои войска неподалеку от Милана.

В 1870 году Италия вновь выиграла от успеха Пруссии. Наполеон III, в преддверии конфликта с Германией, увел свои войска из Рима. Италия, воспользовавшись сложившейся ситуацией, напала, стремясь завоевать новые территории, на Рим, который смог оказать лишь условное, непродолжительное сопротивление. Аннексия Папской области оказалась серьезным ударом по традиционному католицизму. Рим стал столицей Италии. Ключевая политическая роль Рима в борьбе за независимость итальянского государства в период с 1849 по 1870 год предопределила его статус столицы. Наследие Римской республики 1849 года, а также Древнего Рима стало частью нового государства.

Пий IX отступил в Ватиканский дворец, отлучил Виктора Эммануила II от церкви и отверг новый порядок. Такой линии придерживались и его преемники вплоть до заключения Латеранских соглашений в 1929 году.

Выступления папства против Рисорджименто обусловили негативное отношение к Ватикану либеральных националистов. Весьма символичным в этом свете было то, что национальным героем Италии стал Галилео Галилей. В 1887 году в Риме была установлена мраморная колонна в честь Галилея, что было встречено одобрением антицерковной прессы, с одной стороны, и резкой критикой государственной газеты Ватикана с другой. В Болонье появилась Пьяццо Галилео (площадь Галилея).

Как и во Франции времен Третьей республики (1871-1940), либерализм как политическое движение в Италии был отчасти антицерковным. Открывшийся в Сполето в 1864 году «Театро Нуово», построенный на развалинах монастыря, весьма показательный пример моральных ценностей того периода.

Опять же, как и во Франции, новая политическая культура в условиях католической страны разделяла людей. Она стала источником кризисов политической принадлежности и религиозного сознания, пошатнув чувство стабильности у итальянского народа. В Италии эта проблема встала еще острее из-за отсутствия истории единой страны.

Из-за конфликта с папством Рисорджименто утратило статус движения объединения Италии. Многие считали сложившуюся ситуацию гражданской войной, но не как в других странах, например в Японии времен Сацумского восстания 1877 года, противостоящего Реставрации Мэйдзи 1868 года. Парадокс в том, что в этот период в Италии произошло католическое возрождение в том, что касалось влияния культов религиозного верования.

Позиция папства была не единственным препятствием для нового государства и национального строительства. В Романье представители духовенства и радикалы выступили против нового государства. В Южной Италии в качестве реакции на упадок сельскохозяйственного строя стал распространяться разбой. Новое правительство, столкнувшись с проблемой повсеместного разбоя, зачастую носившего политический характер, а также с недостатком поддержки местного населения, которая вылилась в полномасштабное восстание в Палермо в 1866 году, решило отказаться от системы гражданского правосудия, которому, отчасти из-за практики запугивания свидетелей, не доверяло, и стало насаждать новый порядок с помощью военных сил. Армия была беспощадна и даже расстреливала гражданское население.

Не абстрактная идея государства, а региональные особенности продолжали быть главным социальным ориентиром. Некоторые относились к Рисорджименто как к иностранному завоеванию. Демократический национализм Мадзини пользовался лишь частичным одобрением. Кроме того, притом что заработок в Италии в принципе не увеличивался, особенно остро данная проблема встала на юге страны, страдавшем от перенаселения. К тому же при новом порядке пренебрежительно относились к ветеранам прежних войн: многие из них лишились заработка и работы, а некоторые оказались в тюрьмах.

Еще одним последствием введения нового порядка стала крупномасштабная эмиграция, в частности из Сицилии и Неаполя. Она была вызвана экономической войной с Францией, начавшейся с введения налога на ввоз железа и стали в 1873 году, когда Италия решила увеличить темп производства стали с целью обеспечить в достаточном объеме производство рельсов для железных дорог и брони для военно-морских судов. Франция ответила введением налога на импорт итальянского продовольствия, в особенности с юга страны. Впоследствии, с появлением на международном рынке более дешевой американской серы, пострадала также сфера добычи серы на Сицилии, что вызвало очередной резкий подъем безработицы.

Эмигранты надеялись на более выгодные экономические условия в странах Нового Света Аргентине, Бразилии и США, в каждой из которых были крупные итальянские поселения, входящие в состав иностранных диаспор. Итальянские националисты сожалели о потере рабочей силы, однако не могли предложить иного решения данной проблемы, кроме создания итальянских колоний с целью предоставления территорий и рынков. Эмиграция стала еще более привлекательной для итальянцев из-за развития пароходного сообщения и создания семейных и личных связей, гарантирующих поддержку новым мигрантам. Тогда и в дальнейшем явление эмиграции сыграло значительную роль в итальянской истории. Усиливалось присутствие Италии в Атлантическом океане. Генуя и Неаполь стали крупнейшими морскими центрами страны.

Бостон, Нью-Йорк и Рио-де-Жанейро внесли вклад в историю Италии. Бразильские политики и работодатели использовали процесс итальянской миграции, чтобы снизить зависимость экономики от лиц африканского происхождения как рабов, так и свободных. Менее радужной была ситуация в Соединенных Штатах, где местное население было несколько враждебно настроено к итальянцам одновременно католикам и выходцам из Средиземноморья. Эта враждебность была более ярко выраженной, чем по отношению к ирландским и польским мигрантам, которые не были родом из Средиземноморья и, следовательно, выделялись лишь своим вероисповеданием. Подобное отношение вылилось в миграционные ограничения, введенные на территории США в 1924 году.

