Politicum - историко-политический форум


Неакадемично об истории, политике, мировоззрении, регионах и народах планеты. Здесь каждый может сказать свою правду!

Касты

Что мы о них знаем, что нам в них нравится или нет

Ударные войска на границах иерархии

Новое сообщение ZHAN » 21 сен 2022, 18:31

Обеденный час на пароходе девятнадцатого века на довоенном кастовом Юге проходил следующим образом: по первому звонку вместе с капитаном для трапезы усаживались белые пассажиры. Когда они закончили, звенел второй звонок для белых членов экипажа – инженеров, рулевого, слуг. Только после того, как все белые люди на борту, любого класса и статуса, завершат свою трапезу, звенел третий звонок, и разрешали есть черным членам экипажа, рабам или свободным.

Однако возникала проблема, если среди них оказывались свободные чернокожие пассажиры. Свободные черные платили за проезд и по документам находились в той же категории, что и белые пассажиры. Скорее всего, они принадлежали к среднему классу, но имело значение то, что они принадлежали к низшей касте. Исторически сложилось так, что каста важнее класса.

Для черных и белых было табу сидеть, стоять или есть в одном помещении в одно и то же время или даже пользоваться одной и той же посудой. Таким образом, они не могли есть со своими белыми коллегами или даже с белыми членами экипажа, которые предположительно были ниже по классу, чем они.

Но дело было не только в этом. Свободные чернокожие были оскорблением кастовой системе, как бы провоцируя нарушение ее границ. Самим своим существованием, перемещаясь на равных с доминирующей кастой, имея средства для входа в пространства, считающиеся прерогативой лучших, и будучи достаточно изобретательными, чтобы обрести свободу и пользоваться ею, они ставили под сомнение всю кастовую систему убеждений. Если люди из низшей касты обладали способностью быть равными, то почему их порабощали? Если они были достаточно умны, чтобы делать что-то другое, кроме сбора хлопка или мытья полов, то почему тогда они собирали хлопок и мыли полы? Эти мысли возмущали ум, и поэтому их изгоняли.

После того как ужин был убран, а все остальные на борту поели и разошлись по своим каютам или постам, небольшой группе черных пассажиров, в данном случае представленной только женщинами, разрешили есть в кладовой, «стоя за столом прислуги».

С самого почина кастовой системы в Америке люди из низшей касты, которым удавалось каким-то образом подняться выше своего положения, становились ударными войсками на передовой иерархии. Люди, которые появляются в местах или на позициях, где их не ждут, могут стать пехотинцами в борьбе за уважение и признание в битве, которая, как они надеялись, давно закончилась.

Общественные транспортные средства и места для отдыха становились местом кастовой конфронтации именно потому, что они объединяют в ограниченном пространстве, на ограниченное время и с конкретной целью группы, которые исторически держались отдельно. Они становятся пробниками кастового взаимодействия с его писаными и неписаными кодами, невысказанными, но понятными правилами поведения.

В 2015 году члены книжного клуба чернокожих женщин ехали на поезде в винный тур по долине Напа. Они смеялись и болтали, как и другие туристы, что неудивительно, учитывая цели тура и градус алкоголя в крови. Но, казалось, только они привлекли внимание метрдотеля. «Когда вы смеетесь, – сказал им метрдотель, – я вижу это на лицах [других] пассажиров». Вскоре поезд остановился, и черных женщин, из которых некоторые были уже в пожилом возрасте, приняла на перроне полиция, «как будто они совершили преступление», – говорили позже.

В 2018 году владелец гольф-клуба Пенсильвании приказал темнокожим женщинам покинуть клуб и вызвал полицию после того, как белые игроки в гольф пожаловались на то, что они недостаточно быстро покидают поле. Женщины указали, что являются опытными игроками, знакомыми с протоколами игры, и сказали, что двигались, соблюдая временной интервал с группами позади и впереди них. Они сказали, что отметили, что мужчины позади них находились на перерыве и не были готовы к игре. Прибыв на место происшествия, полиция определила, что никаких обвинений не было. Но женщины сказали, что конфронтация довела их до крайности, и ушли, чтобы избежать дальнейшего унижения.

В 2017 году американского пассажира вьетнамского происхождения силой вывели из самолета «Юнайтед Эрлайнс» в Чикаго, в процессе он получил травмы головы и потерял несколько зубов. Авиакомпания обнаружила, что выдала избыточное количество билетов на рейс, и ни один пассажир не воспользовался предложениями авиакомпании о компенсации в обмен на отказ от своих мест. Авиакомпания произвольно выбрала четырех пассажиров для вывода из самолета.

Первые три пассажира покинули самолет без происшествий, но американец вьетнамского происхождения, врач по имени Дэвид Дао, сказал, что ему срочно нужно вернуться к своим пациентам. Он сказал, что заплатил за проезд и не должен уступать свое место. Авиакомпания вызвала охрану, чтобы забрать его, и его тащили за ноги на глазах у ошеломленных пассажиров. Записанный на видео, которое быстро стало вирусным, инцидент вызвал возмущение по всей стране и в Азии.

Дао сказал, что он был убежден, что его этническая принадлежность была фактором в таком обращении с ним, что этого не случилось бы с белым мужчиной его или любого другого роста. По его словам, это оказалось для него более ужасным испытанием, чем бегство из Вьетнама. Даже три года спустя, снова посмотрев видео с насильственным выводом, он сказал «Эй-би-си Ньюз»: «Я просто плакал».
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Кортизол, теломеры и летальность касты

Новое сообщение ZHAN » 22 сен 2022, 20:45

Молодой человек эмигрировал из Нигерии в возрасте семнадцати лет, чтобы поступить в колледж в Соединенных Штатах. Его отец оплатил обучение, и в конце первого семестра молодой человек отправился за возмещением в офис казначея.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – заметил клерк.

Нигериец отчитал клерка.

– Конечно, я хорошо говорю по-английски, – сказал он. – Я говорю по-английски лучше, чем многие американцы. Я знаю и другие языки. Никогда больше не делайте таких комплиментов.
Изображение

Он обнаружил, что в Америке люди не замечали ни его навыков, ни его образования. Его считали прежде всего черным. Это была часть его личности, к которой он не привык, которая не имела никакого значения дома, где у всех была кожа одного цвета. Теперь это, казалось, значило все. Афроамериканцы всегда говорили о том, что с ними плохо обращаются и их не уважают, и поначалу он не обратил на это особого внимания. Но чем дольше он находился в Соединенных Штатах, чем больше он избавлялся от своего акцента, как это часто делают иммигранты, и чем больше он американизировался, тем больше он начинал воспринимать жизнь не как иммигрант, не только как нигериец, но и как чернокожий человек в иерархии, которая не одобряла людей, похожих на него.

Женщины сжимали сумочки при его приближении, шарахались от него в лифте, переходили улицу, чтобы не проходить мимо него. В магазинах за ним следили, как за преступником, и власти допрашивали его более интенсивно, чем он привык и, как он заметил, более интенсивно, чем белых людей. Белая женщина-водитель заблокировала свою дверь, когда он встал рядом в пробку на своей машине. Он также заблокировал свою дверь, чтобы показать, что не меньше нее беспокоится о собственной безопасности.

Он обнаружил, что его не стали продвигать по службе в качестве сотрудника по соблюдению требований и уволили, несмотря на выслугу лет и опыт, и задался вопросом, как однажды задумываются многие люди, волею судьбы оказавшиеся в подчиненной касте, имеет ли раса к этому какое-либо отношение. До приезда в Америку он счел бы это нелепым. Может быть, афроамериканцы недостаточно усердно работали, были недостаточно образованы. Теперь, прожив в Соединенных Штатах дольше, чем в Нигерии, он понял, что следовало бы с большим вниманием отнестись к их словам.

Однажды, когда он заехал на стоянку, пожилая белая женщина, припарковавшаяся рядом, обернулась и уставилась на него, а затем откинулась назад на своем водительском сиденье. «Я вижу ее, – сказал он пассажиру, сидевшему с ним в машине. – И плевать, я такой же человек, как и она».

Вот только не такой же, по крайней мере на уровне физиологии. Современная медицина уже давно стремится объяснить генетикой более высокие показатели заболеваемости афроамериканцев по сравнению с белыми американцами. Но оказывается, что африканцы к югу от Сахары не имеют высоких показателей высокого кровяного давления, диабета и сердечных заболеваний, в то время как у афроамериканцев самые высокие показатели этих заболеваний среди всех этнических групп в Соединенных Штатах.

Нигериец, живущий сейчас в Америке, тоже столкнулся с этим. «Мой отец дожил до девяноста лет, – сказал мужчина. – У него не было повышенного давления до последнего дня жизни. Едва я пришел к врачу, он указал мне на мое высокое давление и ранние признаки диабета, – сказал он. – А мне всего пятьдесят четыре. Я с молодых лет живу в этой стране, будучи чернокожим, неудивительно, что болеть я начал на сорок лет раньше, чем мой отец, оставшийся в Нигерии».

Кастовые трения убивают людей. Социальное неравенство убивает людей. Акт пребывания и перемещения в общем пространстве с теми, кого общество приучило нас считать по своей сути отличными от нас, убивает людей, даже если ни у кого не было таких намерений. Исследования показывают, что предубеждение само по себе может быть смертельным.

Нейробиологи обнаружили, что укрывательство такого рода враждебности может повышать кровяное давление и уровень кортизола у человека «даже во время доброкачественных социальных взаимодействий с людьми разных рас», писала нейропсихолог Элизабет Пейдж-Гулд. Предубеждение само по себе может быть смертельным. Эти физические реакции могут подвергнуть человека большему риску инсульта, диабета, сердечных приступов и преждевременной смерти.

Исследование белых американцев, набравших высокие баллы по показателю автоматического предубеждения, то есть степени, в которой они ассоциируют определенные этнические группы с негативными стереотипами на уровне бессознательного, показало, что, когда они попадали в ситуации, когда их, например, должен нанять на работу афроамериканец, или надо общаться с латиноамериканцами, они воспринимали людей другой этнической принадлежности как угрозу, даже в безопасной лабораторной обстановке.

Угроза, которую они восприняли как результат своих предубеждений, привела в действие систему сигнализации их организма. Их паника вызвала автоматические физиологические реакции, как это произошло бы в условиях схватки или автокатастрофы: происходит ограниченный приток крови к сердцу, переполнение мышц глюкозой, потому что организм выделяет кортизол – гормон, полезный в тот редкий момент, когда необходимо быстро избежать опасности, но при регулярном выделении наносящий вред организму. Сочетание снижения кровотока, сужения кровеносной и пищеварительной систем, а также разрушения мышц кортизолом может привести к опасному для жизни повреждению сердца и иммунной системы и к преждевременной смерти.

Даже самого короткого воздействия достаточно, чтобы активировать реакцию организма. У белых людей один вид чернокожего человека, даже на выцветших фотографиях из ежегодника, может в мгновение ока заставить миндалевидное тело мозга определить угрозу и сохранять повышенное внимание в течение 30 миллисекунд экспозиции, обнаружили исследователи. Когда белым дается немного больше времени для того, чтобы сознательной деятельностью преодолеть автоматическое чувство угрозы, активность миндалевидного тела переключается в режим торможения. Если предложить белым подумать о чернокожем человеке как о личности, представить его личностные характеристики, уровень угрозы падает.

Это показывает, что «можно преодолеть наши худшие побуждения и обуздать эти предрассудки», – писала психолог Сьюзен Фиске. Но для того, чтобы сделать это осмысленным образом, требуется предусмотрительность, осознание бессознательных предубеждений, передаваемых из поколения в поколение, и возможность для разных людей работать вместе на равных, в одной команде, с общими целями, которые «требуют сотрудничества для достижения успеха». Вне спорта и армии в американском обществе мало таких возможностей.

Эта опасность грозит многим американцам, которые даже не подозревают о ее существовании. В течение дня, общаясь с коллегами, соседями, подрядчиками или другими обычными людьми, которые из-за разницы во внешнем виде не похожи на них самих, они могут подвергаться опасности ухудшения здоровья и ранних заболеваний из-за сигналов угрозы, вызванных непроработанными предрассудками самого человека.

С другой стороны кастовой системы ученые связали ключевой показатель здоровья и долголетия – длину человеческих теломер – с подверженностью неравенству и дискриминации, в первую очередь сосредоточив внимание на длине теломер афроамериканцев.

Теломера – это повторяющаяся последовательность двухцепочечной ДНК на конце хромосомы. Чем чаще клетка делится, тем короче становятся теломеры, изнашивая клетку в процессе, который Арлин Джеронимус, специалист в области общественного здравоохранения, назвала выветриванием в своей новаторской работе 1992 года. Это показатель преждевременного старения клеток и, следовательно, человека, которому эти клетки принадлежат, а также причина раннего начала заболевания из-за хронического воздействия таких факторов стресса, как дискриминация, потеря работы или ожирение.

Первоначально эти исследования были сосредоточены на ускоренном старении теломер афроамериканцев. Но расширенные исследования показывают, что такой вид повреждения клеток является результатом воздействия социального неравенства и тяжелых условий жизни, а не просто критерием расы и этнической принадлежности. Таким образом, теломеры бедных белых, например, короче, чем у более богатых белых, ресурсы которых могут лучше помочь им выдержать жизненные трудности.

Для людей из низших каст в Америке верно противоположное. Социально-экономический статус и связанные с ним предполагаемые привилегии не защищают здоровье обеспеченных афроамериканцев. Фактически многие из них страдают в наказание за свои амбиции.

«Афроамериканские мужчины и женщины из среднего класса чаще страдают гипертонией и стрессом, чем люди с более низким доходом», – пишет социолог Джордж Липсиц. Стигма и стереотипы, с которыми они сталкиваются, подвергают их более высокому уровню стрессовой дискриминации, вопреки или, возможно, по причине их предполагаемых образовательных или материальных преимуществ.

Эта модель применима и к другой маргинализованной группе – мексиканцам в Америке. Оказывается, у более бедных мексиканских иммигрантов более длинные теломеры, то есть более здоровые и молодые клетки, чем у более обеспеченных американцев мексиканского происхождения. Более бедные мексиканцы, вероятно, будут новичками в этой стране и объединятся в группы, где будут поддерживать друг друга. Их изоляция от основного контингента и языковой барьер могут непреднамеренно оградить их от дискриминации, с которой, скорее всего, столкнутся более состоятельные мексиканцы, которые ежедневно взаимодействуют с представителями иной кастовой системы. Те, кто родился уже в Соединенных Штатах или прожил в стране много лет, будут в большей степени подвержены разрушительному воздействию стереотипов и стигмы.

Кажется, что, выходя за рамки предписанных иерархией ролей, представители этих групп расплачиваются молодостью и здоровьем.

«Высокий уровень повседневной дискриминации со временем способствует сужению артерий, – сказал социолог из Гарварда Дэвид Р. Уильямс. – Высокий уровень дискриминации приводит к более высокому уровню воспалений, что является маркером сердечных заболеваний».
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Кортизол, теломеры и летальность касты (2)

Новое сообщение ZHAN » 23 сен 2022, 20:47

По словам Уильямса, люди, сталкивающиеся с дискриминацией, часто накапливают слой нездорового жира, известного как висцеральный жир, окружающий жизненно важные органы, в отличие от подкожного жира, расположенного прямо под кожей. Именно этот висцеральный жир повышает риск диабета и сердечно-сосудистых заболеваний и приводит к преждевременной смерти. И эти проблемы возникают у людей всех национальностей на основании их опыта дискриминации.

Чернокожие женщины подвергаются более высокому уровню дискриминации, чем белые женщины, считает Уильямс. Но для белых женщин последствия дискриминации будут те же самые. Таким образом, дискриминация, приводящая к более высокому уровню висцерального жира, характерна как для афроамериканских женщин, так и для белых женщин. Когда белые сообщают о более высоком уровне дискриминации, их здоровью также наносится ущерб. Это действительно кое-что говорит о природе человеческого взаимодействия.

Мы уже знаем, что, когда дело доходит до ожидаемой продолжительности жизни, у менее образованных белых американцев среднего возраста она имеет тенденцию к снижению. Но, по словам Уильямса, цветные люди, находящиеся в нижней части кастовой системы и подвергающиеся максимальной социальной стигматизации, по-прежнему имеют в целом более низкую продолжительность жизни, чем их белые коллеги, независимо от уровня образования.

Средний белый американец, скорее всего, проживет на пять лет дольше, чем средний афроамериканец. Хотя белые, бросившие школу, имеют более низкую продолжительность жизни, чем их более образованные белые коллеги, они все равно живут на три года дольше, чем бросившие школу афроамериканцы. А белые выпускники колледжей живут на четыре года дольше, чем выпускники-афроамериканцы.

Таким образом, цветные люди с высоким уровнем образования, завоевавшие себе место в областях, где их не ожидают увидеть, постоянно «покушаются» на законы кастовых ограничений и в результате имеют меньшую продолжительность жизни. Чем более амбициозен маргинализированный человек, тем выше риск того, что эволюционный биолог Джозеф Л. Грейвс называет «неуместным принципом социального доминирования».

Грейвс обнаружил, что показатели гипертонии у чернокожих и белых примерно одинаковы, если исключить из уравнения богатых афроамериканцев. Кастовая система отнимает годы у людей из низших каст, которые на продолжительное время вступают с ней в конфликт.

«Существует бремя черного человека, под которым мы живем, которое вредит нашему здоровью и особенно заметно в разнице между людьми с высшим образованием, а не между теми, кто бросил школу, – сказал Уильямс. – Мы все еще несем это бремя, обязывающее нас проявлять повышенную бдительность во всем – в наших манерах, внешнем виде, одежде».

У Уильямса был друг, чернокожий бизнесмен среднего класса, который никогда не выходил из дома в спортивных штанах и кроссовках, которые спокойно носили его белые соседи. Он не мог себе этого позволить. Он проявлял большую осторожность всякий раз, когда выходил из дома, и даже для выполнения самого пустякового поручения требовалось больше времени и больше предусмотрительности.

– Если его жене требовался галлон молока и ему нужно было сбегать в супермаркет за этим галлоном молока, сперва он мчался в дом за пиджаком и галстуком, – сказал Уильямс. – Это был его способ попытаться свести к минимуму вероятность того, что его будут воспринимать как преступника, просто потому что он молодой чернокожий мужчина. Мы постоянно живем по этим правилам, и это сказывается на нашей жизни.

Похоже, что люди из доминирующей касты в глубине души знают, что преимущества этого мира достались именно их группе. Много лет назад, еще в 1990-х годах, политолог Эндрю Хакер задал теоретический вопрос своим белым студентам в Квинс-колледже в Нью-Йорке. Он спросил их, сколько им придется заплатить, чтобы прожить следующие пятьдесят лет в качестве чернокожего человека. Студенты обдумали вопрос и вернулись с цифрой. Большинство сказали, что им понадобится 50 миллионов долларов – 1 миллион долларов за каждый год, когда они должны будут быть черными. Они чувствовали, что им это понадобится, сказал он, чтобы «приобрести защиту от дискриминации и опасностей, с которыми, как знают белые люди, они столкнутся, как только их сочтут черными».
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Изменения в сценарии

Новое сообщение ZHAN » 24 сен 2022, 12:08

Самым большим отклонением от сценария американской кастовой системы стало избрание афроамериканца на высший пост в стране. История показала, что у этого нарушения общественного порядка будут последствия, и они были. Далее следует не анализ президентства Барака Обамы, а скорее анализ реакции кастовой системы на его восхождение и проблем, которые она поставит на его пути.