Тем временем сама Италия серьезно пострадала от экономического роста США. В особенности от уровня экспорта американского зерна, который привел к резкому падению цен на зерно в Европе (в том числе в Италии) в начале 1870-х годов. Данный спад повлиял на все сельскохозяйственные регионы, включая Умбрию, еще более склоняя население к эмиграции.

Политика в отношении налогообложения и государственных расходов не вносила значительного вклада в повышение уровня жизни большей части населения. Более половины налогового дохода поступало из непрямых налогов на предметы первой необходимости, такие как соль и молотое зерно, а также из пошлины на въезд в город. Однако как в городах, так и за их пределами лишь относительно малая часть тратилась на рабочий класс. Вместо этого деньги шли на содержание армии и на создание городского ландшафта для среднего класса и государственных нужд, например улиц таких как Корсо-Витторио-Эмануэле и Корсо-Умберто в Неаполе (в 1884 году город пострадал от ужасной эпидемии холеры).

Экономическая политика была выстроена в пользу промышленного севера, где Кавур в 1850-х годах выступал в поддержку индустриализации. Сравнительно либеральное налогообложение служило попыткам развить промышленность и поднять ее выше ремесленного уровня на юге страны. Кроме того, объединение привело к появлению товаров с севера страны на юге, что повлияло на уровень занятости. Парламентский комитет, которому необходимо было выбрать приоритетный регион производитель стали (между Генуей и Пьетрарсой вблизи Неаполя), сделал выбор в пользу Генуи по причине более эффективного лобби.

Стало проблемой особенно на юге страны отсутствие землевладельцев на своих уделах. Частые восстания крестьян в Сицилии в 1890-х годах привели к введению военного закона, депортации лидеров крестьянских движений на острова-тюрьмы и на контрасте с этими решениями к земляной реформе, которую, однако, землевладельцы отвергли. Жилищные условия зачастую оставляли желать лучшего.

В своей книге «Сицилия в 1876 году» Леопольдо Франкетти так описывал посещенные им поселения:

«На пригорке вы увидите следы навоза, размытого и унесенного дождями вниз по склону, а рядом с ним вереницу жалких одноэтажных хибар. Если вы откроете дверь одной из них, то перед вашим взором предстанет грязная, зачастую не имеющая окон комнатушка типичное обиталище целой семьи крестьян и заодно их скота, буде таковой имелся».

Дома были темными и отсырелыми. К 1871 году 87 % населения Сицилии было безграмотным.

[ZHAN]

Верди и Пуччини великие композиторы того времени подарили человечеству героические сказания о прошлом.

В «Норме» (Norma) 1831 года Винченцо Беллини (1801-1835) провел параллель между галлами, страдающими от римского гнета, и итальянцами, находящимися под контролем Австрии.

Джузеппе Верди (1813-1901), глубоко преданный ценностям Рисорджименто, однако хорошо знакомый с тонкостями австрийской цензуры, зачастую использовал далекие и непрямые отсылки в отличие от Россини и его «Вильгельма Телля» (Guglielmo Telle) 1829 года. В «Набукко» (Nabucco) 1842 года изгнанные евреи в Месопотамии были аллегорией угнетенных итальянцев, а в «Битве при Леньяно» (La battaglia di Legnano) 1849 года в качестве призыва к действию было описано сокрушительное поражение германского императора Барбароссы, нанесенное ему Ломбардской лигой в 1176 году. В «Риголетто» (Rigoletto) 1851 года, действие которого происходит в Мантуе, описывается злой герцог, предположительно из дома Гонзага. «Сила судьбы» (La Forza del Destino) Верди 1861 года описывает поражение австрийцев при Веллетри в 1744 году. Их победили неаполитанцы, олицетворяющие в данном контексте всех итальянцев.

Верди поддержал экспедицию Гарибальди в 1860 году и входил в итальянский парламент.

В «Тоске» (Tosca) (премьера состоялась в Риме в 1900 году), основанной на одноименной драме Викторьена Сарду 1887 года (La Tosca), Джакомо Пуччини (1858-1924) изобразил папский Рим 1800 года во власти контрреволюционных сил, подавляющих Римскую республику на протяжении всего предыдущего года, что соответствовало действительности. Герои произведения, Каварадосси и Анджелотти, олицетворяют собой оплот свободы, а антагонист барон Скарпиа, глава секретной полиции, всеми силами старается подавить тех, кто стремится к изменениям. Неудачи и успехи Наполеона играют роль на протяжении всего произведения: описание его изначального поражения на ранних этапах битвы при Маренго сопровождается гимном Te Deum, а его итоговый успех вдохновляет и восхищает свободомыслящего и живущего в пороке Каварадосси, который триумфально воспевает свободу и осуждает Скарпиа. Постановки оперы в фашистской Италии переиначивали сцены оригинала, воспроизводя отдельные моменты в весьма свободной форме и зачастую создавая ошибочное представление об отдельных эпизодах.

Такое же движение, как веризм, стремилось достоверно изображать настоящее Италии. Например, в «Сельской чести» (Cavalleria Rusticana) Пьетро Маскани 1890 года описывается жизнь крестьян, а в «Дурной жизни» (Mala Vita) Умберто Джордано 1892 года рассказывается о жителях трущоб. Эти оперы, действие которых происходит в Сицилии и Неаполе соответственно, также позволяют зрителям других регионов Италии взглянуть на «проблемы юга».

[ZHAN]

Объединенная Италия, несмотря на множественные социальные, экономические и политические проблемы, стремилась стать великой державой. У истоков этого стремления находились итальянский национализм и уверенность в завтрашнем дне, вызванная крупномасштабной индустриализацией севера страны, особенно Милана и Турина, а также успехами в других регионах например в развитии кораблестроения в Генуе. Железные дороги объединяли регионы континентальной Италии и были частью важной связующей системы на севере страны.