Во-первых, чтобы нарушить более чем двухвековой обычай и права, предписанные по рождению, потребовался человеческий эквивалент сверхновой традиции – юрист, получивший образование в Гарварде, сенатор США из страны Линкольна. Его опытом была сама Конституция, его харизма и ораторское искусство соответствовали или превосходили харизму большинства мужчин, когда-либо занимавших Овальный кабинет, а необычное воспитание склоняло его к примирению расового раскола. Как известно, он воспринимал страну не как синие и красные штаты, а как Штаты Соединенные, а его жена, если это можно себе представить, также была юристом с гарвардским образованием с такой же звездной властью, как и ее муж. И эта пара вместе со своими двумя маленькими дочерьми образовала привлекательную картинку образцовой американской семьи. Помимо прочего, он организовал скрупулезную, практически безупречную президентскую кампанию – это был безусловный прорыв. Для такого потребовался бы идеалист, который верил в то, что большинство американцев сочли бы невозможным – чернокожий мужчина в сердце Белого дома.

Во-вторых, его оппонент, любимец народа, стареющий ветеран боевых действий Аризоны, мудрый и уравновешенный умеренный республиканец из партии, которая со временем стала более консервативной, провел менее энергичную кампанию и допустил несколько ошибок, самой значительной из которых был выбор в качестве кандидата в вице-президенты непредсказуемого бывшего губернатора Аляски, женщины, склонной к оплошностям и странным словесным ошибкам.

Затем, в месяцы, предшествовавшие выборам, на страну, которая, казалось, находилась на грани финансового краха при республиканской администрации, бывшей тогда у власти, обрушилась разразившаяся финансовая катастрофа. Фирмы с Уолл-стрит рухнули на наших глазах, и стоимость американских домов, основного источника богатства многих граждан, резко упала, оставив миллионы избирателей с пустыми карманами и большими долгами.

В октябре 2008 года, за несколько недель до выборов, в почтовые ящики миллионов американских домохозяйств пришли конверты, почтовые отправления, которые неожиданно для авторов стали пропагандистскими листовками в пользу демократической партии: ежеквартальные отчеты 401(k), которые показали потери целых 40 процентов сбережений людей за последний год при президенте-республиканце. К тому ноябрю около 12 миллионов домовладельцев задолжали по своим ипотечным кредитам больше, чем стоили их дома в период, который сейчас называют Великой рецессией, одним из худших экономических спадов со времен Великой депрессии.

Люди из доминирующей касты, которые, возможно, сначала не могли рискнуть довериться кандидату афроамериканского происхождения, смотрели на огромные потери, которым не было видно конца. Надежда стала мантрой Обамы в те времена, когда он в ней остро нуждался. Рекордная волна людей из низших и средних каст, людей, которые преисполнились гордости и чьи голоса теперь казались миссией, вышла за него и вместе с достаточным количеством избирателей из доминирующей касты, преисполнившихся доверием к Обаме, открыла ему двери Белого дома. Мир ликовал – Норвежский комитет присудил ему Нобелевскую премию мира спустя всего несколько месяцев после инаугурации.

«Лишь очень редко человек в такой степени, как это удалось Обаме, привлекает внимание всего мира, – заявил Нобелевский комитет, – и дает народу надежду на лучшее будущее».

На протяжении всей американской истории мысль о чернокожем человеке в Овальном кабинете была практически немыслимой. Но с позиции касты, не учитывающей его личных качеств, его уникальная история происхождения была наиболее приемлемой из возможных. Он вырос на Гавайях, в семье иммигранта из Кении и белой женщины из Канзаса, и был свободен от тягот рабства, Джима Кроу и тяжелого быта обычных афроамериканцев. Его история не вызвала немедленных волнений в доминирующей касте, в отличие от обычных чернокожих людей, которые, если вы достаточно долго копаетесь в корнях их генеалогических древ, окажутся потомками издольщиков, обманутых при поселении, или предков которых не пускали за черту оседлости. Для этих людей акты несправедливости были не рассказом со стороны, а частью собственной жизни или жизни их предков.

Скорее всего, именно подробности его происхождения освободили людей из доминирующей касты от необходимости думать о мрачных эпизодах американской истории. Они могли воспринимать его с любопытством и удивлением и даже считать его частью своего общества при желании. Возможно, они могли бы почувствовать связь с его матерью и матерью его матери, которая трагически умерла незадолго до дня выборов. Обе женщины принадлежали к господствующей касте и даже представить себе не могли, каких он достигнет высот. Сенатор от штата Делавэр, тем не менее, с некоторой неловкостью говорил за ряд других членов правящего большинства.

«У нас имеется первосортный афроамериканец, с хорошо подвешенным языком и просто рубаха-парень, – сказал Джо Байден. – Это же настоящая находка, чуваки».

После выборов белые американцы в обеих партиях превозносили прогресс, достигнутый страной в прошлом поколении, с облегчением отметив, что расизм ушел в прошлое. «Ради всего святого, у нас есть черный президент», – говорили они, например. Однако факты таковы, что большинство представителей доминирующей касты так и не смогли принять такое развитие событий. Большинство белых избирателей не поддержали его ни в одном из его президентских предложений. У него была звездная власть и умение обращаться с детьми и пенсионерами, но каким бы утонченным и вдохновляющим, красноречивым и примирительным он ни был, победа Обамы произошла не потому, что большинство избирателей из доминирующей касты отбросили вдруг свои предубеждения и поголовно прониклось к нему любовью. Как и другие недавние демократы, баллотирующиеся в президенты, он победил вопреки воле большей части белого электората.

Даже провозгласив новый пострасовый мир, большинство белых американцев воздержались от голосования за первого чернокожего президента страны. По оценкам, 43 процента проголосовали за него в 2008 году. Таким образом, солидное большинство белых американцев – почти трое из каждых пяти белых избирателей – не поддержали его на его первых выборах, еще меньше – всего 39 процентов – проголосовали за него в 2012 году. В некогда конфедеративном штате Миссисипи только каждый десятый белый избиратель нажал на рычаг в пользу Обамы. Большую часть своего президентства он пытался расположить к себе людей, которые не хотели видеть его в Овальном кабинете, и некоторых, кто возмущался самим его существованием.

Тень Гражданской войны, как мерило неизменной роли кастовых интересов в американской политике, казалось, нависла над выборами 2008 года. Оказалось, что Обама победил во всех тех штатах, что выбрали Авраама Линкольна в 1860 году, на выборах с почти полностью белым электоратом, но которые стали выражением эгалитарных настроений касательно будущего Республики и рабовладения. «Таким образом, культурные различия Гражданской войны по расовому признаку, – писал политолог Патрик Фишер из Университета Сетон-Холла, – все еще можно считать влияющими на американскую политическую культуру полтора столетия спустя».

Линдон Б. Джонсон, подписав Закон о гражданских правах 1964 года, как говорят, предсказал, что демократы потеряют Юг на целое поколение за то, что отстаивали гражданские права афроамериканцев. Это пророчество оказалось верным по сути, но в реальной жизни все вышло гораздо масштабнее. Демократы потеряют больше, чем просто Юг, и гораздо дольше, чем на одно поколение. С этого момента взгляды белых американцев тем дальше смещались в сторону правых республиканских, чем более эгалитарную политику проводило государство.

За более чем полвека, прошедшего с того пророчества 1964 года, ни один демократ, баллотирующийся в президенты, никогда не получал большинства голосов белых. Линдон Джонсон был последним демократом, победившим на президентских выборах с большинством белого электората. С тех пор демократом, привлекшим наибольший процент белых избирателей – 48 процентов, – был южанин Джимми Картер в 1976 году. Только три демократа прошли в Овальный кабинет со времен Джонсона и эпохи гражданских прав – Картер, Обама и Билл Клинтон, который победил с 39 процентами голосов белых в 1992 году и 44 процентами в 1996 году.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Изменения в сценарии (2)

Новое сообщение ZHAN » 25 сен 2022, 15:59

Поскольку белые отошли от демократов и привыкли побеждать на президентских выборах благодаря своей численности, исход выборов 2008 года рассматривался не просто как поражение Джона Маккейна, но, возможно, и поражение самого исторического правящего большинства, «вызов абсолюту доминирования белых», – написал политолог Эшли Джардина из Университета Дьюка, специализирующийся на поведении белого электората.

В сочетании с прогнозами переписи населения о том, что к 2042 году белые перестанут быть большинством, победа Обамы свидетельствовала, что белое большинство может ожидать не совсем определенное, но все еще немыслимое ослабление власти над судьбой Соединенных Штатов и над будущим их самих и их детей, а также над их суверенным местом в мире.

«Символизм выборов Обамы состоял в глубоком проигрыше статуса белых», – писал Джардина.

Ранее над этим не приходилось задумываться никому из доминирующей касты или, если уж на то пошло, любой другой группы в стране. Это значило, что люди, которые всегда были первыми, теперь должны были учитывать потенциальную потерю своей центральной роли. Для многих «способность чернокожего человека вытеснить расовую кастовую систему, – писала политолог Андра Гиллеспи из Университета Эмори, – стала проявлением кошмара, которому необходимо было противостоять».

Это чувство страха и потери, каким бы отдаленным оно ни было, «выдвинуло на первый план для многих белых, – писал Джардина, – чувство общности, привязанности и солидарности со своей расовой группой», чувство необходимости объединиться для защиты своего места в иерархии.

Кастовая система начала действовать против этой угрозы существовавшему ранее порядку.

«Единственное, чего мы хотим достичь, – заявил лидер сенатского большинства Митч Макконнелл, республиканец от штата Кентукки, накануне промежуточных выборов в 2010 году, – это президентства Барака Обамы не более чем на один срок».

Оппозиционной партии не удастся лишить его второго срока, но она будет препятствовать практически каждому сделанному им предложению и заставит его прибегнуть к исполнительным указам для достижения своих целей. В течение девяти месяцев после своей инаугурации президент выступал на совместном заседании Конгресса по своему плану здравоохранения, когда некий хеклер прервал обычно степенное серьезное мероприятие, практически ритуал, выкрикнув:
«Ты лжешь!»
Вспышка гнева исходила от конгрессмена-республиканца из Южной Каролины Джо Уилсона. Это поведение было сочтено настолько неуместным, что Палата представителей приняла резолюцию неодобрения в отношении Уилсона и сенатора. Джон Маккейн, республиканец, проигравший Обаме в 2008 году, заявил, что «для подобного нет места ни в этой, ни в какой другой обстановке».

В начале 2012 года «Борт номер один» приземлился недалеко от Финикса – президент решил наведаться с визитом на завод-изготовитель в Аризоне, рядовое событие в начале года выборов для президента, который намерен баллотироваться на второй срок. Там, на летном поле, президента ожидала Йен Брюэр, губернатор штата от Республиканской партии. Атмосфера встречи быстро стала слишком напряженной для такого формального момента. Когда ветер зашуршал по асфальту, губернатор, блондинка хрупкого телосложения, вручила президенту конверт, при этом взглянув на него строго и взволнованно. Она тыкала пальцем в лидера свободного мира в нескольких дюймах от его носа, ее рот раскрылся в крике, как у директора, отчитывающего ребенка, которому грозит наказание. На фотографии той встречи у президента спокойное и терпеливое, хотя и несколько ошеломленное выражение лица, характерное для человека, которому тычут в лицо пальцем и говорят: «Да, и еще кое-что…». В ряде стран и при предыдущих президентах подобное поведение рассматривалось бы как акт агрессии, угроза главе государства нации, проявление глубокого неуважения, если бы вообще имело место.

Фотография станет одной из иллюстраций противостояния и негодования, с которыми столкнется президент Обама при исполнении служебных обязанностей. Если смотреть с позиции «кто кого отчитывает», можно и упустить разницу в достижениях этих двух людей. В то время как президент был выпускником Колумбийского и Гарвардского юридического факультета и совершил методичный марш от сенатора штата к сенатору США и Овальному кабинету, женщина, отважившаяся махать ему пальцем перед лицом, имела сертификат о специальности техника-радиолога и попала в губернаторский особняк закономерным образом, поскольку ранее была секретарем штата. Теперь она была одним из пятидесяти губернаторов, в то время как ему достался высший пост в стране, гарантирующий влияние на судьбу всего мира.

Но губернатор Брюэр была из доминирующей касты, ее статус по рождению считался по своей сути выше его статуса, и она не удержалась от жеста, который выглядел так, будто она ставила на место человека из подчиненной касты, невзирая на его положение. Разногласия на летном поле, по-видимому, возникли из-за отрывка в написанной ею книге, который она посвятила встрече между ними, имевшей место несколько лет назад, и описание которой он счел неточным. В нем она жаловалась, что он «думал, что может читать мне лекции, а я буду учиться, сидя на его коленке». Конверт, который она передала ему, был приглашением увидеть границу Аризоны с Мексикой, при том что у них разные взгляды на безопасность границ.

После этого губернатор Брюэр стала отрицать то, что видели все. «Я не проявляла враждебность, – сказала она репортерам. – Я пыталась быть очень, очень любезной. – Она пошла еще дальше и заявила, что в процессе обмена репликами чувствовала себя в опасности. – Я чувствовала себя немного напуганной, если хотите, в его отношении», – сказала она, несмотря на то что разговор происходил на виду у камер, секретной службы и выборных должностных лиц, и, несмотря на то что это она, в конце концов, грозила ему пальцем в лицо, а не наоборот.

Эта встреча на данный момент привлекла внимание к губернатору, и она воспользовалась неожиданной популярностью, чтобы собрать деньги для своего комитета по политическим действиям, согласно сообщениям новостей того времени, и активировать своих избирателей. Она рассказала потенциальному электорату, что на самом деле говорила президенту в тот день: «У вас есть еще ОДИН год».

С приходом на пост главы государства первого представителя подчиненной касты в действие пришел целый механизм. Возникла новая партия правых недоброжелателей, Чайная партия, которая поклялась «вернуть нашу страну». Отдельное движение скептиков, которых впоследствии стали называть бёртерами (от английского «birth» – рождение), стало оспаривать законность его гражданства и потребовало от него предъявить оригинал свидетельства о рождении, которому они все равно не поверили. Его противники называли его президентом «талонов на питание» и изображали президента и первую леди обезьянами. На митингах оппозиции люди размахивали оружием и несли плакаты с призывом «Смерть Обаме».

В ответ на его избрание республиканцы начали изменять законы о выборах, что затруднило голосование. Они сделали это еще более решительно после того, как Верховный суд отменил часть Закона об избирательных правах, сняв федеральный надзор за выборами, необходимость в котором отпала, по крайней мере по словам руководителей штатов, каждый из которых имел опыт препятствования голосованию меньшинства.

По данным Центра юстиции Бреннана, в период с 2014 по 2016 год штаты удалили почти 16 миллионов человек из списков избирателей, и эти чистки ускорились в последние годы правления Обамы. Штаты приняли новые законы об удостоверении личности избирателя, даже несмотря на то, что они создали больше препятствий для получения этого нового необходимого удостоверения личности. В совокупности эти действия имели кумулятивный эффект сокращения участия в голосовании маргинализированных людей и иммигрантов, при том что обе эти категории рассматривались как более склонные голосовать за демократов. «Газета обнаружила, что штаты с гораздо большей вероятностью примут ограничительные законы о голосовании, – написал комментатор Джонатан Чейт, – если в их штате имело место увеличение явки меньшинств».

Вопреки мрачным предсказаниям пострасовой гармонии, количество групп ненависти в Соединенных Штатах выросло с 602 до более чем 1000 в период с 2000 по 2010 год, то есть к середине первого президентского срока Обамы, по данным Южного юридического центра по вопросам бедности. Исследование 2012 года показало, что в первый президентский срок Обамы античерные настроения и расовые стереотипы возросли, а не упали, вопреки надеждам некоторых. Доля американцев, выражающих явную позицию против чернокожих, выросла с 48 процентов в 2008 году до 51 процента в 2012 году, но процент, выражающий неявную предвзятость, вырос с 49 процентов до 56 процентов. Исследование показало, что более высокий процент белых респондентов теперь считает афроамериканцев жестокими, безответственными и, особенно, ленивыми после его победы, несмотря, или возможно, по причине старательно нарисованной картинки присутствия в Белом доме здоровой черной семьи, где оба родителя получили образование в Лиге Плюща.

Учитывая растущее недовольство, неудивительно, что нападения на афроамериканцев не только не прекратились, но и усугубились из-за беспрецедентного поворота социальной иерархии. Ко второму президентскому сроку в 2015 году полиция убивала безоружных афроамериканцев в пять раз чаще, чем белых американцев. Эта тенденция привела к тому, что полицейский беспредел стал основной причиной гибели лиц мужского пола афроамериканского происхождения, причем под угрозу попадал 1 человек на каждую 1000 молодых чернокожих мужчин и мальчиков.

Вначале Обама предпринял символические шаги по преодолению расового разрыва. Он провел «пивной саммит» с Генри Луи Гейтсом-младшим и офицером, который арестовал Гейтса, когда тот пытался проникнуть в свой дом недалеко от Гарварда, созвав саммит после того, как подняли шум из-за его комментариев о том, что полиция «поступила глупо», арестовав профессора Гарварда. Когда был убит Трейвон Мартин, Обама заметил, что, если бы у него был сын, он выглядел бы как Трейвон. Но даже на эти доброжелательные жесты кастовая система ответила возмущением, и рейтинг его одобрения упал. Оппозиционная партия твердо сопротивлялась многим его амбициям и кандидатам, снова и снова закрывая правительство, отказываясь утвердить или даже рассмотреть кандидатуру Меррика Гарланда в Верховный суд.

Кастовая система обездвижила президента своими кандалами, подобными тем, что все чаще надевались теперь на укладываемых лицом вниз на тротуар афроамериканцев в распространяющихся по сети роликах. Эта система, похоже, напоминала всем о раз и навсегда установленном порядке вещей и, в частности, давала понять низшей касте, что, как бы там ни перетасовывался актерский состав пьесы, иерархическая структура так и останется незыблемой.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Изменения в сценарии (3)

Новое сообщение ZHAN » 26 сен 2022, 21:34

Парадокс касты же состоял в том, что, как показывают исследования, многие белые, по крайней мере подсознательно, об этом знали и верили, что кастовая система будет держать под контролем первого чернокожего президента и подчиненную касту, с которой он стал ассоциироваться. Как бы глубоко ни возмущались некоторые люди чернокожим человеком, председательствующим в Овальном кабинете, «большинство белых в Соединенных Штатах не были в подавляющем большинстве обеспокоены тем, – пишет Джардина, – что Обама предпочтет чернокожих своей собственной группе».

Таким образом, в рамках параметров, в которых он был вынужден маневрировать, он добился большего прогресса в достижении нейтральных в расовом отношении целей. Так, ему удалось модернизировать государственную систему здравоохранения и запустить работу по таким вопросам, как изменение климата, чистая энергия, однополые браки, реформа приговоров и расследования жестокости полиции – все те вопросы, что игнорировали предыдущие администрации в своих попытках вывести страну из рецессии.

Но достижения тех, кто, по общепринятому мнению, вышел за рамки положенных им по рождению полномочий, часто только вызывают еще большее негодование, в данном случае – тремор недовольства среди тех, кто чувствует себя затмеваемым самим существованием личностей подобного масштаба.

«Любое потрясение во Вселенной ужасно, – однажды написал Джеймс Болдуин, – потому что глубоко подрывает чувство собственной реальности» .

Вот почему президентство Обамы и его высокие рейтинги одобрения «маскировали скрытое беспокойство по поводу изменений, затронувших нашу нацию», по словам Джардина. «Оно скрывало волну сопротивления мультикультурализму и растущую негативную реакцию на растущую же иммиграцию».

В ноябре 2012 года, на следующий день после того, как первый чернокожий президент был переизбран на второй срок, Раш Лимбо, ведущий консервативного ток-шоу на радио, вышел в эфир с обращенной к слушателям жалобой. «Прошлой ночью я лег спать, думая, что нас большинство, – сказал Лимбо. – Прошлой ночью я лег спать с мыслью, что мы потеряли страну. Я не знаю, как еще это можно воспринимать».

В тот же день обеспокоенный шестидесятичетырехлетний мужчина из Южной Флориды предпринял самый экстремальный поступок, какой только можно себе представить. По данным полиции, в преддверии выборов Генри Гамильтон, владелец солярия в Ки-Уэсте, сказал друзьям: «Если Барака переизберут, я вас покину».

Он сдержал свое слово. Его тело было найдено в его кондоминиуме через полтора дня после того, как поступили отчеты. В столовой обнаружились два пустых флакончика из-под таблеток. Рядом с ним лежала написанная от руки записка с требованием не приводить его в чувство и проклятиями в адрес недавно переизбранного президента.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Поворотный момент и возрождение касты

Новое сообщение ZHAN » 27 сен 2022, 21:32

В последние дни 2015 года влиятельное собрание политических инсайдеров в Вашингтоне ждало наступления Нового года. Это был канун сезона выборов, который еще до своего начала представлялся всем судьбоносным. Всякий раз, приезжая в Вашингтон на официальное мероприятие, я чувствовала себя не в своей тарелке, и поэтому меня тянуло к Гвен Айфилл, которую я знала много лет и с которой уже некоторое время не имела возможности увидеться. Еще в те дни, когда мы работали в «Нью-Йорк таймс», я была писателем-публицистом, рассказывающим об обычных людях, в то время как она, обладая острым политическим чутьем, имела дело с государственной верхушкой.

Я подошла прямо к ней.
– Итак, – начал я, – о чем ты думаешь?

Приближались первые секунды 2016 года, и она точно знала, что я имею в виду. Сначала я не решалась высказать свое собственное мнение. Гвен была любимой соведущей новостного часа на «Пи-би-эс». Она была долгоиграющим ясноглазым вашингтонским мудрецом, которым я, наряду с миллионами других, восхищалась за ее блеск и шестое чувство, за то, как она ориентировалась в темных водах столицы, будто в родном омуте, тем не менее оставаясь выше всякой грязи и дрязг. Она была частью политической экосистемы, к которой у меня было мало терпения. Я боялась, что слова, которые я просто обязана была произнести, прозвучат дико неуместно или нелепо для такого знатока вашингтонского истеблишмента, каким была она.

По какой-то причине мне захотелось говорить шепотом. В конце концов, это мероприятие было задумано как вечеринка, на которой в предвкушении праздника наступления 2016 года шампанское льется рекой. Насколько я знала, там были люди из нынешней администрации и, возможно, участники кампании лидера Демократической партии, или, во всяком случае, конечно, люди неравнодушные, ожидающие продолжения линии дальновидных перспектив, заложенных уже уходящей администрацией. Поэтому я наклонилась и понизила голос.

– Люди ни на что не обращают внимания, – сказала я. – Я полагаю, он мог бы победить.

Я не называла его имени, да в этом и не было необходимости. Было слишком рано, праймериз еще не начался. Но популярность известного миллиардера продолжала расти с того момента, как в июне прошлого года он с эскалатора своей башни на Манхэттене обвинил мексиканцев в том, что они приносят в страну наркотики, преступления и изнасилования, и пообещал, что, став президентом, он возведет стену, чтобы препятствовать этому. Большинство журналистов и СМИ не приняли его слова всерьез, поэтому мне стало интересно, что думает по этому поводу Гвен.

– Безусловно, – сказала она, – он имеет все шансы на победу.

Я вообще не разбиралась в политике, но в этот момент мне на помощь пришло понимание кастовой системы.

– Думаю, это из-за 2042 года, – предположила я.

– Так точно, – ответила она с твердым и решительным выражением лица.

Ее ответ, прямой и уверенный, был столь же тревожным, сколь и подтверждал мои собственные инстинкты, потому что, если она, с ее-то безупречным внутренним радаром, думала так же, скорее всего, это было близко к истине. Мы обменялись понимающими взглядами, выражающими согласие с тем, что в противном случае представлялось непостижимым. Пусть остальная часть планеты и не знала, волнующий всех вопрос уже был решен, и теперь единственное, что оставалось, – наблюдать, как воплощаются в реальность последствия этого решения.

Гвен успела дожить до того момента, когда ее пророчество воплотилось в реальность, и трагически скончалась через неделю после выборов. Это была потеря для страны в то самое время, когда ей был нужен холодный ум Гвен. Этот пророческий разговор был последним, состоявшимся между нами, и по прошествии времени его пророческая сила все набирает обороты.

Весной и летом 2016 года выборы были практически единственной темой разговора. С каждым новым заголовком одна освященная временем норма разрушалась за другой – кандидат в президенты сорвал главные дебаты на праймериз, кандидат в президенты оказался запечатлен на видео в тот момент, когда хвастался, что хватал женщин за гениталии, кандидат в президенты издевается над репортером-инвалидом, размахивая руками и кривляясь, как школьник подросткового возраста, кандидат в президенты высмеивает скорбящих родителей героя американской войны, который оказался мусульманином. Кандидат в президенты унижает американского героя войны Джона Маккейна, потому что тот когда-то попал в плен. Новые скандальные репортажи появляются быстрее, чем мы успеваем усвоить предыдущие, на наших глазах формируется новый лексикон.

«Ты же не думаешь, что у него есть шансы на победу?» – спросила меня одна французская интеллектуалка, когда я оказалась в Париже за несколько месяцев до выборов. «Ну да, и неплохие, – сказала я ей. – Он в бюллетене для голосования. Он вполне может победить».

– Америка никогда бы не допустила этого, – пренебрежительно сказала она.

Кастовая система не является универсальной причиной всего происходящего в Америке, но ни один аспект американской жизни не может быть полностью понят без учета сложившейся иерархии. Многие политические аналитики и левые наблюдатели не верили в возможность победы Трампа и были ошеломлены результатами выборов 2016 года отчасти потому, что не учли в своих ожиданиях степень надежной согласованности касты как постоянной переменной в американской жизни и политике.

Либеральная точка зрения заключалась в том, что белые представители рабочего класса голосовали против своих интересов в поддержку правых олигархов, но эта теория умаляет свободу воли и кастовые принципы народа. На самом деле многие избиратели оценили ситуацию и обратили внимание не только на сиюминутные краткосрочные выгоды, но и на более далекие перспективы, в частности – перспективы сохранения статуса доминирующей касты и их выживание. Они были готовы немедленно лишиться медицинской страховки, рискнуть нестабильностью в Белом доме и закрытием правительства, внешними угрозами из далеких стран, чтобы сохранить то, что, по их словам, они ценят больше всего – преимущества, к которым они привыкли как члены исторически правящей касты в Америке.

Исследователи обнаружили, что Трамп является рупором недовольства и неуверенности толпы относительно экономической, и не только, политики его предшественника. «Предпочтения белых избирателей Дональду Трампу, – писали политологи Джон Сайдс, Майкл Теслер и Линн Ваврек, – слабо связаны с их собственными гарантиями занятости, но сильно связаны с опасениями, что меньшинства отнимают рабочие места у белых».

Волнения внутри господствующей касты нарастали задолго до того, как Трамп объявил о выдвижении своей кандидатуры. «Именно за время президентства Обамы обнажились слабости существующей системы, – писали Сайдс, Теслер и Ваврек. – Поэтому наиболее вероятной причиной подобного выбора стал расовый вопрос».

Фактически «ни один другой фактор не предсказал изменений в политической ориентации белых во время президентства Обамы так сильно и последовательно, как расовые взгляды», – заявили они.

Исследователи объясняют такую групповую сверхнастороженность так называемой «расовой экономикой»: убеждением, что недостойные группы продвигаются вперед, в то время как ваша группа остается позади.

Неустойчивость сложившегося положения и демографические изменения в стране усилили потребность в сохранении имеющихся преимуществ и в укреплении статуса той неизменной характеристики, которая имела наибольший вес в американской кастовой системе.

«Расовые взгляды белых определяются не просто предрассудками, – пишет Эшли Джардина из Университета Дьюка. – Многие белые также обладают чувством расовой идентичности и мотивированы защищать коллективные интересы своей группы и поддерживать ее статус… Белизна теперь является заметным и центральным компонентом американской политики. Белая расовая солидарность влияет на мировоззрение многих белых и определяет их политические взгляды и поведение».

Сознательно или нет, но многие белые избиратели «стремятся восстановить расовый порядок, в котором верхнюю позицию прочно занимает их группа».

Таким образом, выборы 2016 года стали треснувшим зеркалом, в котором предстала страна, жители которой уже на протяжении более чем поколения не обязаны были выяснять свое происхождение, и теперь, возможно, впервые увидели, какой на самом деле была их родина. Это был момент разрядки для движений, что десятилетиями копили силы.

В кастовом контексте две основные политические партии несут преимущества и бремя каст, которые они больше всего привлекают и с которыми связаны. Временами стигма и двойные стандарты, присущие неблагополучным меньшинствам, достаются демократам, в то время как привилегия и свобода, предоставляемые доминирующей кастой, достаются республиканцам, которые стали рассматриваться как доверенные лица белой Америки. Это отчасти объясняет неумолимый контроль и препятствия, с которыми сталкиваются такие демократы, как Барак Обама и Хиллари Клинтон, а до них Джон Керри и Эл Гор, поскольку белые теперь чаще поддерживают республиканцев, которые воспринимаются как партия обеспокоенного, но могущественного электората доминирующей касты.

Многие считали, что победа в президентских дебатах досталась Клинтон, бывшему госсекретарю, несмотря на то что оппонент травил ее с трибуны и называл «мерзкой женщиной». Считалось, что она вела себя с достоинством и демонстрировала безупречное, хотя и жесткое, мастерство в решении внутренних и внешних вопросов. Тем не менее при голосовании ей редко удавалось выйти за пределы допустимой погрешности против кандидата, которого некоторые считают наименее квалифицированным лицом, когда-либо баллотирующимся в президенты.

На выборы 2016 года воздействовало множество факторов, в том числе иностранное вмешательство и препятствия для голосования, которые непропорционально сильно повлияли на маргинализированных избирателей. Тем не менее поражение Клинтон в Коллегии выборщиков кажется шокирующим, если не принимать во внимание касту, а также исторические проблемы, с которыми, несмотря на благоприятные результаты голосования, часто сталкивались в День выборов кандидаты из подчиненной касты, особенно афроамериканского происхождения. Если смотреть с кастовой точки зрения, Клинтон, возможно, страдает от версии эффекта Брэдли – завышенных цифр опросов, которые не материализуются в день выборов. Причина этого несоответствия в том, что люди дают социологам ответы, которые, по их мнению, являются социально приемлемыми на их планы голосования, но уже в кабинах голосования делают другой выбор. Именно это случилось с мэром Лос-Анджелеса Томом Брэдли, когда он баллотировался на пост губернатора Калифорнии в 1982 году. Это сделало неспособность подняться выше допустимой погрешности предвестником непростого исхода выборов.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Возрождение касты

Новое сообщение ZHAN » 28 сен 2022, 21:55

Каста также дает представление о глубокой тоске демократов по белым избирателям из рабочего класса, которые, по их мнению, должны чаще откликаться на их призывы за кухонным столом. Почему, спрашивали некоторые люди левых взглядов, почему, ну почему эти люди голосовали против своих интересов? Вопрошающие излучали категоричность, так и не разобравшись в вопросе. Чего они не учли, так это того, что люди, голосующие необъяснимым для них образом, на самом деле голосовали за свои интересы. Их основным интересом было сохранение кастовой системы в неизменном виде. И некоторые были готовы принять краткосрочный дискомфорт – отказаться от медицинской страховки, рисковать загрязнением воды и воздуха и даже умереть, чтобы защитить свои долгосрочные интересы в удобной для них иерархии.

Попав в кастовую систему, вы, вероятно, сделаете все возможное, чтобы выжить в ней. Если вы находитесь в ненадежном положении где-то посередине – ниже самого верха, но выше самого низа – вы можете дистанцироваться от низа и воздвигнуть барьеры против тех, кого видите ниже себя, чтобы защитить свое собственное положение. Вы сделаете акцент на унаследованные характеристики, которые могут обеспечить более высокое место по кастовой шкале.

В кабине для голосования многие люди автономно, подсознательно оценивают свое положение, свои потребности и желания, а также свои идентичности во всем их многообразии (рабочий класс, средний класс, богатые, бедные, белые, черные, мужчины, женщины, азиаты, латиноамериканцы). Они часто присоединяются не к тем, с кем разделяют беды, а к тем, чья власть и привилегии пересекаются с их собственными чертами. Люди с пересекающимися личными интересами часто тяготеют к личным характеристикам, которые придают им наибольший статус. Многие делают жизненный, вдохновляющий выбор. Они голосуют «за», а не воздерживаются, и обычно не голосуют «против». Они считают, что знают, кто будет защищать интересы той черты, которая дает им наибольший статус и которая для них важнее всего.

На решающих выборах 2016 года, сознательно или нет, большинство белых проголосовали за кандидата, который откровенно апеллировал к характеристике, наиболее вознаграждаемой в кастовой системе. Они придерживались того аспекта самоидентификации, который дает им наибольшую власть и статус в иерархии. По данным экзит-поллинга 24 537 респондентов «Нью-Йорк таймс», 58 процентов белых избирателей выбрали республиканца Дональда Трампа и только 37 процентов – демократа Хиллари Клинтон. Хотя она набрала почти на 3 миллиона голосов больше, чем Трамп, по народным подсчетам, она получила меньшую долю белых голосов, чем любой кандидат от Демократической партии, кроме Джимми Картера в его неудавшейся заявке на переизбрание против Рональда Рейгана в 1980 году.

«Партии стали настолько разделенными по признаку расы, – пишет политолог Лилиана Мейсон, – что простой расовой идентичности без политического содержания достаточно, чтобы предсказать идентичность партийную».

Возможно, не наибольшую белую солидарность в 2016 году. Большинство из них – 53 процента – игнорировали общие потребности женщин и выступили против другой белой женщины, чтобы проголосовать за сохранение белой идентичности и ее черт, к которым апеллировал Трамп, вместо того чтобы помочь опытной женщине и самим себе творить историю.

«Трампа привели к власти белые, озабоченные своим статусом, – пишет Жардина, – и его политические приоритеты явно направлены как на защиту расовой иерархии, так и на укрепление ее границ». Это люди, которые чувствуют, что «почва уходит у них из-под ног, и все те преимущества, которыми они пользуются благодаря своей расе, преимущества их группы и положения на вершине расовой иерархии, находятся под угрозой».

Подсознательное осознание силы касты (несмотря на редкое, если вообще имеющее место, использование этого термина), по-видимому, также влияет в некоторой степени на то, как стороны воспринимают свои базовые группы поддержки. Республиканское почтение к своей базе белых евангелистов резко контрастирует с безразличием, которое часто демонстрирует демократическая база к афроамериканцам, которые обесцениваются по множеству причин, в том числе из-за их унизительного положения в нижней части социальной иерархии.

Для республиканцев фокусировка, ощущение сплоченности вокруг реальной угрозы в сочетании с присущими им кастовыми преимуществами коллективного богатства и влияния ее избирателей в целом дает Республиканской партии кажущееся преимущество в подстрекательстве своих сторонников против демократической оппозиции. Со своей стороны, демократы составляют рассредоточенное большинство электората, но временами кажутся равнодушными к базе, которой партия часто читала лекции или воспринимала как должное. Та же партия упрекала свой электорат, если явка была ниже ожидаемой, несмотря на подавление избирателей, к сожалению, покупаясь на кастовые предположения, в отличие от республиканцев лишаясь таким образом поддержки своих самых лояльных избирателей. Демократы растрачивают энергию и ослабляют свою власть, с некоторой завистью воспринимая преданность избирателей своих оппонентов, воспринимающих партию с уважением. Сами же демократы воспринимают как должное то большинство, что у них есть.

Белые евангелисты являются самыми лояльными сторонниками своей партии, каковыми являются и афроамериканцы для демократов, хотя обе эти группы составляют меньшинство от общего электората. Но главные вопросы самого надежного избирательного блока демократов – доступное жилье, чистая вода, жестокость полиции, разрыв в расовом благосостоянии и компенсация за санкционированную государством дискриминацию (каковая уже принята для других групп, дискриминируемых в Соединенных Штатах) – и по сей день остаются вопросами второго плана или вовсе считаются проблемными для партии, которую эти афроамериканцы помогали поддерживать. Для тех, кто считает, что это было бы непрактично, – партия, представляющая интересы подчиненной касты и зависящая от нее, должна открыть глаза своим соотечественникам и выступить за более эгалитарную страну.

Между тем приоритеты белых евангелистов – прекращение абортов, ограничение иммиграции, защита прав на оружие, ограничение правительства, а в последнее время пренебрежение наукой и отрицание изменения климата – обрели чуть ли не священное значение для Республиканской партии.

«Что больше всего отличает белых американских евангелистов от других христиан, других религиозных групп и неверующих, так это не теология, а политика, – пишет Сет Дауланд, доцент кафедры религии Тихоокеанского лютеранского университета и автор книги «Семейные ценности и рост христианских прав». – В течение XX века евангелическая коалиция объединила богословие, белизну и консервативную политику… Идентификация себя как евангелистов в начале XXI века означает приверженность правам на оружие, отмене легальных абортов и низким налогам».

Люди, идентифицирующие себя как белые евангелисты, независимо от их личной религиозности, «сплотились вокруг Трампа, чтобы защитить белую протестантскую нацию, – пишет Дауланд. – Они доказали, что являются верными солдатами в битве против нелегальных иммигрантов и мусульман. Торжество прав геев, сохранение законности абортов и избрание Барака Обамы стало для них сигналом о необходимости бороться за Америку, которую они когда-то знали».

Выборы 2016 года стали замечательной иллюстрацией кастовой иерархии в Америке на всех уровнях – от самого высокого до самого низкого, в рамках поддержки республиканцев данной группой: 62 процента белых мужчин проголосовали за Трампа. Белые женщины – 53 процента. Мужчины-латиноамериканцы – 32 процента. Латиноамериканские женщины – 25 процентов. Афроамериканские мужчины – 13 процентов, а темнокожие женщины – 4 процента.

В отличие от большинства белых избирателей, все остальные группы избирателей в 2016 году поддержали демократов. За демократов проголосовали следующим образом: белые мужчины – 31 процент. Белые женщины – 43 процента. Мужчины-латиноамериканцы – 63 процента. Латиноамериканские женщины – 69 процентов. Афроамериканские мужчины – 82 процента. Афроамериканские женщины, чья раса и пол вместе ставят их в нижнюю часть искусственной иерархии страны, поддержали белую демократку-женщину на 94 процента. В то время как «Си-эн-эн» не разбивал голоса азиатов по половому признаку, азиаты, как и другие небелые, в подавляющем большинстве проголосовали за Клинтон – 65 процентов против 27 процентов за Трампа, распределение голосов происходило примерно как у латиноамериканцев.

Трамп резко опережал Клинтон у всех категорий белых избирателей, любого возраста и уровня образования, хотя его процент был выше у белых без высшего образования (66 процентов за Трампа, 29 процентов за Клинтон), чем у тех, кто получил высшее образование (48 процентов за Трампа, 45 процентов за Клинтон). Вопреки распространенным предположениям о том, что экономическая нестабильность была движущей силой итогов 2016 года, Трамп опередил Клинтон у избирателей почти любого уровня дохода, за исключением тех, кто был наименее экономически обеспечен и зарабатывал менее 50 000 долларов в год. Это можно рассматривать как отражение того факта, что маргинализованные избиратели в целом и чернокожие избиратели в частности – те, кто с большей вероятностью поддержат демократов, – составляют непропорционально большую долю избирателей с более низкими доходами.

С учетом этих резких расовых моделей выборы 2016 года казались консолидацией ранга среди исторической правящей касты. «Несмотря на то что белые американцы по-прежнему составляют явное политическое большинство и продолжают владеть большей частью богатств страны, – заметил ученый-юрист Роберт Л. Цай, – можно ощутить заметные опасения по поводу грядущей расплаты, когда расовые и этнические меньшинства будут стремиться подчинить белых граждан».