Национализм стал проявляться более агрессивно, отчасти из-за идеи интеллектуалов, что борьба как таковая центральный элемент естественного существования и развития человечества, отчасти из культурной установки, что борьба выражает собой и тем самым сохраняет маскулинность и, как следствие, поддерживает как общество, так и цивилизацию жизнеспособными. Такого взгляда в Италии придерживались как националисты, так и футуристы. Готовность к войне была выражением военного духа и идеологии мужских ценностей, сохраненных в популярной литературе.

Футуризм как таковой появился в Италии в 1909 году. Беспрестанно меняющийся, футуризм стремился к разрушению старых устоев. В 1910 году основатель этого движения Филиппо Томмазо Маринетти призывал заасфальтировать и замостить Большой венецианский канал, так как он был якобы символом прошлого и его ценностей.

Рисорджименто, одной из ценностей которого была несгибаемая воля к борьбе, стало главной сюжетной линией в истории создания нового государства.

Франческо Криспи, премьер-министр страны в периоды с 1887 по 1891 и с 1893 по 1896 год, принял участие в революциях 1848 года и присоединился к вторжению Гарибальди в Сицилию в 1860 году. В честь успеха этих акций по всей Италии переименовывали улицы и возводили статуи. Улицы и площади получали имена правителей Савойского дома, которые стали королями Италии, а также имена политиков, министров и военных деятелей, способствовавших успеху Рисорджименто, например Мадзини, Кавура и Гарибальди.

Так, в Анконе, бывшем папском городе, появились улицы Корсо-Гарибальди (Corso Garbaldi) и Корсо-Мадзини (Corso Mazzini). В Урбино появилась улица Корсо-Гарибальди. В Сиене в Гражданском музее (Museo Civico) появился Зал Рисорджименто (Sala del Risorgimento) с фресками, на которых были запечатлены моменты из истории освободительного движения. В Масса-Мариттима Пьяцца Дуомо (Piazza Duomo) была переименована в Пьяцца Гарибальди (Piazza Garibaldi). На местном уровне появилось множество объединений, названных в честь Мадзини, однако они не стремились к подрыву политической системы.

Конституция 1848 года обеспечила королям первостепенную роль. Монарх мог назначать и отстранять премьер-министра и утверждать сенат, а также именно монарх определял внешнюю политику. Каждый из министров был напрямую подчинен королю, что уменьшало коллективную ответственность.

Политическую ситуацию усложняла практика трансформизма (transformismo), заключавшаяся в получении голосов в Риме путем отказа от влияния в регионах в пользу наиболее популярных местных движений. В целом этот подход напоминает тот, что использовался на юге США. Практика трансформизма и более общая политика заключения сделок (а не принцип компромисса) ослабили поддержку двухпартийной системы по британской модели, к которой в 1860-х начале 1870-х стремился, в частности, Джованни Ланца, бывший премьер-министром с 1869 по 1873 год. Эта система также использовалась в Испании с ее конституционной монархией. Разделение внутри итальянских партий создавало определенные трудности, как и стремление депутатов отстаивать интересы исключительно своих избирателей.

Зачастую депутаты плохо понимали устройство международных отношений. Символом национального престижа им казалось наличие колоний. Такое наблюдалось, например, в 1876 году, когда к власти пришли так называемые «Исторические левые» сильная националистская коалиция, состоявшая из гарибальдийцев и республиканцев. Они разработали проект «Третьего Рима».

Начиная с конца 1870-х годов народное мнение о действиях парламента значительно ухудшилось, и даже акцент правительства на «социальном мифе» не исправил ситуации. Политики иногда нападали друг на друга в парламенте и были готовы на крайние меры для достижения собственных выгод. Лишь малая часть мужского населения могла голосовать. Уголовный и полицейский кодексы, пересмотренные в 1889 году, использовались для борьбы с социализмом и анархизмом путем криминализации тех, кто разжигал и одобрял политические преступления и ненависть между социальными классами, а также тех, кто основывал объединения, направленные на совершение преступлений против народа, частного имущества или государства. Повсеместно применялись превентивные полицейские меры. Префект служил провинциальным начальником полиции и мог подавлять возможные преступления против народа, подтасовывать голоса на выборах, а также задействовать армию, которая в 1898 году жестоко подавила Хлебные восстания в Милане, убив не менее 80 человек. Это время запечатлено на нескольких картинах. В том году армия также использовалась для подавления крестьянских восстаний в Эмилии-Романье.

Король Умберто I (пр. 1878-1900) был застрелен анархистом, который назвал это убийство ответом на репрессии 1898 года.

В 1890-х годах существовало отчетливое ощущение кризиса: правительство продолжало беспощадно подавлять забастовки, число партий росло. Это высвечивало неверные представления о либерализме, которые в том числе были характерны для консерваторов. Сами же либералы сокрушались по поводу влияния консервативных умозаключений и силовых групп, особенно в том, что касалось религиозных взглядов.

В ответ на это в правительственной политике была допущена некоторая степень либерализации, в том числе введение правового кодекса 1901 года при правительстве левого либерального толка Джузеппе Дзанарделли в 1901-1903 годах, когда Джованни Джолитти стал министром внутренних дел. Эта позиция, соответствующая желанию Виктора Эммануила III, чей политический курс отличался от того, которого придерживался его отец, Умберто I, нашла свое отражение в союзе с реформистскими лидерами социалистов. Две группы объединились с целью поддержать политику экономического роста во избежание революции.

Такая политика была призвана помочь рабочему классу на севере страны, однако она никак не затрагивала юг, где либералы, исходя из парламентских и политических убеждений, все еще состояли в союзе с землевладельцами, которые де-факто управляли этим регионом.

Союз с социалистами, однако, был прекращен в 1903 году, отчасти из-за полицейского насилия против бастующих. В 1904 году реформистское лидерство было свергнуто силами революционеров, призывающих к резким переменам. Позже в этом году состоялась первая всеобщая забастовка, отказ поддержать которую позволил Джолитти сформировать новое правое правительство и одержать победу на всеобщих выборах.

Джолитти становился премьер-министром четыре раза в период с 1903 по 1921 год. Он стремился избрать максимально нейтральный путь, избегая насильственных протестов, при этом разработал социальное законодательство 1907-1914 годов по здравоохранению для бедных, а также страхованию несчастных случаев и пенсионных схем. Ожидалось, что политика Джолитти, отражающая весь охват взглядов и мыслей итальянских либералов, поможет сохранить либеральный режим. Все проблемы и в целом настроения того периода нетрудно принять за непосредственные причины послевоенного развития фашизма: либерализм в Италии будто бы был обречен на провал. Такой подход ошибочен, пусть даже либералы в самом деле могли искать пути в обход парламента, чтобы править страной непосредственно с помощью указов.

Либеральные представления о свободе, договоре и согласии были многим понятны и приняты, пусть даже процесс их введения был далек от идеала. Отчасти либеральные идеи основывались на стремлении сместить Церковь с позиции источника и одновременно бенефецианта социального благосостояния. Однако принципы либеральной политики приживались не слишком скоро во многом из-за отсутствия широкой поддержки или соответствующих ресурсов «на местах». Последствием стал стихийный социальный либерализм, менее эффективный, чем в Великобритании.

Большая часть населения, особенно на юге страны, продолжала жить в нищете. В 1915 году официально зарегистрированный уровень грамотного населения составил 37,6 %. Помимо консерватизма, который по большей части представлял из себя традиционализм, наблюдались также элементы новой системы, особенно эгалитарный правовой порядок и возникновение системы политического представительства, что стало ударом для традиционной аристократии. В этом непрерывно меняющемся мире аристократии пришлось вкладываться в развитие промышленности и приспосабливаться к новым торговым законам. Кастовые барьеры постепенно рушились.

В 1911 году, в период стремительного роста экономики, на первый план вышло празднование пятидесятилетнего юбилея Рисорджименто. Ведь действующее либеральное правительство было наследником того, что поддержало национально-освободительное движение. Была поставлена задача закрепить результаты Рисорджименто. Такой план устроил парламентскую демократию: в 1913 году право голоса получили все мужчины. Это нововведение было частью стратегии по внедрению реформистского социализма, а также ответом на необходимость либералов признать их идеологию, несмотря на опасения, связанные с консервативными настроениями на юге.

В 1911 году, однако, марксисты осудили Рисорджименто за то, что оно привело не к социальной справедливости, а буржуазному национализму, в то время как правые осуждали либерализм за то, что он не сделал Италию сильной и могучей.

Воинственная политика также была вызвана стремлением догнать европейские державы с обширными колониальными владениями Великобританию и Францию. Соревнование с Францией стало особенно острым после того, как в 1881 году она утвердила протекторат над Тунисом, ближайшей к Италии части Османской империи, на которую страна имела виды.

Италия не получила никакой выгоды от соглашений 1878-го и 1884-1885 годов о судьбе Балканского полуострова и большей части Африки. Колониальное противостояние с Францией привело к тому, что в 1882 году Италия присоединилась к Тройственному союзу оборонительному договору между Австрией и Германией, соперниками Франции. Военные силы Франции уже присутствовали в Алжире, а силы Великобритании в Египте. Война казалась способом ускорить модернизацию и прогресс, причем этой позиции придерживались не только радикальные националисты.

При серьезной поддержке Умберто I и Франческо Криспи, премьер-министра Италии, страна изначально стремилась захватить территорию на северо-востоке Африки: Эритрею, Сомали и, наконец, Абиссинию (Эфиопию). Расчет был на то, что подобная экспансия даст итальянским крестьянам земли и рынки, необходимые для производства. Захватить Эритрею и Сомали оказалось достаточно просто, так как обе страны были уязвимы для морских и десантных атак. Италия захватила порты Ассаб и Массава в 1882 и 1885 годах соответственно, а затем и всю Эритрею к 1889 году. Египет и Турция не смогли защитить свои интересы. В 1889 году также была захвачена Сомали. Англо-итальянский протокол от 1894 года сохранил Харэр в итальянской сфере влияния, а Абиссиния стала считаться итальянским протекторатом с 1889 года.

Однако в 1896 году Италия потерпела позорное поражение при Адуе (Адове) от Менелика II, короля Абиссинии, построившего могущественную империю. Франция и Россия обеспечили его войска оружием, однако ключевыми в данном поражении оказались его лидерские качества и некомпетентность итальянских командиров, разделивших свои войска в колонны и неспособных организовать взаимную поддержку перед лицом гораздо более многочисленной абиссинской армии. Погибло 6000 итальянских солдат.

До этого, в 1887 году, при Догали, малочисленное итальянское войско также потерпело поражение.

С мнениями современников относительно этих событий можно ознакомиться в британском военном докладе о маневрах Италии в 1894 году:

«деспотизм и предрассудки породили лишь дурные черты характера. В Италии нет духа патриотизма и религиозной нравственности, нет чувства долга, нет понимания военных добродетелей неотъемлемых качеств любой хорошей армии».