Чувство воспринимаемой травмы обрело голос в 2016 году. «Эти обиженные белые – потенциально неиспользованный колодец, – писала Джардина, – их негодование заглушено, но его намерены разжечь политики, готовые пойти по потенциально очень темному пути».

По этой причине разрывы, выявленные в 2016 году, выходят за рамки отдельных выборов или кандидата и даже за рамки первоначальных теорий экономической незащищенности как движущей силы белого голосования. «Во многих отношениях чувство групповой угрозы является гораздо более жестким противником, чем экономический спад, – писала политолог Диана Мутц, – потому что это психологическое мышление, а не реальное событие или несчастье».

Оказавшись на своем посту, сорок пятый президент не скрывал, что его внимание сосредоточено на желаниях своей базы. «Будь то из личной неприязни, политических расчетов, философских разногласий или убежденности в том, что последний президент нанес ущерб стране, г-н Трамп ясно дал понять, что, если она будет жить с именем г-на Обамы, он предельно быстро сотрет его с национального жесткого диска», – написал корреспондент Белого дома в «Нью-Йорк таймс» Питер Бейкер.

Те, кто подвержен «угрозе статуса доминирующей группы», писала Мутц, сделают все возможное, чтобы отстоять иерархию, которая защищала их интересы, чтобы «вернуть чувство доминирования и благополучия».

Один только результат выборов поднял настроение его электорату. Через пару дней после выборов двое белых мужчин средних лет с залысинами и очками для чтения заняли свои места в первом классе на рейсе из Атланты в Чикаго. Посмотрев друг на друга и узнав результаты опроса, они заподозрили, что, скорее всего, болели за одного игрока. Им не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что это так.

– Последние восемь лет, – сказал один из них, – были худшими в моей жизни. Рад, что они закончились.

– Это было больше, чем просто выборы, – заметил второй. – Это было одно из самых замечательных событий на нашей памяти. Я всю ночь не сомкнул глаз, ожидая результатов.

– Точно, а я той ночью пошел спать, думая о том, что встречу рассвет в слезах. Проснулся. Лучшие новости, что я слышал.

– Есть в этом мире справедливость. Они очень, очень оплошали, выдвинув ее, – добавил он.

– Прошлый президент был плох, – вторил ему товарищ.

– Да уж, наворотил он – будь здоров. Какой прекрасный день!

– Ага, наконец все так, как должно быть. Да, сэр!
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Символы касты

Новое сообщение ZHAN » 29 сен 2022, 20:34

Генерал Конфедерации, той самой, что вела войну против Соединенных Штатов за право владеть людьми с момента их рождения, Роберт Э. Ли, или, точнее, бронзовая скульптура Роберта Э. Ли, возвышалась на высоту двухэтажного здания на своем гранитном пьедестале в центре деревенской лужайки в Шарлотсвилле, штат Виргиния. В этот день в конце лета 2017 года статуя в честь героя бывших рабовладельческих штатов была накрыта тонким черным брезентом, и у двух крановщиков ушло около часа, чтобы растянуть его на всю длину и ширину монумента генерала, сидящего верхом на лошади.

Статуя была накрыта саваном на то время, пока городские власти пытались понять, что с ней делать. Памятник привлек внимание всего мира после того, как всего несколько недель назад митинг сторонников белого превосходства набрал угрожающие обороты. На митинге в знак протеста против плана города демонтировать статую собрались недовольные представители господствующей касты. В их головах бродили чаяния, актуальные в период Гражданской войны, нашлось там место и возрождающимся идеям нацизма, в борьбе с которым предки этих американцев в середине прошлого века проливали кровь. Наследники конфедератов и наследники нацистов могли видеть, как много общего у них и их истории, даже если у обычных американцев этого не было.

В тот день в августе 2017 года флаги Конфедерации и свастики развевались над митингующими, в основном мужчинами, чьи прически были строги, а лица – суровы. Накануне вечером они вместе прошли маршем по кампусу Университета Виргинии, приветствуя нацистов, скандируя «Зиг Хайль», «Жизнь белых имеет значение» и «Евреи не займут наши места». Они держали факелы в ночном воздухе, воспроизводя реки света факелоносцев, когда-то маршировавших на парадах в честь Гитлера. На следующий день на сам митинг пришли хорошо вооруженные неоконфедераты и неонацисты, что, в свою очередь, привлекло людей, выступающих против подобных шествий, несущих знаки мира. Затем сторонник превосходства белых на машине протаранил толпу протестующих, убив одну из них, помощника юриста по имени Хизер Хейер, и ранив десятки других.

Теперь город пытался скрыть статую от посторонних глаз, но каждый раз, когда город закрывал ее, кто-то приходил и снимал брезент, в знак протеста являя миру изображение Ли. Город будет снова привлекать подъемные краны, чтобы снова накрыть его брезентом. В тот день, когда мне довелось побывать в Шарлотсвилле, вскоре после митинга, победа была на стороне городских властей.

Из центра лужайки, расположенной в самом сердце города, поднималась зазубренная черная трапеция, перевязанная у основания, как гигантский шкаф, обернутый для защиты в брезент до прибытия грузчиков. Для всего мира это выглядело как гигантский мешок для мусора, из которого можно было разглядеть макушку генерала, а также нос и хвост лошади, торчащие с разных концов. Весь эффект гигантской трапеции посреди величественного парка привлек больше внимания к генералу и не меньше – к остальным памятникам Конфедерации, хотя брезент был краткосрочным компромиссом, призванным скрыть его от посторонних глаз. В таком виде он привлекал туристов со всего мира.

– Думаю, это прямо там, – сказал мужчина, переходя улицу, чтобы посмотреть поближе.

Туристы ждали своей очереди, чтобы сфотографироваться перед генералом в брезенте. Затем они совершили паломничество на улицу напротив статуи, улицу, где была убита Хизер Хейер. Эта улица на протяжении квартала превратилась в мемориал убитой правозащитнице, с букетами увядающих роз и подсолнухов, убитыми горем посланиями, нацарапанными на тротуаре и по бокам кирпичных стен, мольбами о человечности.

Мы – очевидцы.
Никогда не забывайте:
В ту минуту, когда мы отворачиваемся,
В ту минуту, когда мы перестаем бороться,
побеждает слепой фанатизм.
Больше нет места для ненависти.
Все люди созданы равными.

По всей территории Соединенных Штатов насчитывается более семнадцати сотен памятников Конфедерации, памятников отколовшейся республики, чья конституция и лидеры недвусмысленно провозглашали цель своей новой нации.

«Ее основы заложены, – сказал Александр Стивенс, вице-президент Конфедерации, – ее краеугольный камень покоится на великой истине о том, что негр не равен белому человеку; что рабское подчинение высшей расе – его естественное и нормальное состояние. Таким образом, наше новое правительство, первое в мировой истории, опирается на эту великую физическую, философскую и моральную истину… У нас все представители белой расы, независимо от того, высокого или низкого они роста, богаты или бедны материально, равны перед законом. В отличие от негра. Его обычное состояние – подчинение. Он – по своей ли природе или из-за павшего на Ханаана проклятия, приспособлен к тому состоянию, в котором он находится в нашей системе».

Конфедерация проиграет войну в апреле 1865 года, но в последующие десятилетия завоюет ключевые позиции в мире. Конфедератам удастся завладеть общественным сознанием прозрачными изображениями Незаконченного дела. Два самых влиятельных и популярных фильма начала двадцатого века – «Рождение нации» и «Унесенные ветром» – кормили страну и мир конфедеративной версией войны и изображали людей из деградированной низшей касты способными только на грубость, подлость или детское шутовство.

Несмотря на то что Тринадцатая поправка 1865 года положила конец рабству, она оставила лазейку, которая позволила господствующей касте использовать труд людей, осужденных за преступление. Это дало доминирующей касте стимул заключать под стражу представителей низшей касты за субъективные преступления, такие как праздношатание или бродяжничество как раз в то время, когда в уголовно-исполнительной системе, которую контролировала только доминирующая каста, требовался бесплатный труд. После десятилетия Реконструкции, когда афроамериканцы стремились войти в основное общество, Север отказался от контроля над Югом, вывел оккупационные войска из региона и вернул власть бывшим повстанцам, оставив выживших в рабстве на милость ополченцев-сторонников превосходства, залечивающих раны от войны. Федеральное правительство выплатило репарации не пленным людям, а тем, кто их порабощал.

Бывшие конфедераты трансформировали мутацию рабства в форму совместного владения и авторитарного режима, так что люди, только недавно сбросившие оковы рабства, оказались в мире линчеваний, ночных всадников и членов Клана, ужасов, призванных держать их в подчинении. Разрушая надежды афроамериканцев, они повсюду воздвигали статуи и памятники конфедератам-рабовладельцам, оставляя напоминание низшей касте о ее бессилии и подчиненном положении.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Символы касты (2)

Новое сообщение ZHAN » 01 окт 2022, 11:54

Это была давящая на психику провокация первой величины. Люди, все еще не оправившиеся от травмы публичных порок и насильственного разрыва с семьей, а также потомки этих людей были теперь вынуждены жить среди памятников мужчинам, которые воевали за то, чтобы продолжать держать их в статусе домашнего скота. Чтобы войти в здание суда, чтобы предстать перед судом по делу, которое они почти наверняка проиграют, выжившие в рабстве должны были пройти мимо статуй солдат Конфедерации, смотрящих на них с пьедесталов буквально сверху вниз. Им приходилось ездить по дорогам, названным в честь генералов – своих мучителей, и проходить мимо школ, названных в честь членов Клана.

В XX веке наследники Конфедерации возвели памятник Ли, Стоунуоллу Джексону и Джефферсону Дэвису, высеченный в граните, размером больше горы Рашмор в Стоун-Маунтин, штат Джорджия. Если Конфедерация и проиграла войну, это никоим образом не отразилось на культуре Юга и быте низшей касты. Фактически возвращение к власти бывших конфедератов означало возмездие и наступление еще более тяжелых времен.

К моменту митинга в Шарлотсвилле в Соединенных Штатах было установлено около 230 памятников Роберту Э. Ли, включая отель Роберта Ли в Лексингтоне, штат Виргиния, парк Роберта Э. Ли в Майами, Флорида и Роберту Э. Ли-Крик в Национальном лесу Бойсе в Айдахо, в двух тысячах миль от старой Конфедерации. По всей стране есть множество мемориальных досок, бюстов, школ и дорог – улица Роберта Ли в Мобиле, штат Алабама, улица Роберта Ли в Тьюпело, штат Миссисипи, бульвар Роберта Ли в Чарльстоне, Южная Каролина, Дорога генерала Роберта Ли в Брансуике, штат Джорджия, и улица Роберта Ли Лейна в Хила-Бенд, штат Аризона.

Учащиеся проходят занятия в средней школе Роберта Э. Ли в Джексонвилле, Флорида, и в Тайлере, Техас, среди прочих, и в средней школе Ли в Монро, Луизиана. В восьми штатах Союза есть округ, названный в честь Роберта Ли: Алабама, Арканзас, Флорида, Кентукки, Миссисипи, Северная Каролина, Южная Каролина и Техас. Третий понедельник января – День Роберта Ли в Миссисипи и Алабаме.

Роберт Ли был прирожденным выпускником Академии Вест-Пойнт, прагматичным и хитрым военным стратегом, умеренным политиком для своего времени и своего региона, а также рабовладельцем Виргинии, который видел в рабстве неизбежное зло, которое обременяло владельцев больше, чем людей, которых они поработили.

«Черным здесь неизмеримо лучше, чем в Африке, морально, социально и физически, – написал он однажды. – Болезненная дисциплина, которой они подвергаются, необходима для обучения людей их расы, и я надеюсь, что она подготовит их и приведет их к лучшему. Как долго продлится их неволя, известно и установлено мудрым и милосердным Провидением».

Как и другие рабовладельцы, он в полной мере использовал «болезненную дисциплину», о которой говорил. В 1859 году трое его невольников с плантации в Виргинии, – человек по имени Уэсли Норрис, его сестра и двоюродный брат – бежали на север и были схвачены недалеко от границы с Пенсильванией. Их заставили вернуться на плантацию Ли. По прибытии Ли сказал им, что «преподает нам урок, который мы никогда не забудем», – рассказывал позже Уэсли Норрис. Ли приказал своему надзирателю раздеть их до пояса, привязать к столбам и нанести мужчинам пятьдесят, а женщине – двадцать ударов плетью по голым спинам. Когда надсмотрщик оказал сопротивление, Ли вызвал окружного констебля и сказал ему «положить его на колодец», что констебль и сделал. «Не удовлетворившись простым истязанием нашей обнаженной плоти, – вспоминал Норрис, – генерал Ли приказал надсмотрщику тщательно вымыть наши спины рассолом, что и было сделано».

Это была обычная практика и стандартная процедура на протяжении большей части 246-летней истории рабства. Если бы эти и даже более ужасные злодеяния произошли в другой стране, в другое время по отношению к другой группе людей, отличной от низшей касты, они были бы сочтены преступлениями против человечности в нарушение международных конвенций. Но рабовладельцы, надсмотрщики и другие представители доминирующей касты, которые на протяжении веков зверствовали над миллионами афроамериканцев, не только не наказывались, но и получали почести и признание как столпы общества.

Ли никогда не призывали к ответу – ни за то, что он сделал с Норрисами, ни за то, что разделял семьи, будучи поработителем, ни за детей, оторванных от родителей, ни за мужей, разлученных с женами. Даже после того, как он возглавил войну за отделение южных штатов, которая закончилась с большим количеством жертв, чем любая другая война на этой земле, Ли обложили немногочисленными штрафами как изменника родины. Президент Эндрю Джонсон, демократ из Теннесси и бывший рабовладелец, преемник Авраама Линкольна после убийства последнего, объявил амнистию большинству конфедератов в попытке уйти от межгрупповой напряженности и положить конец этому конфликту. Ли не сидел в тюрьме и не подвергался осуждению, хотя ему больше не разрешали голосовать, и он был вынужден отказаться от своей плантации, которую правительство конфисковало и преобразовало в Арлингтонское национальное кладбище.

Оказалось, что после войны многие белые северяне почувствовали большее родство с бывшими конфедератами, предавшими Союз, чем с людьми, чей свободный труд создал богатство страны и за свободу которых велась Гражданская война. Примирительные объятия, которыми встретил Север бывших конфедератов, вынудили Фредерика Дугласа напомнить американцам, что «в последней войне была правая и неправая стороны, о чем никакие чувства не должны заставить нас забыть», добавив, что «в наши обязанности не входит смешивать правильное с неправильным или лояльность с изменой».

Следующим значимым событием в жизни Роберта Э. Ли стало назначение его президентом колледжа, который позже добавит его имя к своему собственному, Университету Вашингтона и Ли в Виргинии. Это дало ему социальное положение и почитаемое наследие, а также позволило ему авторитетно выдавать свои суждения на злободневные темы, имейся на то его желание.

Его репутация выросла только после его смерти в 1870 году. После объединения страны как Север, так и Юг охватила сегрегация, с красной чертой и ограничительными соглашениями, удерживающими чернокожих подальше от белых кварталов и расы. Он стал не просто героем Юга, но и национальным героем. Он похоронен в часовне, названной в его честь, в кампусе Вашингтона и Ли, где до недавнего времени по бокам от мемориала покоящемуся генералу развевались флаги Конфедерации. Многие памятники в его честь появились далеко за пределами Юга – к ним можно отнести мемориальные доски и бюсты с его изображением в Бронксе и в Бруклине, начальные школы, названные в его честь в Лонг-Бич и Сан-Диего, и пять различных марок Роберта Э. Ли, выпущенных Почтовой службой США. Обычно памятники и памятные места ставят себе победители войны. В данном случае сторонний наблюдатель не сразу сможет понять, какая же из сторон одержала победу.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Символы касты (3)

Новое сообщение ZHAN » 02 окт 2022, 15:15

В два часа ночи 24 апреля 2017 года отряд спецназа разместил своих снайперов в стратегически важных точках на опасном перекрестке в центре Нового Орлеана. К-9 патрулировали территорию и периметр. В центре намеченного участка, в темноте, люди в масках и бронежилетах приступили к выполнению своей опасной миссии. Другие отказались рисковать ради нее своей жизнью, отказались даже от попытки операции после угроз убийством и подрыва зажигательных бомб, которые предшествовали этому моменту. Эти люди в масках были единственными, кто захотел взять на себя миссию. Они демонтировали первый из четырех памятников Конфедерации в городе Новый Орлеан.

Напряженность нарастала с 2015 года, когда мэр Митч Ландриу, луизианец в пятом поколении, чьи предки жили в штате еще до Гражданской войны, решил, что настало время убрать статуи Конфедерации. В июне того же года боевик, вдохновленный «Утраченным делом Конфедерации», убил девять чернокожих прихожан, когда они молились в конце занятия по изучению Библии в Африканской методистской епископальной церкви Эмануэля в Чарльстоне, Южная Каролина. Под международным давлением законодательный орган штата Южная Каролина и губернатор Никки Хейли согласились снять флаг Конфедерации со столицы штата и поместить его в Комнату реликвий Конфедерации в Государственном музее. Южная Каролина была первым штатом, вышедшим из Союза в преддверии Гражданской войны, и этот жест открыл дорогу другим штатам, которые сейчас медлили с расставанием с конфедеративным прошлым.

Ландриу по достоинству оценил происходящее, а его друг, джазовый трубач Уинтон Марсалис, пробудил в нем мысль о потомках порабощенных людей, которых терроризировали под знаменем Конфедерации.

Речь идет о памятниках президенту Конфедерации Джефферсону Дэвису и генералу Роберту Э. Ли, последний из которых не имел прямого отношения к Новому Орлеану, но статуя которого была воздвигнута городом, когда к концу Реконструкции был установлен режим Джима Кроу.

Теперь, более века спустя, город имел право изъять свою собственность, и мэр Ландриу подумал, что это будет довольно простой процесс общественных слушаний и голосования городского совета, столь же прогрессивного, как и город, который он представляет. Когда стране вновь напомнили о непреходящем характере превосходства белых, выступили сторонники, в том числе влиятельный гражданин, который пообещал пожертвовать 170 000 долларов на снос памятника при условии сохранения анонимности.

Город озвучил идею своему населению. На одном из слушаний полиции пришлось вывести гражданина, сочувствующего Конфедерации, после того как тот выругался и показал публике средний палец. Подполковник морской пехоты в отставке Ричард Уэстморленд придерживался иной точки зрения. Он встал и сказал, что Эрвин Роммель был великим генералом, но статуй Роммеля в Германии нет.

«Им стыдно, – сказал он. – Возникает вопрос, а почему не стыдно нам?»

Однако время шло, и дела становились все хуже и хуже. У города возникли проблемы с поиском подрядчика для демонтажа статуй. Каждый подрядчик, который рассматривал запрос города, подвергался нападкам с угрозами – дома, на работе и в социальных сетях. Оказалось, что ни одна строительная компания в Новом Орлеане не хотела за него браться. Наконец это согласился сделать подрядчик из Батон-Ружа, но он тоже уехал после того, как его машину взорвали. Сторонники Конфедерации ясно дали понять, что «любая компания, которая решится взять инициативу на себя, – писал Ландриу, – заплатит определенную цену».

Верующие старой Конфедерации проводили бдения при свечах у памятников и забивали коммутатор мэрии, проклиная и угрожая администраторам. Вскоре благотворитель отказался от своего обещания пожертвовать деньги на демонтаж. Он сказал: «Меня выгонят из города, если это когда-нибудь обнаружат».

Проблема стала головной болью для всего Нового Орлеана. «Увольнялись люди, которые годами работали в гражданских советах, – сказал Ландриу. – Мы чувствовали глубокий, омерзительный холод неприятия, когда входили в зал собраний». Некоторые из соседей мэра и некоторые люди, которых он считал друзьями, отводили глаза, когда видели его. Он не ожидал «ярости сопротивления».