После этого Италия развязала конфликт с турками. В ответ на нападение Франции на Марокко Италия в 1911 году напала на Ливию, турецкую колонию, хотя это оказалось гораздо более сложным предприятием, чем ожидалось, во многом из-за того, что ливийские арабы сопротивлялись отчаянно. Итальянцы были первыми, кто использовал в военных действиях летательные аппараты. Фронт расширился, и в 1912 году итальянцы захватили острова архипелага Додекнес в Эгейском море, из которых самым важным был Родос. Италия также схлестнулась с турками на Красном море, уничтожив местные турецкие военно-морские силы.

[ZHAN]

В коротком рассказе Артура Конан Дойла «Новые катакомбы» (1898) старый Рим был противопоставлен новому:

«Снаружи, под яркими зимними звездами, раскинулся современный Рим: длинная двойная цепь электрических фонарей, ослепительные огни кафе, грохот мчащихся экипажей, говор оживленной толпы на тротуарах».

Шерлок Холмс никогда не был в Италии, однако сам Дойл несколько раз эту страну посещал.

[ZHAN]

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Италия не была обязана помогать своим союзникам, Германии и Австрии, потому что заключенный договор был оборонительным, а Австрия и Германия развязали войну сами.

Вместо того Италия выиграла по Лондонскому договору 26 апреля 1915 года, в согласии с которым Великобритания, Франция и Россия пообещали ей значительные австрийские уделы: Тренто, Южный Тироль, Триест, Горицию, Истрию и Северную Далмацию. Однако это означало, что упомянутые территории, которые правительство страны называло последним рубежом на пути к независимости от Австрии, необходимо было завоевать.

Германия вынудила Австрию уступить Италии Тренто, однако больше Австрия ничего отдавать не собиралась. Утрата поддержки Италии нанесла удар по возможной союзнической системе Германии. Более того, Германия и Австрия теперь должны были открыть еще один фронт – с Италией, что и было главной выгодой для союзников.

В Италии Социалистическая партия на голосовании в парламенте 20 мая 1915 года выступала против войны. Весь остальной политический мир страны желал сделать Италию великой державой, и Антонио Саландра, консервативный премьер-министр (в должности с 1914 по 1916 год), назвал итальянский политический курс «святым эгоизмом».

Виктор Эммануил III был англофилом, верящим в сильную связь между Савойским домом и Великобританией.

Бенито Муссолини (1883–1945), склонный к провокациям редактор социалистической газеты Avanti! был изгнан из партии за то, что поддерживал решение вступить в войну. Вместо того при поддержке итальянских и французских промышленников Муссолини начал издавать интервенционистскую газету Il Popolo d’Italia («Народ Италии»).

В 1911 году началось вторжение Италии в Ливию, против которого резко выступили сторонники пацифизма из числа левых: так, Муссолини и его друг Пьетро Ненни легли на железнодорожные пути у города Форли с целью предотвратить отбытие поезда с войсками в Ливию. В 1914 году можно было говорить о политической активности преимущественно левой направленности, особенно во время июньской «Красной недели» – всеобщей забастовки, вызванной повсеместными беспорядками.

Пацифисты вновь выступили после начала Первой мировой войны. Социалист Анджело Таска в августе 1914 года заявил: «Между Францией и Германией мы выбираем Интернационал». В самом деле участие Италии в войне в мае 1915 года привело к враждебным, крупномасштабным демонстрациям и забастовкам, особенно в большом промышленном Турине. Социалисты, выступающие против войны, также к ним присоединились.

23 мая Италия объявила войну Австрии, а 21 августа – Турции. Против Германии же Италия начала войну лишь в следующем году – 27 августа 1916 года, потому что правительство не хотело провоцировать Германию, которая в любой момент могла послать войска на итальянский фронт. Это промедление разгневало Великобританию и Францию, которые восприняли его как знак, что Италия не хочет выполнять возложенные на нее обязательства. Германия при этом немедленно выдвинула свои войска.

Нанесенные один за другим удары по войскам австрийцев на неудобных, каменистых ландшафтах вдоль реки Изонцо, направленные на то, чтобы открыть путь на Горицию, Триест и Истрию, успехом не увенчались. На главном фронте, где не было никакой возможности обойти с фланга или каким-то образом применить различные наступательные тактики, верх одерживала именно Австрия. Италия, продвигаясь вверх по австрийскому рубежу в 1915 году, потеряла 250 000 солдат (против 160 000 у Австрии), почти ничего не добившись. Австрийские укрепления – во многом благодаря удобной для обороны местности – было очень сложно штурмовать.

В 1914 году итальянский главнокомандующий уведомил правительство о том, что армия не готова к войне, однако его заявление проигнорировали, и на момент начала боевых действий в 1915 году в распоряжении Италии было всего 618 пулеметов и 132 орудия тяжелой артиллерии. Итальянцы, как и британцы с французами, не могли обеспечить безопасность перемещения своих войск.

В мае 1916 года Австрия пошла в контратаку из Трентино, захватывая значительные территории и приводя к тяжелым потерям у неприятеля, пока Италия с помощью доставленных на грузовиках «фиат» и по железной дороге дополнительных припасов не смогла наконец сдержать нападение.

В августе итальянцы захватили Горицию, однако им вновь не удалось значительно продвинуться, хотя опять-таки это относилось и к противостоянию Великобритании, Франции и Германии на Западном фронте. Таким образом, недостаток военной выдумки в идущих друг за другом атаках Италии, спланированных Луиджи Кадорна, главнокомандующим итальянской армией, олицетворял неспособность переосмыслить общие приоритеты и методы достижения цели.

В июне 1916 года правительство, не добившись побед в войне и не имея четкого плана действий, получило вотум недоверия со стороны парламента и было вынуждено уйти в отставку.

Италия казалась наиболее ненадежным членом союза. Австрия понесла серьезные потери и обратилась за помощью к Германии, однако не пала. Италию же, помимо прочего, отвлекло выступление сануситов в Ливии, которое поддержала Турция. Однако худшее для Италии еще было впереди.

24 октября 1916 года германо-австрийские войска нанесли по Италии сокрушительный удар в наступлении при Капоретто. Противник действовал молниеносно, не собираясь вести войну на истощение. Под прикрытием тумана наступающие стремительно продвигались по итальянским территориям на грузовиках с пулеметами и легкой артиллерией, объезжая укрепленные позиции итальянских войск и уничтожая на своем пути средства сообщения армии противника. Войска Италии были оттеснены на 130 километров, что значительно превысило размер завоеванных до этого территорий. Страна потеряла 20 000 человек, 40 000 были ранены, а еще 350 000 взяты в плен. Кроме того, противник захватил 3152 артиллерийских орудия. С пленными с обеих сторон фронта обращались скверно.

Эта военная катастрофа была связана с продолжительным политическим и социальным кризисом, который вызвал страх распада страны, подобно тому, что наблюдалось в Австрии и Германии в 1918-м и во Франции в 1940-м. В августе 1917 года состоялись антивоенные демонстрации в Турине: народ требовал мира и хлеба. Этого правительство опасалось еще до войны, особенно в связи с тем, что Турин был крупным производителем военного снаряжения.

Однако события при Капоретто также усилили опасения, связанные с тем, что бо́льшая часть крестьян не хотела сражаться. Был поднят вопрос о региональной целостности Италии: так, не было уверенности в том, что южный регион делает все возможное для поддержки страны на войне. В целом ситуация была похожу на ту, что уже складывалась в Италии во время предыдущего нападения на Австрию в 1866 году.

Действительно, на юге страны в 1917 и 1918 годах проходили демонстрации, на которых люди также призывали к миру и хлебу, говоря о том, что все мужчины на фронте и некому заниматься земледелием. Критика войны со стороны католицизма была связана с недовольством населения. Помимо всего этого, войска Центральной и Северной Италии не обошло стороной такое явление, как дезертирство. Отказываясь брать на себя ответственность за неудачи, Кадорна сослался на неспособность части армии вести военные действия. Итальянское общество разобщилось – начался политический кризис. Союзники Италии опасались того, что страна может развалиться. Очень отдаленно, но все же эта ситуация напоминала будущую слабость либерального политического порядка, противником которой станет Муссолини.

В октябре 1917 года было сформировано новое правительство, во главе которого встал Витторио Орландо. Условием своего назначения Орландо назвал отставку Кадорны. Король Виктор Эммануил, как и французская сторона, был рад наконец избавиться от него. В ноябре 1917 года на реке Пьяве был открыт новый фронт.

Перед лицом вторжения Италию объединило всепоглощающее, сплачивающее чувство единства и принадлежности к общему наследию и культуре, единой нации и стране. Это позволило итальянскому сопротивлению выстоять. Во Фриули возвращение австрийского режима (после ухода Австрии из города в 1866 году) было встречено холодно практически всеми, что вылилось в кражу еды, древесины, животных и церковных колоколов. В городе начался голод.

Итальянскому парламенту удалось справиться с пацифистскими настроениями. Призыв Муссолини к созданию военной диктатуры был проигнорирован. Орландо, которого можно сравнить с британским Дэвидом Ллойдом Джорджем и французским Жоржем Клемансо, оказался эффективным премьер-министром и предпринял правильные шаги по борьбе с нехваткой еды, угля и денег. Дефицит компенсировали по большей части благодаря ссудам из Америки и Великобритании. Был усилен контроль за ценами. Хлеб стали распределять более ответственно, а частота движения гражданских поездов была значительно снижена с целью экономии угля.

В июне – июле 1918 года Австрия сделала попытку повторить свой прошлогодний успех, однако была побеждена. Австрийская армия перешла Пьяве, однако не смогла закрепиться на западном берегу. На австрийцев обрушились воздушные атаки, к тому же из-за дождей река вышла из берегов, а Италия умело использовала мощь своей артиллерии. Австрийцам пришлось отступить.

Столкнувшись с националистскими восстаниями, Австрия (точнее, Австро-Венгерская империя) осенью того года распалась.

Италия опасалась потерять возможные военные дивиденды при заключении мирного договора, в котором было официально утверждено создание Югославии. Итальянский командир Армандо Диас получил приказ правительства напасть на австрийцев. 24 октября 1918 года началось сражение при Витторио-Венето. Итальянское нападение на австрийские позиции у горы Граппа закончилось абсолютной неудачей: линейное продвижение вглубь позиций австрийских войск не дало никакой выгоды, зато привело к потере 25 000 солдат за шесть дней. Однако ночью 26 октября к востоку от этого места армия перешла Пьяве. Тот плацдарм удалось удержать до 30 октября, когда австрийцы отступили. Только тогда австрийская армия наконец распалась из-за бегства их отчаявшихся войск. Австрийцы начали уводить силы из Италии, многие солдаты попали в плен к преследующим их войскам союзников.

3 ноября Австрия согласилась на безоговорочную капитуляцию. Триест и Тренто в тот же день были заняты Италией. Сотни тысяч австрийцев были взяты в плен. 4 ноября официально началось перемирие. Итальянцы начали планировать наступление на Баварию через перевал Бреннера и Австрию. Угроза с этой стороны ослабила решительность немецких командиров. Германия все еще удерживала бо́льшую часть Бельгии и часть Франции, однако теперь страна была открыта для удара с другой стороны.