Наконец город нашел строительную компанию, готовую взять на себя задачу, обернувшуюся опасной обязанностью в виртуальной зоне военных действий. Возможно, именно происками кармы можно объяснить то, что единственная строительная бригада, чьи члены оказались готовы рискнуть жизнью, чтобы убрать статуи Конфедерации, состояла из афроамериканцев. Из-за опасностей операции компания потребовала в четыре раза больше, чем ожидал город, за демонтаж трех крупнейших памятников, и заявила, что возьмется за работу, только если ей будет гарантирована охрана полиции. К тому моменту у властей города, желающих исчезновения со своих улиц проблемных статуй, не было особого выбора.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Символы касты (4)

Новое сообщение ZHAN » 03 окт 2022, 21:44

Мэр решил сперва убрать памятник организации идеологов превосходства под названием «Белая лига», потому что к этой организации белые граждане, казалось, питали наименьшую привязанность. И все же город не стал рисковать.

В ту ночь рабочие облачились в одежду с длинным рукавом и маски как для защиты своей личности, так и для сокрытия цвета кожи. Куски картона закрывали название компании на ее грузовиках и кранах и скрывали номерные знаки транспортных средств. Тем не менее сторонники Конфедерации засыпали песок в бензобак одного из кранов. Когда рабочие приступили к демонтажу обелиска по частям, над ними появились беспилотники, которые делали несанкционированные фотографии операции. Люди в толпе направили камеры высокой четкости на рабочих, чтобы попытаться идентифицировать их. Наконец, куски обелиска были сняты и отвезены в сарай для хранения.

В следующем месяце демонтировали последний из четырех намеченных к сносу памятников – памятник Роберту Э. Ли, бронзовый монумент увеличенных в сравнении с натуральными пропорций, со скрещенными руками, стоящий на шестидесятифутовой мраморной колонне в ухоженном круге в центре города. Его фигура повисла на кране при ярком дневном свете и на этот раз под аплодисменты толпы.

Мэр Ландриу выступил в тот день с речью, чтобы напомнить гражданам о закономерности произошедшего.

«Эти памятники прославляют вымышленную, идеалистическую Конфедерацию, – сказал он, – игнорируя смерть, игнорируя рабовладение, игнорируя ужас, который она на самом деле символизировала».

Это было больше, чем просто статуи. «Они были созданы в качестве политического оружия, – напишет он позже, – в рамках попытки скрыть правду, которая заключается в том, что Конфедерация была не на той стороне не только для истории, но и для самого человечества».

В тот день, когда Новый Орлеан снял Роберта Э. Ли с его колонки, законодательное собрание штата Алабама направило законопроект губернатору Алабамы Кей Айви. Как и в большинстве стран бывшей Конфедерации после пересмотра гражданских прав, в Алабаме теперь доминировали республиканцы. Ныне они боролись за сохранение памятников тому самому делу, с которым когда-то сражалась партия Линкольна в Гражданской войне. Новый алабамский законопроект, направленный в тот день губернатору, объявлял незаконным снос любого памятника, простоявшего в течение двадцати или более лет, что фактически означало, что никто не мог поднять руку ни на одну статую Конфедерации в Алабаме.

За океаном, в бывшей столице Третьего рейха, Найджел Данкли, бывший британский офицер, а ныне историк, специализирующийся на нацистской Германии, ехал по изгибу того, что осталось от Берлинской стены. Он указал на неоклассические здания старой Веймарской республики, которые какое-то время находились в ведении нацистов и были восстановлены после воссоединения Германии. Мы подъехали к Бранденбургским воротам, которые пережили бомбардировки союзников во время Второй мировой войны, а затем вышли на открытое пространство в самом центре города.

Офисные башни и правительственные здания здесь будто остановились и уступили место модернистскому Стоунхенджу, распростертому на территории в 4,7 акра, размером с три футбольных поля, где когда-то была полоса смерти, на которой во время холодной войны останавливали и ловили перебежчиков. Здесь возвысились, подобно надгробиям на необычном кладбище, две тысячи семьсот одиннадцать бетонных прямоугольников, между ними оставалось достаточно пространства, чтобы желающие могли гулять по галереям мемориала, пытаясь постичь его смысл. Чем ближе к центру, тем ниже становятся камни, да и земля образует чашу, так что, когда очередной посетитель достигает внутренней части, шум движения для него стихает, воздух становится спокойным – вы будто попадаете в теневую ловушку в изоляции величия той идеи, что воплощают собой камни. Это Мемориал убитым европейским евреям, погибшим во время Холокоста. Нет ни вывески, ни ворот, ни забора, ни поименного списка 6 миллионов. Камни упорядочены, как нацисты, и анонимны, как пленники, лишенные личности в концентрационных лагерях. С 2005 года мемориал является немым свидетелем для всех, кто желает прийти, днем или ночью.

Дизайнер мемориала Питер Эйзенман, нью-йоркский архитектор, предпочел не объяснять значение числа 2711, как и многое другое касательно инсталляций. «Я хотел, чтобы у людей появилось чувство присутствия в настоящем и опыт, которого у них никогда раньше не было, – сказал Эйзенман изданию «Шпигель» в год открытия памятника. – Опыт, который отличался от повседневного и немного задел их души».

Компания, которая когда-то производила цианистый газ для концентрационных лагерей, теперь защищает бетонные памятники от граффити и вандализма, что можно было бы рассматривать, с одной стороны, как акт искупления, либо, с другой точки зрения, как самое меньшее, что они могли бы сделать. Инсталляция является самой внушительной из серии мемориалов людям, погибшим при Гитлере. «У нас есть памятник всем, кто стал жертвой нацистов, – сказал Данкли. – Есть памятник погибшим гомосексуалистам. Прямо у Рейхстага есть памятник синти и рома. У нас есть памятники поменьше – для меньших групп. А еще у нас есть камни преткновения».

Это микромемориалы в виде неброских латунных квадратов размером с ладонь с именами жертв Холокоста, размещенных по всему городу. Более семидесяти тысяч таких камней преткновения, известных как Stolpersteine, были произведены и установлены в городах по всей Европе. Они встроены в булыжные мостовые перед домами, частными и многоквартирными, где, насколько известно, жили жертвы, чьи имена написаны на этих камнях, перед тем как их забрало гестапо.

«Здесь жила Хильдегард Блюменталь, 1897 года рождения, депортированная в 1943 году, умершая в Освенциме», – говорится на камне преткновения, размещенном среди других у жилого дома в Западном Берлине. Рядом находятся камни Розы Гросс и Артура Беньямина, депортированных в 1942 году и погибших в Риге.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Символы касты (5)

Новое сообщение ZHAN » 04 окт 2022, 20:07

Камни преткновения заставляют зрителя остановиться и сосредоточиться на чтении надписи, заставят зрителя взглянуть на входные двери, через которые проходили эти люди, на ступеньки, по которым они поднимались с продуктами и малышами, на улицы, по которым они гуляли, на повседневную жизнь реальных людей, а не абстракции непонятных миллионов. Каждый из них представляет собой личное надгробие, которое дает мгновенную связь с отдельным человеком. Наклонившись, чтобы прочитать имена на камнях преткновения, мы и отдаем этим жестом дань уважения их памяти.

Найджел Данкли медленно повернул возле здания рейхсканцелярии в Митте в Берлине и подъехал на своем старом «Вольво» к стоянке на Вильгельмштрассе. Это была асфальтированная площадка у основания нескольких бетонных офисных и жилых домов, и вокруг нее было невысокое ограждение, как и везде на стоянках.

– Видите тот синий «Фольксваген», припаркованный рядом с белым минивэном? – спросил он меня.

Из окна машины я провел взглядом мимо мусорного бака на тротуаре, а затем на асфальтовую площадку с белыми линиями, разделяющими каждую машину, и увидел «Фольксваген», на который он указывал. Он был припаркован перед неухоженными низкими ветвями зарослей барбариса.

«Прямо там, под этим «Фольксвагеном», находился бункер Гитлера», – сказал Найджел. Убежище было построено на глубине тридцати футов под землей и защищено двухметровым железобетонным покрытием на тот случай, если Гитлеру когда-нибудь понадобится безопасное место. Здесь Гитлер провел последние недели и часы своей жизни, укрываясь от вражеского обстрела, от приближающихся войск союзников, когда услышал о казни Муссолини, а его вермахт был побежден на всех фронтах. Здесь он женился на Еве Браун в ту последнюю минуту, когда самые близкие люди от него отвернулись. Здесь он выстрелил себе в голову, съев цианистую таблетку через несколько часов после того, как его жена съела таблетку цианида прямо перед ним 30 апреля 1945 года. Его тело бесцеремонно оттащили на ближайший участок и подожгли.

В Америке люди, которые развязали кровавую войну против Соединенных Штатов ради того, чтобы сохранить право порабощать людей на протяжении поколений, после поражения продолжали с комфортом доживать свой век. Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис написал свои мемуары на плантации в Миссисипи, где сейчас расположена его президентская библиотека. Роберт Э. Ли стал уважаемым президентом колледжа. После смерти оба были удостоены государственных похорон с воинскими почестями и получили статуи и памятники в свою честь.

Американскую писательницу еврейского происхождения, живущую в Берлине и выросшую на Юге, часто спрашивают о памятниках Германии ее нацистскому прошлому. «На что я отвечаю: их нет, – написала Сьюзан Нейман, автор книги «Учимся у немцев: раса и память зла». – В Германии нет памятников, прославляющих нацистские вооруженные силы, сколько бы дедов ни сражалось или пало за их идеалы».

Вместо того чтобы чествовать сторонников превосходства статуями на пьедесталах, Германия после десятилетий молчания и самоанализа решила воздвигнуть мемориалы жертвам своей агрессии и отважным людям, которые сопротивлялись зверствам своих мучителей.

Они возвели целый ряд музеев, чтобы сохранить историю погружения страны в безумие. Они превратили печально известную виллу в Ванзее, ту самую, где пятнадцать человек разрабатывали детали Окончательного решения по ликвидации евреев в Европе, в музей, исследующий последствия этого судьбоносного решения. Страна преобразовала штаб-квартиру гестапо в музей под названием «Топография террора», глубоко погрузившись в историю основания Третьего рейха. Что касается человека, который наблюдал за этими зверствами, Германия решила буквально заложить брусчаткой могилу фюрера. Вряд ли можно было представить более удачное пешеходное решение, чем это.

В Германии демонстрация свастики является преступлением, наказуемым лишением свободы на срок до трех лет.

В Соединенных Штатах флаг повстанцев включен в официальный флаг штата Миссисипи. Как на Севере, так и на Юге его можно увидеть на кузовах пикапов, порхающих по шоссе в Джорджии и других бывших штатах Конфедерации. Флаг Конфедерации размером с простыню развевался на ветру на межштатной автомагистрали в Виргинии примерно в то же время, когда проходил митинг в Шарлотсвилле.

В Германии нет смертной казни.

«Нам нельзя доверять убивать людей после того, что случилось во Второй мировой войне», – сказала мне однажды одна немка.

В Америке в штатах, в которых было зарегистрировано наибольшее количество линчеваний, в том числе в бывших Конфедеративных штатах Америки, в настоящее время применяется смертная казнь.

В Германии мало кто с гордостью признает, что был связан с нацистами или открыто защищал нацистское дело. «Даже члены правой партии Германии «Альтернатива Германии», – писала Нейман, – не предлагают прославлять эту часть прошлого».

Немцы, которые могут «в частном порядке оплакивать членов семьи, погибших на фронте, – писала Нейман, – знают, что их близких нельзя чествовать публично – в отсутствие уважения к делу, за которое они погибли».

В Америке во время реконструкций Гражданской войны по всей стране большинство людей обычно хочет играть на стороне конфедератов, нежели на стороне Союза, в результате чего сторона Союза иногда отчаянно нуждается в привлечении современных призывников, чтобы провести реконструкцию.

В Германии некоторых нацистов, которые не покончили с собой, выследили и заставили предстать перед судом. Многие были повешены на организованных союзниками судах за преступления против человечности. Люди, которые в рабовладельческую эпоху держали в неволе миллионы других людей, обрекая их на медленную смерть, не были привлечены к ответственности и не предстали перед судом.

В Германии пережившим Холокост была выплачена и продолжает выплачиваться по сей день реституция. В Америке реституцию получали рабовладельцы, а не люди, чьими жизнями и оплатой за труд на протяжении двенадцати поколений распоряжались другие. Те, кто вселял ужас в низшую касту в течение следующего столетия после формального прекращения рабства, те, кто мучил и убивал людей на глазах у тысяч зевак, или кто помогал и подстрекал к этим линчеваниям, или проходил мимо, уже в XX веке не только вышли на свободу, но становились ведущими фигурами – южными губернаторами, сенаторами, шерифами, бизнесменами, мэрами.

Серым ноябрьским днем пары с колясками, женщины с сумками для покупок, пассажиры в шерстяных и твидовых костюмах – все они направляются к станции метро Виттенбергплац на Курфюрстендамм, оживленной, освещенной неоновыми огнями Пятой авеню Берлина, в западной части города.

Они сходятся у входных дверей на станцию, и справа от них есть вывеска, высотой почти в один этаж, для каждого пассажира, каждого покупателя, каждого продавца в магазине, каждой пары на свидании, каждого студента и туриста в рюкзаке. В переводе с немецкого он гласит: «Места ужаса, которые нельзя забывать». Дальше перечисляются места, которые нельзя забывать: Освенцим, Дахау, Берген-Бельзен, Треблинка, Бухенвальд, Заксенхаузен и полдюжины других концентрационных лагерей.

Именно через двери этих станций тысячи евреев в последний раз взглянули на свой любимый Берлин, прежде чем их посадили в поезда, везущие их на смерть. Этот факт, эта история встроены в сознание берлинцев в повседневной жизни. Это нельзя просто оставить в стороне или просто переждать, и неважно, еврей ты или нееврей, гость или местный житель. Никто не убегает от ужаса, что они в себе несут. Он стал частью их самих, потому являлся частью того, чем они были. Они включают его в свою идентичность, потому что, по сути, это они сами и есть.

Это обязательная часть каждой школьной программы, даже для учеников начальной школы, и она не проходит мимо хотя бы одного гражданина. Это не означает, что все согласны с мерами, на которые идет страна, чтобы закрепить эту историю. Что не вызывает возражений, так это необходимость помнить. Бывший член немецкого парламента однажды разговаривал с Найджелом Данкли и вслух подумал о своем дискомфорте по поводу массивного каменного мемориала в честь европейских евреев возле Бранденбургских ворот, которую некоторые сравнивают с кладбищем в центре города. «Почему у нас не может быть красивого парка с травой и деревьями и настоящего памятника? – сказал бывший парламентарий. – Каждый раз, проезжая мимо, я чувствую, что эта чушь создана, чтобы наказывать меня».

«Если ты действительно думаешь, – сказал ему Данкли, – что тебя наказывают, значит, тебя наказывают».

Когда Данкли устраивает для студентов лекции по истории Третьего рейха, он обязательно интересуется их реакцией на увиденное.

– Чувствуете ли вы, будучи немцами, вину за содеянное немецким народом?

Они объединяются в группы и после жаркой дискуссии возвращаются к нему со своими мыслями.

– Да, мы немцы, и немцы совершили это, – говорят ему студенты, повторяя то, что говорили до них. – И все же это были не просто немцы, именно немцы старшего поколения, оказавшись здесь, должны чувствовать себя виноватыми. Нас здесь не было. И не мы это творили. Но мы чувствуем, что как молодое поколение мы должны признать случившееся в прошлом и принять на себя ответственность. И стать хранителями истины для поколений, которые придут после нас.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Демократия в избирательном бюллетене

Новое сообщение ZHAN » 05 окт 2022, 19:15

Приближалась полуторавековая годовщина окончания Гражданской войны, и в период с лета 2014 года и до 2015 года в Америке удвоилось количество беспорядков, о чем свидетельствовали бесчисленные неотфильтрованные видеоролики, сюжетом которых было нападение полиции на безоружных граждан от Стейтен-Айленда до Лос-Анджелеса. Затем начались массовые демонстрации, протестующие сходились тысячами, чтобы в час пик перекрыть Рузвельт-драйв на Манхэттене и Лейк-Шор-драйв в Чикаго, протестующие падали на землю, как и жертвы тех перестрелок. И мы могли видеть в Твиттере или кабельных новостях офисных работников и студентов, лежащих вместе на кафельном полу у прилавков с косметикой в «Мейси», или на Центральном вокзале, или в Медицинской школе Мичиганского университета, «лежачих протестующих», как их называли, объединенных под трагически очевидным криком «Жизнь черных имеет значение».

К июню 2015 года первый чернокожий президент произносил надгробную речь на похоронах пастора, убитого во время резни в Чарльстонской церкви. Президент, выглядевший мрачным и пораженным, стремился привести страну к долгожданному искуплению, руководя церковным хором, поющим «Удивительную благодать», песню, которой капитан рабовладельческого судна просит отпущения грехов.

Вскоре после этого с Капитолия штата Колумбия был спущен флаг Конфедерации, развевавшийся там в течение пятидесяти четырех лет. В то же время вышел второй роман Харпер Ли «Пойди поставь сторожа», и страна обнаружила, что самый любимый герой американской фантастики, Аттикус Финч, на самом деле был неисправимым фанатиком.

Страна, похоже, стала прозревать. Это тронуло меня настолько, что я написала статью о том, что казалось тогда моментом истины. Я решила обратиться к другу Тейлору Бранчу, уважаемому историку движения за гражданские права, чтобы услышать его мысли. Он переводил это через призму тринадцатилетней кампании Мартина Лютера Кинга-младшего за социальную справедливость. Тогда он считал, что страну отбросило назад, в 1950-е годы, что, по его словам, на самом деле вселяет надежду, потому что это может стать началом прорыва.

– Подобные движения несут кризис тем, кто мечтает прекратить их существование, – сказал он мне, и я процитировала его в своей статье в «Нью-Йорк таймс» в июле того года.

Три года спустя, уже при другом президенте, мы наверстывали упущенное за кофе, в то время как концентрические круги ненависти, казалось, распространялись на мусульман, мексиканских иммигрантов, небелых иммигрантов в целом, а теперь и на евреев. Это было в ноябре 2018 года. Месяцем ранее во время молитвы в синагоге «Древо жизни» в Питтсбурге были застрелены одиннадцать верующих евреев.

– Учитывая все происходящее, как ты думаешь, где мы находимся сейчас? – спросила я его. – Ты все еще думаешь о 1950-х годах? Я думаю о 1880-х.

– Ну, это ужасно мрачный прогноз, – сказал он. – Тогда черным не давали право голоса, полностью исключали из политической жизни. Людей открыто линчевали. Сейчас этого не происходит. 1880-е годы стали началом длительного периода подавления.

Я поняла его точку зрения и сказала, что горячо надеюсь, что он прав. Эту эпоху, охватывающую несколько десятилетий между окончанием Реконструкции и началом Второй мировой войны, чернокожий историк Рейфорд Логан называл Надиром. Многие чернокожие историки рассматривают нынешнюю эпоху, начавшуюся примерно с расстрела Трейвона Мартина и других безоружных чернокожих людей, в сочетании с отказом от защиты избирательных прав, как Второй Надир.

– Мы наблюдаем обратную реакцию в реалиях двадцать первого века, – сказала я. – Инструменты будут не такими, как раньше.

Мы оба хорошо знали, что дедовские оговорки сошли на нет с прошлым веком, но теперь штаты не допускали десятки тысяч избирателей за пропуск единственных выборов, в последнюю минуту закрывая избирательные участки, ориентированные на демократов. Теперь им требовалось удостоверение личности штата только для голосования, но они отклоняли удостоверения личности, которые не совпадали со списком избирателей на букву или при отсутствии апострофа. С 2010 года двадцать четыре штата приняли одно или все эти ограничения.

Затем были расстрелы безоружных афроамериканцев от рук властей, которые, несмотря на вирусные видеоролики, часто обходились без судебного преследования.

– Цель линчеваний состояла в том, чтобы удержать чернокожих на их месте, – сказала я. – В обе эпохи людей убивали безнаказанно. А теперь массовые расстрелы.

– Основываясь на том, что вы говорите, – сказал Тейлор, – можно подумать, что мы живем в последние годы существования Веймарской республики!

– Мне грустно об этом думать, – сказал я.

– Дональд Трамп вывел на поверхность то, что бурлило в обществе все это время, и теперь, когда все вышло наружу, от этого не отвернуться. Но с видимым злом легче бороться и проще победить.

– Я думаю, что мы смотрим на Южную Африку.

– Они более откровенны в своем расизме, чем местное население, – сказал он.

– Под этим я подразумеваю демографию и динамику их демографии.

– Да, – сказал он, подразумевая прогнозы на 2042 год. – Люди разозлились, когда появились прогнозы. Люди говорили, что не потерпят того, чтобы быть меньшинством в своей собственной стране.

– Теперь на границе войска, – сказала я, – и постоянные расстрелы чернокожих, мулатов и евреев.

Тейлор кивнул. Он задумался о смысле происходящего. «Таким образом, реальный вопрос состоял бы в том, – сказал он наконец, – что предоставь людям выбор между демократией и белизной, многие ли выбрали бы белизну?»

Мы позволили этому повиснуть в воздухе, ни один из нас не хотел рисковать, чтобы предположить на него ответ.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Цена кастовой системы

Новое сообщение ZHAN » 06 окт 2022, 20:35

Леон Ледерман был американским физиком, получившим Нобелевскую премию в 1988 году за новаторский вклад в наше понимание природы элементарных частиц. Десятилетия спустя, когда ему было чуть за восемьдесят, он начал страдать потерей памяти и нуждаться в дополнительном уходе. В 2015 году он предпринял экстраординарный шаг, продав с аукциона свою нобелевскую медаль за 765 тысяч долларов, чтобы покрыть растущие медицинские счета. В 2018 году он умер в доме престарелых, в то время как его нобелевская премия находилась у кого-то другого.

По сравнению с другими развитыми странами Америка отличается более суровым социальным климатом, менее доброжелательным обществом. Это цена, которую мы платим за нашу кастовую систему. В местах с другой историей и иерархией забота государства о нуждах и интересах каждого не обязательно рассматривается как происходящая за счет урезания собственных благ какой-то группы.

Люди проявляют большее чувство совместной ответственности друг перед другом, когда воспринимают своих сограждан такими же, как они сами, как в странах Западной Европы или в Австралии, разнообразной стране с более свободной иерархией. Людские сообщества проявляют больше гуманизма, когда их члены воспринимают себя равными со своими согражданами.

Есть процветающие, благополучные страны, где людям не нужно продавать свои Нобелевские премии, чтобы получить медицинскую помощь, где семьи не разоряются, стараясь обеспечить должную заботу пожилым родственникам, где образовательные достижения детей превосходят таковые у юных американцев, где наркоманы находятся на лечении, а не в тюрьме, где, возможно, величайшая мера человеческого успеха – счастье и долгая жизнь – имеет первостепенное значение, поскольку люди ценят свою сплоченность.

В видео, которое стало вирусным в конце 2019 года, британских граждан просят угадать, во что, по их мнению, обойдутся обычные медицинские процедуры, предусмотренные их собственной системой здравоохранения, в Соединенных Штатах. Снова и снова опрашиваемые прискорбно недооценивают стоимость для американцев, некоторые ошеломленно кричат о фактических ценах, некоторые отказываются верить, что кому-то придется платить так много за базовую, необходимую медицинскую помощь.

– Десять тысяч? – спрашивает одна женщина, когда ей сообщают среднюю стоимость родов. – На ребенка? Сумасшествие!

Одного мужчину спрашивают, сколько, по его мнению, стоит вызов машины «Скорой помощи», на которой отправляются в больницу.

– За это надо платить? – спрашивает он. – Почему?

– Я действительно лишилась дара речи, – заявляет одна женщина.

Большинство сравнимых с Америкой стран имеют ту или иную форму бесплатного или недорогого медицинского обслуживания. Писатель Джонатан Чайт отметил исключительное безразличие Америки, уникальное среди развитых стран, к оказанию помощи всем своим гражданам. Он связал это жестокосердие с иерархией, возникшей из рабства. Он обнаружил, что даже консерваторы в других богатых странах более сострадательны, чем многие американцы.

«Немногие промышленно развитые страны оказывают столь скупую помощь бедным, как Соединенные Штаты, – заметил он в журнале «Нью-Йорк» в 2014 году. – Ни в одной из них принцип всеобщего медицинского страхования не оспаривается даже крупной консервативной партией. Консерваторы уже давно отмечают уникальную тенденцию Америки к антистатизму как продукту нашей религиозности, или традиции английской свободы, или жгучего опыта налога на чай. Но фактор, который стоит выше всего остального, – это рабство».

Кастовая система порождает соперничество, недоверие и отсутствие сочувствия к своим собратьям. В результате Соединенные Штаты, при всем их богатстве и инновациях, отстают по основным показателям качества жизни среди ведущих стран мира.

В Америке происходит больше массовых расстрелов, чем в любой другой стране, и, по данным Всемирной организации здравоохранения, в Соединенных Штатах один из самых высоких показателей смертности от огнестрельного оружия в развитом мире. Американцы владеют большим количеством оружия на душу населения, чем любая другая нация. Американцам принадлежит почти половина оружия в мире, находящегося в собственности гражданских лиц.

В Соединенных Штатах самый высокий уровень лишения свободы в мире, выше, чем в России и Китае, – 655 на 100 тысяч человек. Соединенные Штаты заключают в тюрьму больше людей – 2,2 миллиона, – чем любая другая нация. Процент заключенных в Америке настолько высок, что на диаграмме линия, представляющая Соединенные Штаты, находится значительно выше по показателям линий, представляющих число заключенных в развитых странах. Если всех заключенных в тюрьму можно было бы представить населением одного города, это был бы пятый по числу жителей город Америки.

Американские женщины чаще умирают во время беременности и родов, чем женщины в других богатых странах. По данным Фонда Содружества, при четырнадцати смертях на 100 тысяч живорождений уровень материнской смертности в Америке почти в три раза превышает показатель в Швеции. Отчасти это отражает печальные показатели материнской смертности среди чернокожих женщин и женщин из числа коренного населения в Соединенных Штатах.

Ожидаемая продолжительность жизни в Соединенных Штатах является самой низкой среди одиннадцати стран с самым высоким уровнем дохода (Великобритания, Канада, Германия, Австралия, Япония, Швеция, Франция, Нидерланды, Швейцария и Дания). Ожидаемая продолжительность жизни в Америке составляет 78,6 года, по сравнению со средним показателем в 82,3 года и 84,2 года для Японии, страны с самой высокой ожидаемой продолжительностью жизни, согласно анализу 2019 года.

Младенческая смертность в Соединенных Штатах является самой высокой в богатых странах – 5,8 смертей на 1000 живорождений при совокупном среднем показателе в 3,6 на 1000 живорождений в самых богатых странах против примерно 2 на 1000 в Японии и Финляндии.

Американские студенты набирают самые низкие баллы в промышленно развитых странах по математике и чтению. Пятнадцатилетние дети в Соединенных Штатах набрали значительно меньше баллов, чем учащиеся других стран по математической грамотности, ниже Латвии и Словацкой Республики, двух из нескольких десятков стран, чьи результаты превышают показатели в США. К тому времени, когда первая женщина-кандидат от крупной партии баллотировалась на пост президента в 2016 году, примерно в шестидесяти других странах уже была женщина – глава государства, включая Индию, Германию, Австралию и Соединенное Королевство, а также небольшие страны, такие как Исландия, Норвегия, Бурунди и Словения.

Также Соединенные Штаты занимают восемнадцатое место в мире, возможно, по самому важному показателю для граждан любой страны, уровню счастья, чуть выше Чешской Республики, согласно консорциуму организаций, включая «Голлап», который публикует результаты каждый год. Соединенные Штаты опустились на семь позиций с 2012 года, что свидетельствует о нашем продолжающемся недовольстве.

Зимой 2020 года, единственного года в истории человечества, который обещал совершенное озарение, в Восточном полушарии пробудилась и начала распространяться по океанам невидимая форма жизни.

Самая могущественная нация земли наблюдала, как где-то на другой стороне глобуса рабочие в защитном снаряжении проверяли нечто невидимое глазу, и обманывала себя, полагая, что американская исключительность каким-то образом предоставит ей иммунитет от печалей других стран.

Тем не менее вирус прибыл на эти берега и усугубил существующие в обществе проблемы социального неравенства, распадающегося института семьи и изношенной инфраструктуры кастовой системы страны, точно так же, как ослаблял хрупкую иммунную систему в человеческом организме.

Вскоре в Америке произошла крупнейшая в мире вспышка коронавируса. Губернаторы просили предоставить им предметы первой необходимости и наборы для тестирования, но были вынуждены торговаться друг с другом за ИВЛ. «Как обычно, – гласил заголовок в «Атлантике», – американцы должны действовать в одиночку».

Вирус выявил уязвимость как всех людей, так и уровней иерархии. В то время как любой мог заразиться вирусом, козлом отпущения за это стали американцы азиатского происхождения только потому, что они выглядели как люди из той части мира, которую впервые поразил вирус.

И по мере того, как кризис продолжался, все чаще стали умирать афроамериканцы и латиноамериканцы. Этому расхождению способствовали существовавшие ранее условия, часто связанные со стрессом, испытываемым маргинализованными людьми. Также именно кастовые профессии в нижней части иерархии – продавцы продуктов, водители автобусов, доставщики посылок, работники санитарии, низкооплачиваемые рабочие с высоким уровнем контактов с общественностью – в первую очередь подвергались большему риску заражения вирусом. Это все – грязная работа в условиях пандемии, работа, которая с меньшей вероятностью гарантирует медицинское страхование или больничный отпуск, но которая поддерживает остальную часть общества, позволяя другим изолироваться от мира дома.

По мере того как число смертей достигало самого высокого уровня в мире, Америке и тем, кто хотел возглавлять ее в непростое время, пришлось смириться с непроверенной хрупкостью социальной экосистемы.

«Стороннему наблюдателю, – писала «Гардиан», – отсутствие справедливой и доступной системы здравоохранения США, ожесточенная борьба между американскими штатами за скудные медицинские принадлежности, непропорциональное число погибших среди этнических меньшинств, хаотичные правила социального дистанцирования и отсутствие централизованной координации напоминают реалии бедной развивающейся страны, а не самой могущественной и влиятельной державы на земле».

Пандемия и порывистая, часто эгоцентричная неготовность страны выявили «провал характера, не имеющий аналогов в истории США», по словам Стивена Уолта, профессора международных отношений Гарвардского университета. Пандемия вынудила нацию открыть глаза на то, что она, возможно, не хотела видеть, но должна была видеть, в то же время вынудив человечество осознать свое бессилие против законов природы.

– Это цивилизация, ищущая свою человечность, – сказал об этой стране Гэри Майкл Тартаков, американский исследователь касты. – Выстраивая свою цивилизацию, она дегуманизировала других. Теперь ей самой требуется обрести гуманизм.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Обрыв священной нити

Новое сообщение ZHAN » 07 окт 2022, 18:11

У священных вод аллювиальных равнин, к востоку от пустыни Тар, человек, рожденный в высшей касте Индии, медленно приходил в отчаяние от осознания привилегированности своего положения. У него было высокое положение в гражданском обществе, высокородная жена и семья. Он был брахманом из касты жрецов, даже короли и воины находились ниже него. Он был индийским эквивалентом самой голубой крови в Америке. В отличие от обычных людей, он родился дважды – сперва когда вышел из утробы матери, а затем в храме, пройдя обряд посвящения для мальчиков высших каст. Только брахману, кшатрию и вайшье исторически было даровано это исключительное возвышение. Это одна из многих вещей – возможно, самая ценная, трансцендентная вещь, – которая отличает людей из высших каст как более любимых богами от представителей низших каст.

Много лет назад, в тот день, когда он, будучи молодым брахманом, пережил свое второе рождение, ему наголо обрили голову и омыли в обряде ритуального очищения. Священник-брахман прочитал священный текст и призвал бога Вишну дать ему силу и защиту. В назначенный час ему на шею надели священную нить, ниспадающую на обнаженные плечи, и накинули ее на грудь – три переплетенные нити, представляющие тело, разум и язык, изрекающие мудрость. Это было его посвящение в зрелые брахманы, и отныне он должен был постоянно носить священную нить под одеждой днем, спать в ней ночью и мыться в ней же, так как она становилась единой с его кожей. Он должен был содержать ее в чистоте, как должен оставаться в чистоте и брахман, и менять ее, если она истрепалась или попала в грязь, если, например, к ней случайно прикоснулся кто-либо из низших каст. Когда он станет достаточно взрослым, чтобы побриться, ему придется заправлять ее за ухо или держать под подбородком, во время мытья, чтобы защитить ее. Священная нить была продолжением его тела брахмана, самого чистого из всех человеческих тел, и сигналом о его высоком ранге для всех жителей страны. Теперь ему разрешалось обедать с мужчинами в семье и деревне и определить свое место среди представителей высшей касты.

Однако в следующее воскресенье его отец отправился осматривать свои владения и встретил на своей земле батрака, и последний не оказал того уважения, которое в глазах отца полагается господину-брахману. Работник принадлежал к низшей из каст – далитам, тем, сама тень которых оскверняла мальчика и касту его отца. Далиты были обучены бить поклоны в страхе при виде своих начальников. Неисчислимые тысячи далитов отдали свои жизни за оскорбление высших каст и были в их власти.

Отец мальчика взял палку и бросился вслед за рабочим-далитом. Далит потянул за ветку дерева, чтобы защититься от отца. Увидев это, отец пришел в себя, отступил от далита и убежал от него. Но группа собратьев-брахманов видела бегство отца, видела, как он позволил неприкасаемому прогнать их учителя. Отец не признавал своего превосходства над далитами. Он навлек бесчестие на свою касту, позволив низшему взять над собой верх.

Кастовая система имела рычаги давления на людей, созданные для того, чтобы все оставались на своих местах. В тот день он принес позор и унижение себе, своему роду и своей касте. Не видя возможности сохранить свою честь, отец бежал из деревни. Семья долгое время искала его и, наконец, обнаружила поющим в святилище в окружении изображений богов.

«В тот день я потерял своего отца, – вспоминал брахман много десятилетий спустя, – и утратил детство». Возможно, его отец с самого начала был психически нездоров. Возможно, давление, связанное с необходимостью выполнять роль, в которой человек родился, но которую себе не выбирал и к которой не подходил его темперамент, оказалось слишком сильным для отца.

Брахман вырос и обзавелся собственной семьей. Унижение его отца осталось в далеком прошлом. Но в безликости большого города он начал замечать окружающие его трудности и несправедливость, пыль, поднимающуюся с улиц в густой воздух, дворников и мусорщиков, которых, как ему внушали, устраивает позиция ниже, чем у него. Но от далита, вступившего в противостояние с его отцом, он узнал, что они не приняли свою судьбу, что они не были теми послушными, ленивыми созданиями, которыми их рисовала кастовая мифология.

Брахман в рабочей обстановке сумел познакомиться с несколькими далитами и восхититься упорством, с которым они преодолели кастовые барьеры, чтобы стать компетентными, образованными специалистами. Он пришел к пониманию того, что они были такими же способными, как и он, и, чтобы достичь подобных высот, им пришлось получить знания, которые ему по его привилегиям получать не было необходимости. Он видел, что кастовая система одним выстелила дорожку из роз, другим – из битого стекла и что творчество и интеллект – не удел одной конкретной группы. Это были люди, один взгляд и прикосновение которых, как ему внушали с детства, оскверняют мир вокруг, и все же он сидел напротив них, делился с ними знаниями и учился у них. Он был получателем их даров, а не наоборот, придя за тем, чтобы узнать то, что мог упустить он сам и упускали его предки, закрывшись от мира людей кастовыми границами. Он начал видеть себя по-другому, познал иллюзорность своего предполагаемого превосходства, познал ложь, которой кормили его и его отца, и что попытка оправдать ложь отняла у него часть отца. Поэтому он испытывал тяжелую вину и стыд за трагедию, постигшую семью, и воспоминания, которые донимали его ежечасно. Он хотел освободиться от этого груза.

Он поделился этим осознанием со знакомым далитом и рассказал ему о принятом решении. «Я оборвал свою священную нить, – сказал он далиту, мастеру своего дела. – Это была ядовитая змея, обвившаяся вокруг моей шеи, и ее яд подтачивал меня изнутри». Так он родился в третий раз, и новые для него размышления поднялись в затемненных чертогах его разума.

– Мы носим фальшивую корону, – понял он.

Он хотел, чтобы каждый человек из доминирующей касты мог осознать этот факт.
«Мое послание в том, чтобы снять фальшивую корону. Удержать ее обойдется вашему самолюбию дороже, чем снять. Это не реально. Это просто маркер вашего программирования. Без нее вы будете счастливее и свободнее. Вы увидите все человечество. Обретете свое истинное «я».
Так и оказалось. «От моего тела исходило зловоние, – сказал он. – Я обнаружил в своем сознании разложившийся труп и устроил ему достойные похороны. И теперь начинаю свое существование свободным человеком».
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Радикализация господствующей касты

Новое сообщение ZHAN » 08 окт 2022, 15:06

Мы с подругой семьи сели ужинать в шикарном ресторане в модном районе крупного американского города. Я не была с ней хорошо знакома, но я знала, что она была искусной, свободной духом, добросердечной и большой путешественницей.

Также она принадлежала к доминирующей касте и выросла в окружении в основном таких же людей, как она сама. Пока мы сидели, рассказывая друг другу истории о жизни, которую каждый из нас знал только издалека, мимо прошли несколько официантов, и было неясно, который из них наш.

Наконец к нашему столику подошел официант. Он был блондином, резким и деловитым. Я заказала рыбу, она – пасту. Мы обе заказали напитки и несколько закусок.

Пока мы ждали, когда принесут напитки, рядом с нами за столик села пара представителей доминирующей касты, к которой принадлежала и моя подруга. Наш официант поспешил принять их заказ, вид у него теперь был очаровательный и экспансивный, он рассказывал им о фирменных блюдах и вел живой диалог. Через несколько секунд он принес к их столу корзину с хлебом. Вскоре после этого он принес им напитки, а мы потягивали воду и ждали своего заказа.

Подруга семьи начала терять признаки терпения, хотя в душе уже кипела от злости, и повернулась, чтобы посмотреть, где он находится. Она пыталась понять причины такого непривычного ей пренебрежения с его стороны. Официант повернулся, чтобы еще раз проверить, как там наши соседи по столикам, и разнести напитки и хлеб по другим столикам в конце ряда.

Стараясь сохранять спокойствие, она жестом пригласила его подойти. «Мы еще не получили наши напитки, – сказала она. – Не могли бы вы принести нам наши напитки, пожалуйста? И мы бы тоже хотели хлеба, – добавила она, глядя на пару, которая прибыла после нас. Теперь они макали хлеб в оливковое масло, а мы смотрели на пустой стол.

Он кивнул и сказал «конечно», но остановился, чтобы проверить несколько других столов на обратном пути на кухню, что задержало его еще больше. Он появился позже с тарелками на подносе, но теперь это были закуски для пары за соседним столиком.

Подруга семьи снова подала ему знак. «Наши напитки? И мы так и не получили хлеба».

– О да, конечно, – сказал он и снова отвернулся.

Теперь ей было трудно сосредоточиться на разговоре. Люди рядом с нами отмечали, насколько хороши были закуски, и почти доели свой хлеб. Их столик был накрыт, а наш пуст, и она, казалось, прекрасно осознавала, что пара рядом с нами получает больше внимания от ресторана и обслуживают их скорее.