Победа в войне, однако, не была радостной для Италии. При населении в 35 миллионов страна понесла катастрофические потери: 600 000 человек погибли, 2,5 миллиона были ранены, из них порядка полумиллиона остались инвалидами. Даже те, кто остался невредимым, находились в подавленном состоянии. Сопутствующие войне разрушение и эпидемии привели к потерям и среди мирного населения. Свою роль в этом также сыграло массовое бегство во время наступления австро-германской армии. Долги ударили по всей экономике страны, вырос уровень дефицита бюджета. В то время как экономика Испании, сохранившей нейтралитет, значительно выросла (то же можно сказать о Японии и США), Италия значительно пострадала от военных действий. Инфляция обострила ситуацию с долгами, как и с нехваткой ресурсов и рабочих рук. В период с 1915 по 1918 год государственный долг страны вырос на 500 %, инфляция составила более 300 %. Джолитти назвал Первую мировую войну «крупнейшей в человеческой истории катастрофой после Всемирного потопа».

Захват власти фашистами в 1922 году вызвал переосмысление предвоенной либеральной системы и самой войны. Однако ход событий не был заранее предопределен. В ноябре 1919 года фашистская партия не слишком сильно себя показала, не получив ни одного места из 508. Социалисты же получили 156, на 104 больше, чем в 1913 году. Католики, ставшие Народной партией и пользующиеся поддержкой папы Бенедикта XV (1914–1922), получили 100 (по сравнению с 29 в 1913 году), а старые либеральная и демократическая группы – 252, что было значительно меньше, чем в 1913 году.

Все это указывало на то, что либерализм не может совладать со значительными изменениями, последовавшими за войной. Прослеживалось ярко выраженное региональное разделение: 113 человек из числа социалистов были из территорий к северу от Апеннин и лишь 10 из них – из территорий к югу от Рима. Народная партия получила множество голосов из числа бывших сторонников либерального среднего класса, однако утратила поддержку социалистов, которые стали крестьянской партией.

Сельские социалистические группы и объединения становились более активными, особенно в долине По, что указывало на отличный от 1922 года исход для Италии. Непостоянство это во многом было обусловлено изменениями после войны, однако также отчасти вызвано предвоенными тенденциями, в особенности – трудностями разоренной экономики, введением всеобщего избирательного права среди мужчин и возвращением католиков в систему избирательной политики.

[ZHAN]

По завершении Первой мировой войны Италию, как и большую часть Европы, лихорадило, что отразилось на выборах 1919 года.

Население было недовольно разделом территорий по итогам войны, так как Италия получила меньше, чем было обещано, особенно учитывая приобретения Великобритании и Франции.

Витторио Орландо, которому не удалось извлечь выгоду для страны на Версальских переговорах, утратил влияние.

Результатом недовольства стала оккупация города Фиуме (Риека) на полуострове Истрии добровольческими войсками под руководством Габриэле д’Аннунцио (1863–1938) – энергичного, эгоистичного и самовлюбленного аристократа и поэта, который, что характерно для людей его поколения, был националистом. Ветеран, участвовавший в мировую войну в боевых действиях как на суше, так и в воздухе, назвал заключенный мир «искореженным».

Население Фиуме, состоящее преимущественно из итальянцев, в октябре 1918 года проголосовало за присоединение к Италии. Это решение привело к вооруженным столкновениям с силами Соединенных Штатов и Франции, а в итоге успех данной инициативы и вовсе стал невозможным, что подорвало влияние итальянского государства.

Ранее в этом году либеральное правительство страны яростно отреагировало на мирный договор, по условиям которого Югославии отходили некоторые территории страны, в том числе и Фиуме, которые считались истинно итальянскими и воспринимались как обещанные в соответствии с Лондонским договором 1915 года. Муссолини выступил с высказываниями националистической направленности, утверждая, что Италию лишили того, чего она заслуживала. Д’Аннунцио стал его сторонником.


Союзники говорили о важности самоопределения, а значит, Фиуме должен был войти в состав Италии – и данное мнение было не лишено логики. Однако Вудро Вильсон, президент США, в этом споре был на стороне Югославии, в то время как Франция настраивала Грецию и Югославию против Италии с целью стеснить последнюю в действиях и установить на Балканах порядок сил, при котором правила диктовала бы сама Франция. Французская поддержка Чехословакии, Греции, Югославии и Румынии ослабила присутствие Италии на Балканах.

Италия была недовольна поведением своих союзников, в особенности тем, что они не сдержали обещания по предоставлению территорий, принадлежавших Османской империи. Это недовольство привело к тому, что во время послевоенной оккупации Турции Италия поставляла оружие турецким борцам за национальное освобождение под предводительством Кемаля Ататюрка. В итоге во Франции и в Греции антиитальянские настроения усилились.

На деле падение Австрии значительно усилило региональное значение Италии. Более того, стране отошли Трентино, Южный Тироль, Триест, Гориция, Истрия и Зара (Задар), в честь которых по всей Италии стали называть улицы.

Окончание войны также повлекло за собой серьезнейшие экономические проблемы. Чрезмерные потребности военного времени в продовольствии и товарах быта резко сократились, а процесс демобилизации негативно отразился на рынке труда и привел к резкому росту уровня безработицы.

Две крупные партии – католики и социалисты, – представляющие угрозу старому либерализму, не могли прийти к согласию. Парламентарий Джованни Джолитти – ключевая фигура в довоенный период – занял в конце 1920 года пост премьер-министра, однако не смог в полной мере уловить общие политические тенденции этих лет и влиять на них и, что наиболее важно, не смог сдержать распространение фашизма.

Некоторые (однако далеко не все) ветераны войны приняли крайние политические взгляды и присоединились к чернорубашечникам и фашистским подразделениям, сформированным Муссолини в 1919 году, согласившись, таким образом, с идеями фашизма. Сам же Муссолини называл таких людей «окопной аристократией».

Муссолини извлек большую выгоду из «красной угрозы», которой боялись во многих странах.

В 1919 году представители социалистической интеллигенции, вопреки мнению большинства партии, начали издавать газету L’ordine nuovo («Новый порядок»), в которой призывали к изменениям в партии и переходу к революционно-пролетарским взглядам. Они выступали за создание заводских советов, однако им не удалось убедить Социалистическую партию поддержать всеобщую забастовку в 1920 году, и, получив одобрение В. И. Ленина, они основали в январе 1921 года Коммунистическую партию Италии.

Подразделения Муссолини боролись с работниками сектора сельского хозяйства левого толка, особенно ожесточенно в Тоскане и долине По. В конце концов им удалось справиться с коммунистами, захватившими заводы, а в поисках защиты от социализма и коммунизма к Муссолини были готовы присоединиться многие либералы.

Социалисты и коммунисты не только защищались от фашизма, – напротив, они всегда были готовы нанести первый удар, и в какой-то момент уже фашизм стал защитной реакцией определенного процента представителей среднего класса. Этот период в истории страны был полон трагизма и кровопролития, обе стороны активно участвовали в конфликтах.

Для разных групп и регионов фашизм был олицетворением чего-то родного, и это сыграло всему движению на руку, но в то же время создало разнородность и недопонимание в рядах фашистов. Сложившееся положение не могло не сыграть своей роли, которая особенно явно прослеживается сквозь призму времени – и не в последнюю очередь, учитывая события после прихода фашизма к власти.

Ключевым элементом в продвижении этого мировоззрения стали сельскохозяйственные поселения – именно в них фашизм стал массовым и серьезным движением. Защитники фашизма называли его «третьей силой» – альтернативой капитализму и либерализму, способной предложить необходимые средства для модернизации страны. Однако, помимо республиканского, содержащего элементы социализма, подхода Муссолини, у фашизма была и другая сторона, предусматривающая беспощадную и зачастую насильственную борьбу с социализмом и стремление объединиться с элитой – как уже существующей, так и только набирающей силу – перед лицом непоколебимой решимости рабочего класса. Таких взглядов придерживались в сельскохозяйственных поселениях, например в Тоскане, а также в провинциях Феррара и Болонья. Фашисты доказали, что готовы сотрудничать с землевладельцами, и последние сыграли значительную роль в организации движения.

Фашизм также был интересен интеллигенции, футуристам и многим другим, враждебно настроенным к либерализму, призывая, как до них это делал д’Аннунцио еще до Первой мировой войны, к обновлению и изменению, выступая против народных масс, повсеместной модернизации и культуры среднего класса. Этому элитарному презрению к рационализму, присущему либеральному прогрессивизму, а также к позитивизму, парламентарной демократии, социализму и индустриализму поспособствовал кризис войны. Фашизм преподносился как нечто восстановительное, как духовная революция, необходимый противовес материализму. Этим фашизм заинтересовал Муссолини, который относился к нему как к прогрессивной политической силе.

В то же время Муссолини не имел собственной современной политической теории. Во многих отношениях он был социалистом, который стремился к власти и принимал применение силы для ее обретения. Он, как и фашистская партия в целом, восхищался технологиями, и это восхищение отражало в себе мысли позитивизма и материализма еще XIX века. В 1919 году никто не знал, что собой представляет фашизм и во что он может перерасти, так как и сам Муссолини этого не знал. Он жил днем сегодняшним, двигался шаг за шагом, не имея каких-то далеко идущих планов и стратегий. Он выступал против либерализма, ведь, будучи социалистом, выходцем из рабочего класса, воспринимал либералов как угнетателей.

Разнородные элементы фашизма (присутствующие в старой и новой архитектуре, развитие которой спонсировали фашисты), по сути, обусловливали нестабильность и разобщенность всего движения. Многое зиждилось на ораторском искусстве лидеров, которое при этом вряд ли могло наметить столь необходимые точки соприкосновения. Фашистский стиль архитектуры представлял собой итальянскую версию стиля, существовавшего во многих других странах, однако он воплощал в себе компромисс со средним классом: свободный стиль архитектуры включал как ар-деко, так и подражание пьемонтскому барокко XVIII века.

Для Муссолини красноречие было одним из проявлений эмоций и энтузиазма, неотъемлемых не только в силу того, что была необходимость вести за собой народ, но и, как он позже написал в 1932 году, в силу того, что фашизм был «религиозной концепцией».

Отчасти такой подход был ответом на видимые для других недостатки либерализма и парламентарной демократии – недостатки, которые для многих современников были не только политическими, но и культурными, мифологическими, эстетическими. В то же время радикальный национализм Муссолини пользовался поддержкой у представителей большого числа политических движений, к чему он и стремился в попытках повлиять на преувеличенные и необоснованные представления и ожидания относительно национальной силы и предназначения. Эти ожидания были навязаны тяжестью прошлого, отчаянием настоящего и надеждой будущего.

Более циничная оценка – вполне справедливая, учитывая персону Муссолини, – приводит к выводу о том, что часть рабочего класса была заинтересована в его социалистическом подходе, что касалось в том числе и выполненных им обещаний выстроить социальное государство. Средний же класс подкупали обещания политика – все из них исполнялись – поддерживать социальный порядок и предоставлять преимущества социального роста. Правящая элита, в свою очередь, была убеждена, что никаких изменений не ожидается.

По сути, так и произошло: протекционизм остался, государство продолжило выделять значительные средства на промышленную систему, а землевладельцы сохранили свои территории.