Во время одного из своих многочисленных обходов мимо нашего столика официант наконец принес напитки, но не хлеб, и теперь это исключение было невозможно игнорировать. Наконец, он появился с закусками. Люди рядом с нами принялись за свои десерты, которые, судя по тому, что они говорили, были прекрасными. Она уставилась на пасту, подтолкнула ее вилкой, попробовала и отложила вилку.

– Паста остыла. И на вкус не очень. Как твоя рыба?

– Все в порядке. Не то чтобы хороша. Тоже холодная.

– Я позову официанта.

Ее лицо теперь стало почти пунцовым. Она заерзала на стуле и огляделась в поисках официанта, недоверчиво качая головой. Она едва могла держать себя в руках.

– Будьте добры, подойдите сюда на секунду, – окликнула она его, когда он снова проходил мимо. – Я точно знаю, в чем дело. Это все из-за расизма!

Она повысила тон и теперь говорила достаточно громко, чтобы ее мог услышать весь ресторан.

– Вы – расист! Это расистский ресторан! Мы сидели здесь все это время, а вы обслуживали абсолютно всех других посетителей с других столиков и все это время игнорировали нас только потому, что она афроамериканка.

Люди за другими столиками теперь смотрели на меня, в то время как я пыталась не привлекать к себе внимания. У меня совершенно не было намерения выносить все на публику. Реагируй я подобным образом на каждое пренебрежение в мою сторону, мне бы пришлось каждодневно кого-нибудь да отчитывать.

Но она только начинала.

– Назовите ваше имя и имя вашего менеджера. Я здесь всех на уши поставлю!

Она подтолкнула миску с пастой к центру стола.

– Паста остыла, – сказала она. – Я даже не могу это съесть. Ее рыба остыла. Она не может ее съесть. Я не буду платить, мы обе не будем платить. Всем знакомым отсоветую приходить сюда. Это возмутительно!

На звуки скандала объявился менеджер. Как оказалось, менеджером была миниатюрная афроамериканка, которая, казалось, была напугана свирепостью этой новоиспеченной антирасистки, антикастеистки, женщины из высшей касты, испытавшей ярость от непривычного унижения. Менеджер рассыпалась в извинениях, но моей подруге они были без надобности.

Она выбежала из ресторана, и я за ней. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.

Часть меня хотела сказать ей: «Представь, что ты проходишь через что-то подобное почти каждый день, не зная, когда и как это может произойти. ТЫ бы так долго не протянула. Мы не можем позволить себе взрываться каждый раз, когда нами пренебрегают и игнорируют. Мы встаем, когда нам нужно, но мы должны найти способ не уходить каждый раз и дожить до следующего дня».

Часть меня возмущалась тем, что она могла позволить себе роскошь прийти в ярость и без последствий уйти после этого, хотя меня в таком случае обязательно бы ждали проблемы. Это тоже привилегия касты – уйти из ресторана так, как это сделала она. Это был показатель разного отношения к нам – она смогла прожить более сорока лет и не испытать того, с чем ежедневно сталкивается человек, рожденный в подчиненной касте, подобное отношение было так чуждо ей, так выбило ее из колеи, что она буквально взорвалась от возмущения.

Но часть меня желала, чтобы каждый человек в доминирующей касте, который отрицает и отклоняет, сводит к минимуму проблемы афроамериканцев и других маргинализованных людей, мог испытать то же, что и она. Она радикализировалась в считаные минуты. Она прекрасно знала, что люди обращались с ней иначе, когда она встречалась с другими представителями доминирующей касты. Она осознала это на собственном опыте.

И часть меня, самая большая часть меня, была счастлива видеть ее праведное негодование от моего имени, от ее собственного имени и от имени всех людей, которые каждый день терпят эти унижения. Мир стал бы лучше, если бы каждый мог хоть раз почувствовать то, что чувствовала она, и таким образом пробудиться.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Сердце – это последний рубеж

Новое сообщение ZHAN » 09 окт 2022, 17:19

Декабрь 2016 года, месяц после выборов

От него пахло пивом и табаком. Он был в кепке, как те люди на митингах, которые хотели снова сделать Америку великой, люди, которые победили на выборах месяцем ранее. Его живот выступал над пряжкой ремня. Годы оставили на его лице глубокие морщины, а на подбородке и щеках проступила щетина. Он флегматично кашлянул.

Я позвонила в сантехническую компанию, потому что обнаружила в подвале воду, и вот кого мне прислали. Он стоял на пороге моей входной двери и, казалось, не ожидал, что ему откроет человек моей внешности. Это преимущественно белый район, с бегунами, велосипедистами и целеустремленными мамами в спортивных штанах для йоги, толкающими детские коляски, с веселыми песиками, возможно, лабрадудлями, бегущими позади. Грузовики озеленителей и бригады уборщиков едва успевают разойтись друг с другом на каждой боковой улочке. Я привыкла к такой реакции.

– А хозяйка дома? – спрашивает очередной листовщик или коммивояжер у меня, единственной женщины, которая появляется в их поле зрения. Не думаю, что подобными вопросами они добивались моего расположения. Конечно, я могла бы попытаться указать им на ошибку, дать возможность реабилитироваться и избавить от неловкости.

– Нет, ее здесь нет, – отвечаю я. Такой ответ не вызывает у них подозрений, они даже не пытаются задать мне уточняющие вопросы.

– Не знаете, когда вернется?

– Нет, не знаю, – продолжаю я. – Что мне ей передать, кто приходил?

Они протягивают мне визитку или флаер, и я успеваю только бросить взгляд на их удаляющиеся спины.

Поэтому водопроводчик сперва проверил, в тот ли дом он попал, а затем вошел с выражением «давай-покончим-с-этим», явно читающимся на лице. «Где находится подвал?»

Потеряв в течение восемнадцати месяцев двух самых важных людей в моей жизни, овдовев и оставшись без матери, я полагалась на этого человека и других, подобных ему. Я стала зависима от подрядчиков, которые чинили вещи в этом доме, людей, которых могло оскорбить само мое присутствие в этом месте, которые по собственной прихоти могли идти мне навстречу или же вообще отказаться выполнять свою работу. После недавних выборов такое отношение стало еще заметнее.

Он последовал за мной в подвал и стоял там, пока я передвигала коробки, чтобы освободить ему место для лучшего осмотра. Я передвинула переносное инвалидное кресло моей матери, в котором больше уже не было нужды, и абажур, стопки книг по инженерному делу моего покойного отца и старое ведро, все это на глазах у водопроводчика, который даже не подумал предложить свою помощь. Я начала собирать тряпкой воду у отстойника, когда он посмотрел вниз на мокрый пол.

Я сказала ему, что уровень воды доходил до трех, а то и до четырех дюймов, что специалист по кондиционированию воздуха помог перезапустить насос отстойника, чтобы выкачать большую часть воды, и такого раньше никогда не случалось.

«Я почти никогда не захожу в подвал, – сказала я ему. – У нас было сухо, поэтому я не думала о воде в подвале. Раньше сюда спускался мой муж». Это он проверял фильтр на печи, блок предохранителей, он чинил вещи в своей мастерской, которая осталась в нетронутом виде с момента его ухода, козлы для пилки и сверла так и лежали на своих местах с тех пор, как он в последний раз спускался сюда, чтобы что-то успеть починить перед смертью. Он умер в прошлом году, сказала я водопроводчику. Похоже, эти мои слова дошли до его ушей, но не до сердца. Сантехник просто пожал плечами и сказал «ясно».

Я собирала воду, а он стоял рядом, и я вспоминала, что произошло на прошлой неделе. Во время праздников я старалась оказаться как можно дальше от мест, где меня настигло горе. Я бы покинула планету, будь это возможно, но пока это было невозможно, поэтому я выбрала второй по эффективности способ избавиться от тяжести потери – билет в Буэнос-Айрес. Я никогда не была в Буэнос-Айресе, так что не имела ни связанных с ним воспоминаний, которые могли бы причинить мне боль, ни мест, ни событий, которые я ранее могла разделять с теми, кого потеряла. Пока я готовилась к отъезду, прибыл мастер по установке кондиционеров – он должен был проверить систему, что необходимо делать каждые полгода. Тогда он и обнаружил воду в подвале. Иммигрант из Центральной Америки, он помог мне осушить пол, пусть это и не входило в круг его обязанностей.

Водопроводчик теперь осматривал коробки и обошел несколько из них, сбросив абажур и венок на мокрый пол и не потянувшись, чтобы поднять их. Я продолжала убирать воду. Казалось, что ему больше нечего было делать, или, по крайней мере на мой взгляд, он ничего не делал.

Он указал на раковину.

– Вот куда поступает вода, – сказал он, желая покончить с этим.

– Но раковина никогда раньше не переполнялась, – заметила я. – Должно быть, проблема в другом.

– Сколько времени прошло с тех пор, как начала прибывать вода?

– Возможно, все началось с дождей на той неделе. Где-то здесь должен быть сток. Интересно, не засорился ли он?

Я начала двигать коробки и чувствовала нарастающее одиночество на фоне его бездействия. Я поднимала тяжелую коробку, а он смотрел, не делая ни единого жеста, чтобы помочь. Он просто сказал: «Ну, как там сток»?

Я передвинула, как мне казалось, достаточно коробок, чтобы увидеть слив, и все еще не находила его. Казалось, это входит в круг обязанностей специалиста, однако он не проявил никакого интереса.

– Может быть, дело в насосе для отстойника? – спросила я.

Он подошел посмотреть на него.

– С насосом отстойника все в порядке, – сказал он.

Теперь я заметила, что в нем плавает упаковка попкорна. «Могло ли это помешать работе насоса отстойника?»

– Нет, – сказал он, – но насос отстойника все же нужно очистить.

Почему же он этого не сделает? Разве не для этого его вызывали?

Вместо этого он предложил написать смету на новый насос. Но зачем покупать новый, если и этот работает? Я вызвала его, чтобы устранить то, что вызвало скопление воды. С момента его приезда только я что-то делала – убирала воду, передвигала коробки, искала слив. Он делал меньше, чем специалист по кондиционерам.

Я начала медленно закипать. Все, что он делал, это стоял и смотрел, как я подметаю (освященная веками работа для женщин, похожих на меня), и ничего не чинил. Он не дал никаких ответов, не проявил ни малейшего интереса, и теперь, похоже, мне придется заплатить ему за подобное бездействие.

Не дождавшись от него помощи, я почувствовала, что мне нечего терять. Что-то нашло на меня, и я решила воззвать к его человеческой сути.

– Моя мать умерла на прошлой неделе, – сказала я ему. – А ваша мать еще жива?

Он посмотрел на мокрый пол.

– Нет… Нет, тоже умерла.

Каким-то образом я уже это почувствовала, поэтому и подняла эту тему.

– Она умерла в 1991 году, – продолжил он. – Ей было пятьдесят два года.

– Совсем еще не старая, – заметила я.

– Именно так. Мой отец все еще жив, ему сейчас семьдесят восемь. Он живет к югу отсюда. Моя сестра живет рядом с ним.

– Повезло же вам, что у вас все еще есть отец, – сказал я.

– Ну, он редкостный брюзга.

Я задумалась над услышанным. Какую реакцию мог выдать его отец, когда дело касалось людей, похожих на меня? Но решила не задавать эти вопросы вслух.

– Ты скучаешь по ним, когда они уходят, независимо от того, какими они были при жизни, – сказала я.

– А что насчет вашей матери? – поинтересовался он. – Сколько ей было лет?

– Она была намного старше вашей, так что не могу жаловаться. Но она долго болела. И от такой потери никогда не оправиться.

– У меня есть тетя лет восьмидесяти, которая все еще курит и еще пива тебе предложит, – сказал он и рассмеялся. – Она со стороны отца.

Я улыбнулась и попыталась взглянуть на все позитивно. – Значит, по отцовской линии вы долгожители, – отметила я.

– Да. Я думаю, так оно и есть.

Его лицо просветлело, он подошел к насосу, наклонился и запустил в него руку. Минуту или две спустя он встал.

– Хорошо, насос отстойника очищен.

Он повернулся к тому месту, где, по всем прикидкам, находился слив.

– Это, наверное, под этим кофейным столиком, – сказал он. – Если вы возьметесь за один конец, мы сможем его передвинуть и поискать там.

Вместе мы передвинули стол, и, конечно же, именно там слив и оказался.

– Слив не засорен, так что проблема не в нем, – сказал он. – Давайте-ка я схожу за фонариком из грузовика.

Вернувшись, он осветил пол лучом фонарика, осматривая периметр подвала, мимо раковины, стиральной машины и сушилки, окруженных коробками, мимо козел для пилки, вдоль основания печи, прощупывая каждый угол сверху донизу.

– Вот, нашел! – сказал он, ликуя.

Я подбежала к нему.

– Что это было?

– Дело в водонагревателе. Он протек.

Он посветил фонариком на верхнюю часть обогревателя, проржавевшие трубы и пар, поднимающийся из щелей. Вода вытекала из сломанного обогревателя прямо на цокольный этаж, и это объясняло, почему вода была чистой, а счета за воду – высокими.

Я с облегчением отступила назад. «Так и знала, что дело не в дожде».

– Вам понадобится новый водонагреватель. Этот выдохся.

Как все изменилось за эти несколько минут.

– Должно быть, моя мама поговорила с вашей, – сказала я, – и попросила, чтобы ее мальчик помог ее девочке здесь, на земле.

– Моей дочери нужна помощь вашего сына.

Эта мысль заставила нас улыбнуться. Он отключил воду в обогревателе, так что я осталась на время без горячей воды, но и без новых луж на цокольном этаже. Он дал мне смету на замену обогревателя и взял с меня шестьдесят девять долларов за визит – на мой взгляд, справедливая цена. Мы пожелали друг другу счастливого праздника, и он ушел.

Зазвонил телефон. Это оказалась Банни Фишер, отца которой, доктора Роберта Першинга Фостера, я упоминала в «Тепле других солнц». Она позвонила, чтобы проведать меня, поддерживала тесную связь на протяжении многих лет и особенно в последнее время, в связи с моими недавними потерями. Я рассказала ей о встрече с водопроводчиком и о маленьком чуде, которое произошло, когда мы смогли разговориться.

Как раз в этот момент раздался звонок в дверь, и телефонный разговор пришлось прекращать. Это был уже знакомый водопроводчик. Он объяснил свое возвращение необходимостью отключить газ в водонагревателе, чтобы тот не нагревал пустой бак. Теперь он знал дорогу, спустился в подвал, был беззаботным и болтливым, на мгновение будто стал родным.

– Все могло обернуться гораздо хуже, – сказал он. – Вода могла вырваться сверху, разрушить все и ошпарить вас или того, кто попытался бы все починить. Я видел и более серьезные вещи.

Поднимаясь обратно по ступенькам в подвал, он мельком увидел несколько старых полароидных фотографий, которые я вытащила из мокрых коробок и отодвинула в сторону, чтобы проветриться.

Он остановился на середине лестницы.

– О, вам их не хватает, – сказал он. – Поэтому вы оставили воспоминания прямо здесь. – Затем он выскочил из старого дома на свет дня.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Мир без каст

Новое сообщение ZHAN » 10 окт 2022, 21:37

Мы смотрим в ночное небо, и планеты и звезды, далекие огненные шары, кажутся нам крупицами соли, крошечными песчинками, постоянным напоминанием о том, насколько мы малы, насколько незначительны наши сиюминутные заботы, как короток наш век на этой планете. И мы хотим увеличить собственную значимость, став частью чего-то большего, чем мы сами, большего, чем былинки, от которых в галактических масштабах мы недалеко ушли.

Даже самый долгоживущий представитель нашего вида проживает лишь миг человеческой истории. Как кто-то смеет причинять вред другой душе, губить чью-то жизнь или жизненный потенциал, когда наш век изначально так короток?

Этот вид понес непостижимые потери из-за ложного разделения на касты: 11 миллионов человек были убиты нацистами; три четверти миллиона американцев погибли в Гражданской войне за право порабощать людей; других ожидала медленная, мучительная смерть и нереализованный потенциал на плантациях в Индии и на Американском Юге.

Какими бы великими ни были их талант и перспективы, для мира они оказались навсегда утеряны. Каких высот достигли бы мы как вид, если бы миллионам жертв этих кастовых систем было позволено осуществить свои мечты или хотя бы выжить? Как преобразилась бы планета, если бы мнимые бенефициары были освобождены от иллюзий – ловушки их собственного разума, если бы они направили свою энергию на поиск решения общечеловеческих проблем, лекарства от рака, ликвидации голода и экзистенциальной угрозы изменения климата – а не на разделение?

В декабре 1932 года один из самых умных людей из всех когда-либо живших сошел на американскую землю с парохода со своей женой и многочисленным багажом, после того как нацисты оккупировали их родную Германию. Альберту Эйнштейну, физику и лауреату Нобелевской премии, удалось вовремя спастись от нацистов. Через месяц после отъезда Эйнштейна канцлером был назначен Гитлер.

Америка удивила Эйнштейна – он обнаружил, что попал в еще одну кастовую систему, пусть методы и категория козлов отпущения были иные, но сохранялась та же скрытая ненависть, от которой он бежал с родины.

«Самая страшная болезнь – это обращение с неграми, – писал он в 1946 году. – Каждый, кто сталкивается с положением их дел в уже зрелом возрасте, чувствует не только несправедливость, но и пренебрежение принципами отцов-основателей Соединенных Штатов, согласно которым «все люди созданы равными».

Он утверждал, что «едва мог поверить, что разумный человек может так цепко держаться за подобные предрассудки».

Он и его жена Эльза поселились в Принстоне, штат Нью-Джерси, где он стал профессором университета и воочию наблюдал за угнетением, с которым сталкивались чернокожие жители, которых отправляли в худшие части города, выделяли отдельные кинотеатры, предлагали низкоквалифицированную работу, и, по словам его друга Поля Робсона, вынуждали «прогибаться перед богатой пьянью».

Спустя несколько лет оперная певица Мэриан Андерсон, обладательница знаменитого контральто, рожденная в подчиненной касте, выступила перед переполненной толпой в театре Маккартера в Принстоне и получила восторженные похвалы в прессе за «полное владение великолепным голосом». Но гостиница «Нассау» в Принстоне отказалась дать ей комнату на ночь. Эйнштейн, узнав об этом, пригласил ее переночевать в своем доме. С тех пор она останавливалась в резиденции Эйнштейна всякий раз, когда оказывалась в городе, даже после того, как отели Принстона начали принимать клиентов афроамериканского происхождения. Они останутся друзьями до его смерти.

«Будучи евреем я, возможно, могу понять, что ощущают чернокожие, ставшие жертвами дискриминации, и посочувствовать им», – сказал он другу семьи.

Ему стало не по себе из-за американского давления на приезжих, по которому, чтобы получить признание, надо было научиться смотреть свысока на низшую касту. Он, один из самых выдающихся людей из всех когда-либо живших, отказывался смотреть свысока на людей, которые по общественной установке находились ниже его.

«Чем больше я чувствую себя американцем, тем сильнее меня мучает эта ситуация, – писал Эйнштейн. – Только открыто объявив свою позицию, я могу избавиться от ощущения соучастия в этом».

Так он и сделал. Он был сопредседателем комитета по прекращению линчевания. Он присоединился к НАСПЦН [Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения]. Он выступал от имени борцов за гражданские права, прославил их дело. Некоторое время он отказывался принимать многочисленные награды, которые ему выпадали, но в 1946 году сделал исключение для Линкольнского университета в Пенсильвании, который, как исторически сложилось, был колледжем для черных. Он согласился произнести вступительную речь и получить там почетную степень.

Во время этого визита он преподавал свою теорию относительности студентам-физикам и играл с детьми чернокожих преподавателей, среди которых был сын президента университета, молодой Джулиан Бонд, который впоследствии стал борцом за гражданские права.

«Разделение на расы это болезнь не цветных, – сказал Эйнштейн выпускникам в начале обучения, – а белых людей. Я не собираюсь молчать об этом».

Он стал страстным союзником людей, обреченных на существование в самом низу общества. «Он ненавидит расовые предрассудки, – писал позже У. Э. Б. Дюбуа, – потому что, будучи евреем, не понаслышке знает, что это такое».

Кастовая тирания состоит в том, что нас судят по характеристикам, которые мы не в силах изменить: химическому составу эпидермиса, форме черт лица, указателям пола и происхождения на нашем теле – поверхностным различиям, не имеющим ничего общего с тем, что мы представляем собой внутри.

Кастовой системе в Америке четыреста лет, и ее нельзя ликвидировать силами одного человека или закона, каким бы могущественным он ни был. За годы, прошедшие с эпохи гражданских прав, мы убедились, что законы, такие как Закон о правах голоса 1965 года, могут быть ослаблены, если нет коллективной воли к их сохранению.

Кастовая система сохраняется отчасти потому, что мы, каждый из нас, позволяем ей существовать – в крупных делах и мелочах, в наших повседневных действиях, в том, как мы возвышаем или унижаем, принимаем или исключаем людей на основе их физических черт. Если достаточное количество людей купится на ложь естественной иерархии, то она станет правдой, по крайней мере в их умах.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Мир без каст (2)

Новое сообщение ZHAN » 11 окт 2022, 22:48

Пробудившись, мы откроем сердца выбору. Мы можем родиться в доминирующей касте, но отказаться от доминирования. Мы можем родиться в подчиненной касте, но сопротивляться роли, которую навязывают нам другие. И все мы можем обострить свою проницательность, чтобы видеть дальше фасада и ценить характер человека, вместо того чтобы унижать тех, кто уже маргинализирован, или поклоняться тем, кто родился на ложных пьедесталах. Нам не нужно раздражаться, когда освобождаются те, кого считают подчиненными. Почему бы вместо этого не радоваться, что теперь еще одно человеческое существо может силой своего таланта и амбиций возвеличить человечество?

Цель этой темы не в том, чтобы решить проблему, начало которой было положено тысячелетия назад, а в том, чтобы пролить свет на ее историю, ее последствия и ее присутствие в нашей повседневной жизни, а также выразить надежду на возможность ее разрешения. Жилищный инспектор не производит ремонт в осмотренном им здании – это владельцы, то есть каждый из нас, должны исправить замеченные им недостатки.

Дело в том, что низшая каста, хотя и несет большую часть бремени иерархии, не создавала кастовую систему и не может исправить ее в одиночку. Проблема уже давно заключается в том, что многие представители доминирующей касты, которые находятся в оптимальном положении для устранения кастового неравенства, зачастую меньше всего этого хотят.

Каста – это болезнь, и от нее не застрахован никто из нас. Это похоже на алкоголизм, закодированный в ДНК самой страны, от которого нельзя излечиться полностью. Это похоже на рак, который переходит в стадию ремиссии только для того, чтобы вернуться в момент ослабления иммунной системы организма.

Таким образом, независимо от того, кто победит на тех или иных выборах, страна все еще страдает от разногласий, которые создает кастовая система, а также от страхов и обид доминирующей касты, которая слишком часто противостоит стремлениям тех, кто считается ниже них. Для нашего вида, для самой планеты опасно бурление недовольства и сохранение глубинных обид в самом сердце самой могущественной нации в мире. Одиночные выборы не решат проблем, с которыми нам приходится сталкиваться, если мы с самого начала не разберемся со структурой, которая создала дисбаланс.

В нынешнем виде Соединенные Штаты сталкиваются с кризисом идентичности, не похожим ни на один из предыдущих. Страна движется к инверсии своей демографии, и ожидается, что в следующие два десятилетия ее могущественное белое большинство станет численным меньшинством относительно людей не европейского происхождения. Этническое распределение в иерархии пока остается загадкой, но ожидается, что будет ближе к таковому в Южной Африке, чем то, к которому привыкли американцы.

Страхи относительно недалекого будущего уже начали проявляться, но, если следовать историческому ориентиру, изменение демографии может оказать меньшее, чем предполагается, материальное влияние на доминирующую касту. Исследование 2016 года показало, что, если неравенство в благосостоянии сохранится в нынешних темпах, чернокожим семьям потребуется 228 лет, чтобы накопить богатство, которым сейчас обладают белые семьи, а латиноамериканским семьям – еще 84 года, чтобы достичь паритета.

Таким образом, как и в Южной Африке, нет никаких оснований полагать, что экономическое, социальное и, в Америке, политическое господство все еще не останется в руках тех, кто удерживал его на протяжении всей истории страны.

Это станет проверкой заветного идеала правления большинства, моральной основы кастового господства в Америке с момента ее основания. Доминирование белых уже обеспечено унаследованными преимуществами доминирующей касты почти во всех сферах жизни, а также в обеспечении интересов доминирующей касты на большинстве уровней управления – от фальсифицированных окружных выборов в Конгресс до подавления избирателей, от скорее правых взглядов избирательной власти до Коллегии выборщиков, которая выступает на стороне доминирующей касты, независимо от численности.

Будут ли Соединенные Штаты придерживаться своей веры в правление большинства, если фактическое большинство впервые в истории изменится на другое? Америка получит выбор – либо укрепить существующее неравенство, либо выбрать руководство миром в качестве исключительной нации, которой мы себя провозгласили.

Без просвещенного осознания цены, которую мы все платим за кастовую систему, иерархия, скорее всего, изменит форму, как это было в прошлом, чтобы гарантировать целостность и неприкосновенность своей внутренней структуры. Может, будет расширено определение белизны и вожделенный статус смогут получить те, которые находятся на границе – например, светлокожие люди азиатского или латиноамериканского происхождения или потомки двух рас с одним белым родителем – которые пополнят доминирующие касты.

Разрушительная правда заключается в том, что без вмешательства гуманитарных импульсов воссозданная кастовая система могла бы разделить тех, кто находится внизу, и тех, кто находится в середине, отобрать тех, кто ближе всего к белым, и, таким образом, еще сильнее изолировать самых темных американцев, заблокировать их на самой нижней ступени иерархической лестницы.

Это был бы кризис духа, поражение для американской нации, потому что токсины, находящиеся выше по течению, в конечном итоге попадают вниз по течению, как это произошло с кризисом зависимости в Америке. Оказывается, что всем выгодно, когда общество удовлетворяет потребности обездоленных. Например, жертвы подчиненной касты в эпоху гражданских прав принесли пользу женщинам всех национальностей – женам, дочерям, сестрам и племянницам каждого американского мужчины – женщинам, которые теперь имеют юридическую защиту от дискриминации на рабочем месте, которой у них не было до 1960-х годов.

Многие из достижений, которыми пользуются американцы и которые подвергаются критике в наши дни – гражданство по праву рождения, равная защита со стороны закона, право голоса, законы против дискриминации по признаку пола, расы, национального происхождения – все это побочные продукты борьбы подчиненной касты за справедливость в этой стране, итогом которой стала помощь другим уязвимым категориям в той же мере, если не больше, чем собственной.

Чтобы представить себе конец касты в Америке, нам достаточно взглянуть на историю Германии. Это живое доказательство того, что если кастовая система, существующая в двенадцатилетнее правление нацистов, может быть создана, то ее можно разрушить. Мы совершаем серьезную ошибку, когда не замечаем параллелей между нашей страной и другими странами, общей уязвимости человеческого программирования, того, что политический теоретик Ханна Арендт назвала «банальностью зла».

«Слишком легко представить, что Третий рейх был причудливым отклонением, – писал философ Дэвид Ливингстон Смит, изучавший культуры дегуманизации. – Заманчиво представить, что немцы были (а то и остаются) исключительно жестоким и кровожадным народом. Но эти диагнозы опасно ошибочны. В нацистском феномене больше всего беспокоит не то, что нацисты были безумцами или монстрами. Проблема в том, что они были обычными людьми».
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Мир без каст (3)

Новое сообщение ZHAN » 12 окт 2022, 23:58

Также заманчиво возложить всю вину за сложившуюся несправедливость на одного деспота, хотя на самом деле именно действия или, чаще всего, бездействие обычных людей поддерживают механизм кастовой системы. Это люди, которые пожимают плечами при новости о совершенном полицейским убийстве, люди, которые смеются над унизительными анекдотами в сторону маргинализированных людей или сидят за обеденным столом и ничего не говорят из страха оттолкнуть любимого дядю. Люди, которые готовы платить более высокие налоги на собственность за школы для своих детей, но отказываются платить налоги, чтобы дать образование детям, которых сознательно обесценивает общество. Или люди, которые сидят в молчании, когда человека, маргинализированного за цвет кожи или принадлежность к женскому полу, прерывают на собрании, критикуют за идеи (с которыми, возможно, позже согласятся). Эти люди молчат из страха быть оторванными от своей касты, и каждый из них будет сохранять систему, которая для всех оборачивается тюрьмой.

«Каста – это не физический объект, как стена из кирпичей или линия колючей проволоки, – писал лидер далитов Бхимрао Амбедкар. – Каста – это понятие; это состояние ума».

Никто не ускользнет от ее щупалец. Никто не избежит ее послания о том, что одна группа людей изначально считается более умной, способной и заслуживающей большего, чем другие группы, считающиеся более низкими. Эта программа заложена в подсознании каждого из нас. И неважно, получили мы первые или вторые роли, без вмешательства или переубеждения мы будем продолжать разыгрывать полученный при рождении сценарий.

И все же каким-то образом появляются такие редкие люди, как Эйнштейн, которые кажутся невосприимчивыми к токсинам касты, висящим в воздухе, которым мы дышим, люди, которым удается силами разума справиться с тем, к чему восприимчиво большинство людей. От аболиционистов, которые были готовы погибнуть, чтобы покончить с рабством, до белых борцов за гражданские права, отдавших свои жизни, чтобы способствовать окончанию режима Джима Кроу, и политических лидеров, которые объявили его незаконным. Эти редкие в обществе люди являются живым примером силы человеческого духа, силы, которая может однажды освободить нас от пут иерархии.

Это мужественные люди, исполненные намерения до последнего отстаивать свои убеждения, уверенные в себе, готовые нарушить условности, не полагающиеся на одобрение других в отношении своего самоощущения, люди, исполненные глубокого и неизменного сопереживания и сострадания. Они воплощают в себе качества, которыми многие из нас хотели бы обладать, но пока их недостаточно. Возможно, однажды их ряды пополнят те из нас, кому хватит духа пробудиться.

Американцы платят высокую цену за кастовую систему, которая противоречит заявленным идеалам страны. До 1965 года, года принятия Закона об избирательных правах, Соединенные Штаты не были ни демократией, ни меритократией, поскольку большинство населения страны было исключено из конкуренции в большинстве аспектов американской жизни. Фактически, люди, которые родились мужчинами и имели европейское происхождение, соревновались друг с другом. На протяжении большей части американской истории страна была лишена возможности пожинать плоды реализованных талантов основной массы своего населения всех цветов кожи, полов и национальностей.

Любой истинный приверженец идеалов меритократии не захотел бы жить в кастовой системе, из которой по причине многовековой дискриминации исключены интересы определенной категории граждан. Победа не является законной, если целые слои человечества не участвуют в игре. Это победы со звездочкой, как если бы вы выиграли золотую медаль в хоккее в год, когда финны и канадцы не смогли принять участие в соревновании. Охват всего без исключения человечества поднимает стандарты любого человеческого начинания.

Наша эпоха требует публичного отчета о том, чего нам стоила каста, Комиссии по установлению истины и примирению, чтобы каждый американец мог узнать всю историю нашей страны, какой бы мучительной она ни была. Сохранение кастовой и расовой враждебности, а также, в частности, защитная реакция в виде античерных настроений делают это буквально невозможным для многих представителей доминирующей касты. Вы не можете решить проблему, само существование которой не признаете, и, возможно, именно поэтому некоторые люди могут не идти на контакт: проблема ведь уже решена.

«Мы должны приложить все усилия для [обеспечения] того, чтобы людям стало известно о былой несправедливости, насилии и экономической дискриминации, – сказал Эйнштейн в обращении к Национальной лиге городов. – Табу «давайте-не-будем-говорить-об-этом», печать молчания должна быть нарушена. Необходимо снова и снова подчеркивать, что исключение значительной части цветного населения из гражданских прав с помощью обычной практики является пощечиной Конституции страны».

Вызовом для нашей эпохи стал не просто социальный конструкт черной и белой расы, но видение многослойности кастовой системы, которая обладает большей властью, чем мы, люди, должны позволить ей иметь. Даже самые привилегированные люди в западном мире однажды станут частью трагически неблагополучной касты, если проживут достаточно долго. Они будут принадлежать к последней касте человеческого цикла, к касте стариков, людям, которые являются одними из самых униженных граждан западного мира, где молодежи поклоняются, чтобы предотвратить мысли о смерти. Кастовая система не щадит никого.

Когда по случайности рождения мы получаем то, что наиболее ценится в данной кастовой системе, будь то трудоспособность, мужской пол, белая раса или другие черты, которые от нас не зависят, победитель данной лотереи вкупе со всем стальным получает моральную ответственность – сопереживать тем, кто должен терпеть унижения, от которых они сами были избавлены. Подобный долг требует особенно развитого, радикального навыка сопереживания.

Сопереживание – это не сочувствие. Сочувствие – это смотреть на другого и ощущать печаль, часто во время потери. Сочувствие – это не жалость. Жалость – это означает с высоты своей позиции испытывать отдаленную печаль по другому человеку в его несчастье. Эмпатия, сопереживание обычно рассматриваются как попытка поставить себя на место другого человека и представить, что ощущали бы вы в таком случае. Это только начало пути, лишь немного больше, чем ролевая игра, и этого недостаточно, чтобы изменить несправедливые реалии мира, в котором мы живем.

Радикальное сопереживание, с другой стороны, подразумевает способность вкладывать усилия в самообразование и слушать со смиренным сердцем, чтобы понять опыт другого с его точки зрения, а не просто игра воображения на тему «что чувствовали бы мы на его месте». Радикальное сочувствие – это не о вас и о том, что, по вашему мнению, сделали бы вы в ситуации, в которой вы никогда не были и, возможно, никогда не будете. Это родственная связь, происходящая из глубинного знания, что открывает дух для восприятия боли другого человека в том объеме, в котором он ее воспринимает.

Сопереживание не может заменить сам опыт. Мы не можем сказать человеку со сломанной ногой или пулевым ранением, насколько ему больно или не больно. И люди, которые выиграли в кастовую лотерею, не в состоянии сказать человеку, который пострадал от тирании касты, что оскорбительно, обидно или унизительно для тех, кто находится внизу. Цена привилегии – это моральный долг, призывающий заступиться за того, с кем в наших глазах обошлись несправедливо. И самое меньшее, что может сделать человек из доминирующей касты, – это не усугублять боль.

Если бы каждый из нас мог по-настоящему увидеть и причаститься к сущности человека, стоящего перед нами, найти тот ключ, который открывает дверь к тому, что есть у нас общего, будь то косплей, любовь к «Звездному пути» или потеря родителя, мы могли бы начать по-другому воспринимать этот мир и других населяющих его людей, возможно, изменить критерии, по которым мы нанимаем работника или выбираем президента. Каждый человек, переступающий кастовые барьеры в установлении новых контактов, подтачивает ее монолитность. Такое усилие, умноженное на миллионы в данный день, становится взмахом крыла бабочки, которое сдвигает воздух и превращается в ураган на другом берегу океана.

При нынешних разрывах недостаточно не быть расистом или сексистом. Наше время призывает к тому, чтобы быть за афроамериканцев, за женщин, за латиноамериканцев, за азиатов, за коренные народы, быть на стороне человечества во всех его проявлениях. В нашу эпоху недостаточно быть терпимым. Вы терпите комаров летом, грохот двигателя, серую слякоть, которая собирается зимой на пешеходном переходе. Вы терпите то, с чем не собираетесь мириться, и хотите, чтобы это ушло. Нет никакой чести в том, что тебя терпят. Каждая духовная традиция утверждает – возлюби ближнего, как самого себя, а не терпи его.

До достижения сознательного возраста мы узнали, что, основываясь на случайном внешнем проявлении комбинаций генов, доставшейся нам в момент зачатия, мир определил для нас место согласно нашему внешнему виду.

Каждый из нас должен был принять доставшуюся роль или бросить ей вызов, определить для себя и заставить мир увидеть, что то, что наш внутренний мир – убеждения и мечты, то, как мы любим и как выражаем эту любовь, вещи, которые мы действительно можем контролировать, – важнее, чем внешние черты, в которых мы не имели права выбора. Увидеть, что определяет нас не наш внешний вид, а наши поступки, наши действия в заложенных обстоятельствах, наши творения, наше отношение к другим живым существам и к самой планете.

Человеческие существа во все времена и на всех континентах имеют больше общих черт, чем различий. Центральный вопрос о человеческом поведении заключается не в том, почему эти люди поступают так или иначе, ныне или в прошлые века, а в том, что они делают, сталкиваясь с определенными обстоятельствами.

Никто из нас не выбирал обстоятельства своего рождения. Мы никак не могли повлиять на рождение в привилегированном или гонимом сословии. С этого дня от нас зависит, что будет с нашими данными Богом талантами и как мы относимся к другим представителям нашего вида.

Мы не несем личной ответственности за то, что люди, похожие на нас, делали много веков назад. Но мы несем ответственность за то добро или зло, которое исходит от нас в отношении современников, живущих рядом с нами. Мы, каждый из нас, несем ответственность за каждое принимаемое нами решение, которое причиняет боль или вред другому человеку. Мы несем ответственность за осознание того, что то, что происходило в предыдущих поколениях от рук или с людьми, которые похожи на нас, заложило основы мира, в котором мы сейчас живем. То, что произошло до нас, дает нам преимущества или бремя без каких-либо усилий или вины с нашей стороны, достижения или недостатки, которые мы зачастую не можем разделить с другими, не похожими на нас людьми.

Мы несем ответственность за собственное невежество или, если наберемся терпения и откроем наши сердца, за свою мудрость. Мы несем ответственность за себя и за свои поступки или проступки в наше время и в нашем собственном пространстве, и мы будем соответственно оценены грядущими поколениями.

В мире без каст, вместо ложного чванства по поводу нашего собственного племени, семьи или приписываемого сообщества, мы бы завороженно наблюдали величие человечества: гибкую красоту эфиопского бегуна, храбрость шведской девушки, решившей спасти планету, бросающий вызов физике высший пилотаж афроамериканского олимпийца, блеск рэпера пуэрториканского происхождения, который может читать историю основания Америки со скоростью 144 слова в минуту – все эти подвиги должны вызвать у нас изумление перед покоренными нашим видом горизонтами и благодарность за то, что мы живы.

В мире без каст принадлежность к мужскому или женскому полу, светлой или темной расе, приезжим или коренному населению не имело бы отношения к оценке способностей и талантов конкретного человека. В мире без каст мы все были бы заинтересованы в благополучии других представителей нашего вида, хотя бы ради нашего собственного выживания, и признали бы, что мы нуждаемся друг в друге больше, чем нас заставили поверить. Мы бы объединяли усилия с коренными народами всего мира, поднимающими тревогу в связи с бушующими пожарами и таянием ледников. Мы бы увидели, что страдания одной группы людей мешают общему развитию всего нашего вида.

Мир без каст освободил бы всех.

Использован материал: Изабель Уилкерсон. Касты. Истоки неравенства в XXI веке. Эксмо. 2022.
Да правит миром любовь!
Аватара пользователя
ZHAN
майор
 
Сообщения: 71867
Зарегистрирован: 13 июн 2011, 11:48
Откуда: Центр Европы
Пол: Мужчина

Пред.

Вернуться в Политические идеологии

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron